Три восхода солнца - Ирина Омельченко

ты у нас слуга двух господ? Шустрый малый. Если они сильные маги – тебя за такое на кусочки порежут…

– Тс-с-с! – Очередной взгляд по сторонам. А потом вдруг полное внимание на меня – любимую, и глаза, глазищи во всю морду, жалостливо растопыренные. Ну, прямо Кот-В-сапогах, великий и ужасный наемный убийца! Интересно, это общепринятая тактика у представителей семейства кошачьих или Фер смотрел второго «Шрека»? – Я ведь тебя спас, можно сказать, ценой своей жизни! Мог уже сейчас перед тобой не стоять – и гореть мне тогда…

– Знаю-знаю, в гиене огненной… – Пфф, какие-то однобокие наказания у магов, хоть бы что новенькое придумали, за тысячи-то лет. – Слушай, ты бы уже заканчивал на жалость давить, а? Видишь ведь, что со мной подобные цирковые номера не проходят! – Тут я конечно душой покривила, но ведь для благого же дела! Если Фер и дальше будет скулить да плакаться, мы будем сидеть здесь вечно, а я, к тому же, еще и в неизвестности. – Лучше расскажи: где мы оказались?

– Оказались? Ах, да… так ведь… – Котик вылупляет глазищи еще больше, но теперь от страха, – я и не знаю…

– Гениально! – Встаю и начинаю бродить туда-сюда – дурацкая привычка в момент глубокой задумчивости. – Потрясающе! Ты затащил нас в неизвестность! – Огибаю монумент со всех сторон. Странная штуковина, вроде и фигура, но нелепая до ужаса. Бред скульптора – извращенца, не иначе. – Непонятно, что это за место такое, и как вообще из него выбраться в нормальный, человеческий мир! Спасибо большое! Горячий привет и низкий поклон от восторженных почитателей!.. – Приседаю в шуточном реверансе. – Тупинизм неразбавленный, в чистом виде!

– Не забывай, что я тебя спас. – С этими словами кот гордо выставляет подбородок и с обиженным видом (я бы даже сказала, с чувством попранной невинности) отходит на край гранитного круга. Я сей «радиус» прослеживаю взглядом. Что мне еще остается? Может, попробовать наладить прерванный контакт?

– Эй, а что там, за этими колоннами? – Край гранита скрывается в глубокой тени, действительно огороженной мраморными столпами, словно частоколом. Быть может, там выход? Еще залы? Очередные обелиски? Злые стражники? Толпа рассерженных магов?

– НИ-ЧЕ-ГО. – Голос Фера равнодушен. Чрезвычайно. Показательно. Ага, злится. На сердитых воду возят…

Что? «Ничего»?! То есть как ничего?! Совсем ничего?!

Я подбегаю к границе круга, в панике и решимости. Секунду вглядываюсь в кромешную тьму,… осторожно протягиваю руку,… отчаянно шагаю в темноту… и выхожу из нее на противоположной стороне колонного «частокола». Что же это получается? Это место, словно заколдованный «Бермудский треугольник», из которого нет выхода? Замкнутое пространство десять на десять, персональная тюремная камера. Хорошо хоть не «одиночка», есть кот, с которым можно поболтать – одна проблема: он обижен и не желает со мной разговаривать. Ладно. Записываюсь в дипломаты. Налаживаю контакты с враждебно настроенной стороной.

– Фер, а, Фер? Ферри-и-и…

– Чего?

– Скажи, это тебя так наказали или ты с заклинанием малость напутал? – Моя очередь изображать глаза-блюдца, которые, как известно, зеркала души. «Душевные озера» воительницы Моны черные от природы, но быть может и в этом омуте найдется кусочек невинности? Дядька-инквизитор мне поверил, например. Не совсем и ненадолго, но поверил ведь! С котом сложнее. Здесь, как говорится, рыбак рыбака… – Ну, из-за чего мы здесь оказались?

– Не знаю. Я ведь заклятие переноса использовал, а загадывать точное место: «куда», времени не было. Боялся, что своих сил не хватит, не так уж часто мне в этом теле приходилось практиковаться, да и подумать было некогда, вот о помощи и попросил, для верности. А здесь, в запертом пространстве, магия, как бы сказать, странно действует. Я не уверен, что при повторной попытке нас вообще не размажет…

– Понятно. Как говорится, «хотел, как лучше…», – скептически замечаю я, и прикусываю свой длинный язык. Спешу сменить тему, – А зачем, кстати, ты меня спасать полез?

Ой, какой вопросик интересный. А ответ на него, кажется, будет еще увлекательнее… потому как мой спаситель (бесстрашный герой, гроза инквизиторских ног и целлофановых пакетов) мгновенно заливается краской. Вы когда-нибудь видели, как краснеют коты?! Рыжие коты, между прочим! Я в шоке. Нет, конечно, умом-то я понимаю, что в мохнатой шкуре человек, со своими эмоциями, переживаниями, даже мимикой, засунутый туда за провинности неизвестного рода, но вот видеть-лицезреть воочию… Я просто в шоке… Я…

– Фер…

– Что?

– На этот вопрос можешь не отвечать. – Не хватает еще романтических соплей от случайного сокамерника. Дожила, Мона, нечего сказать. Впрочем, тактичнее надо, тактичнее, не стоит плевать в нежную душу человека…хм…кота, – Фер… Ты о себе все-таки расскажи потом, как-нибудь, ладно?

– Ладно. – Разговор замирает. Эх, я уже и забыла, что являюсь представительницей «слабого пола». Еще бы тут помнить, с постоянными разборками-то! А ведь вся эта лирика мне приятна, что ни говори. Особенно если забыть о безвыходной ситуации с колоннами; о, чуть было не произошедшей, трагедии в руках чародея – инквизитора; о ярко выраженной «повышенной мохнатости» поклонника. О том, что времени прошло – уйма, и к тому же дико болит царапина, «последний привет» оборотня. Сколько там осталось до полнолуния? День? Два? Три в лучшем случае. А сколько нам сидеть в «камере»? Час? День? Неделю? До скончания веков? – Ладно.

– Ладно. – Разговор двух попугаев, не иначе. О чем поговорить-то? О! Вспомнила!

– Еще один вопрос, Фер, но он самый-самый главный. – Рыжий котяра напрягся.

Ну вот, приятно видеть его в нормальном состоянии, в ожидании подлянок и словесных атак, а то я даже растерялась. Кстати, вполне возможно, ты, Мона, его неправильно поняла, и за спасением кроется другая причина, нежели симпатия? О которой, возможно, ему стыдно сказать, вот он и краснеет. Например, Фер знал, что попадет сюда, и я нужна как палочка-выручалочка, способная вытащить нас из плена? Или просто нужна, но по другой причине? Стоп, Мона, полегче. Не стоит судить всех по себе – будь проще, и люди, хм, к тебе потянутся.

– Ну?

– Да я уже озвучивала, только ты не прореагировал. А мне страсть как любопытно! Зачем мебель-то ломать было?! Вазы всякие…

– Ой, ну далась тебе эта мебель! – Кот от волнения перенял мою скверную привычку и принялся ходить туда-сюда, взад-вперед, мелькая перед глазами. Смотреть со стороны невозможно – голова кругом. Я, чтобы отвлечься, сосредоточила взгляд на монументе за спиной котика. – Хочешь знать, да?

– Да!

– Сопротивлялся я так, понимаешь? Выказывал гонор и недовольство тем, что делаю, привлекая внимание тупоголовых хозяев. Нет, не тех – а человеческих. Неужели непонятно?! – Мой рыжий собеседник недовольно фыркнул, словно объясняя прописные истины или не желая признаваться