Миф о легенде - Саша Виленский

class="p1">И тогда многое становится понятным. Задачей Кузнецова был сбор сведений у иностранных специалистов, которых на Уралмаше и в период строительства, и в период работы было предостаточно. И знание немецкого языка, по мнению авторов биографии, должно было очень сильно способствовать сбору агентурных данных.

Но карьера Кузнецова как агента спецслужб началась еще до переезда в Свердловск.

Скромный таксатор весьма заинтересовал М.И. Журавлева, только что назначенного наркомом НКВД в Коми АССР.

…(Журавлеву) нужен был помощник, квалифицированный специалист в области лесного хозяйства. В качестве такового в поле его зрения попал Николай Кузнецов.

…За время их сотрудничества он хорошо изучил Николая, оценил его разнообразные способности (особо поразил Журавлева тот факт, что Кузнецов свободно владел языком коми).

Ого! Еще и язык коми! А так как герой наш без страха и упрека, то, естественно, сами жители республики Коми принимали его за своего. Не было у Кузнецова акцента и в этом языке финно-угорской группы.

Интересно только, на каком же подвиде этого языка разговаривал Николай Иванович? Этими мелочами биографы не заморачиваются, чай не берлинский диалект. А ведь в языке коми 4 наречия: южное (включает кудымкарско-иньвенский, нижнеиньвенский, оньковский, нердвинский диалекты), северное (кочевский, косинско-камский, мысовский, верхлупьинский диалекты), верхнекамское и коми-язьвинское. Нормально, да? Видимо для биографов понятие «изучить язык» выражается в заучивании нескольких слов и пары грамматических правил.

Автор этих строк около года проработал в Казахстане, а так как я всегда очень интересовался языками, то к концу этого года мог худо-бедно (именно худо-бедно, не более того!) понимать какие-то фразы, да складывать вместе пару-тройку предложений на казахском. Но сказать, что я знал этот язык — никогда бы не осмелился. Тем более, что без языковой практики все это очень быстро забылось, стерлось из памяти. Но я и не «гений советской разведки», признаю.

Но вернемся к этому «гению». Так на каком же наречии свободно изъяснялся таксатор из Кудымкара? Скорее всего, на кудымкарско-иньвенском. Поистине уникальным полиглотом был Николай Кузнецов. Ну как было не завербовать его в органы? И стал он секретным сотрудником НКВД, а проще — стукачом — под кодовым именем «Колонист».

Ну и, конечно же, умиляет то, что Кузнецова нарком НКВД взял как «квалифицированного специалиста по лесному хозяйству». Ну да, сколько он там проработал таксатором? С 20 апреля 1930 по июль 1934 (учитывая год исправительных работ). Специалист.

Проследим жизненный путь нашего героя далее, ибо Теодор Гладков делает удивительное признание:

…в январе 1936 года Кузнецов уволился из конструкторского отдела Уралмаша. С той поры он больше никогда и нигде, ни в Свердловске, ни в Москве, не работал, а только выполнял задания органов государственной безопасности в качестве спецагента, а также агента-маршрутника…

Немного истории: в январе 1936 года наркомом НКВД все еще был Генрих Ягода. В сентябре 1936 наркомом будет назначен Николай Ежов, который сразу же начнет чистку «в органах», убирая людей Ягоды. Еще 15 июля 1936 года покинул свой пост глава УКГБ по Свердловской области И.Ф. Решетов. На эту должность был назначен Д.М. Дмитриев (Плоткин), ставший с октября 1936 комиссаром госбезопасности 3-го ранга, что явно свидетельствовало о том, что был он человеком Ежова. Вместе с ним и погорел: 28 июня 1938 года был арестован, 7 марта 1939 — расстрелян.

Известно, что когда идет чистка, она идет сверху до низу.

Волна репрессий не обошла стороной и Николая Кузнецова. Он тоже был арестован. Справедливости ради отметим, что он действительно по неопытности и горячности допустил в работе ошибки, которые признал и о которых искренне сожалел. Но никакого преступного умысла в его действиях не было и в помине, а между тем ему едва не вменили жуткую «пятьдесят восьмую», контрреволюционную, расстрельную статью…

По некоторым сведениям вменили ему нечто другое: он был арестован по 95-й статье УК (за ложный донос или ложные показания, от трех месяцев до двух лет) и оказался во внутренней тюрьме УНКВД по Свердловской области. И вот тут происходит интересное…

В подвалах внутренней тюрьмы Свердловского управления НКВД Кузнецов провел несколько месяцев. По счастью, нашлись люди, сумевшие, быть может рискуя собственным положением, добиться его освобождения.

Так утверждает Т. Гладков, не упоминая, кто же эти таинственные люди, что ради уралмашевского стукача вдруг рискнули своим положением? И с какой, собственно, стати?

А вот Г. Каета говорит совсем другое:

Ни в одном из следственных дел имени «Колониста» не упоминается. Не знаю, откуда пошла версия о том, что ему тогда довелось посидеть под арестом. Но чего не случалось во времена мнительных ежовцев?!

Есть, конечно, повод для рассуждений о жизни и делах Кузнецова в 1937—38 годах, когда он почему-то вдруг оказался «не у дел». Что-то в это время произошло. Может быть, он осознал пагубность собственного участия в выявлении «врагов народа»? Такие случаи в рядах чекистов были, но все они оканчивались выстрелом в затылок и падением в общий могильный ров для осужденных «тройками». Ясно одно, что «Колонист» вдруг оказался «лишним».

Совершенно иные сведения сообщает С. Кузнецов:

3 октября 1934 года[10] Кузнецова арестовывают… и помещают во внутреннюю тюрьму Свердловского Управления НКВД. Его обвиняли в том, что он еще в Кудымкаре «сообщал провокационные сведения на ряд лиц…, обвиняя их в контрреволюционной повстанческой деятельности против Советской власти».

И тут опять нашего героя ждет чудесное избавление: Кузнецова освобождают и привлекают к агентурной работе с иностранными инженерами Уралмаша, присваивая агентурное имя «Ученый». Далее однофамилец, который пишет биографию «легендарного разведчика», начинает сочинять детективную историю, как в январе 1936 года Николай Кузнецов переходит сотрудником в газету «За тяжелое машиностроение» (помните Гладкова? «Больше никогда и нигде не работал»!). Неведомые оперативные сотрудники специально придумывают ему обвинение по ст. 58–10 и 50–10 «контрреволюционная агитация» — в особых случаях подразумевает высшую меру. 50–10 — вообще не существует в УК РСФСР 1926 года, а просто ст. 50 отменена 25 ноября 1935 года. Но это исследователя не останавливает. Он смутно сообщает, что через какое-то время следователь 4 управления подписывает постановление об освобождении. Зачем нужна была такая операция, не указано. Очевидно, не придумано.

Так или иначе, то ли по 95 статье, то ли по 58–10, но Кузнецов оказался в подвалах Свердловского УКГБ. В самое страшное время, когда оттуда было всего два выхода: или в лагерь, или к стенке. Но наш полиглот и сексот не просто входит на свободу, но и оказывается