Повседневная жизнь тамплиеров в XIII веке - Жорж Бордонов

И вдруг судьба повернулась лицом к христианам. Королю Жану де Брину, уроженцу Шампани, удалось покорить Египет. Он захватил Дамиетту (1219). Мусульмане предложили отдать Иерусалим в обмен на этот город. Послушавшись настойчивого, но неразумного совета папского легата, король отказался. Конечно же, Египет вскоре был потерян.

Когда император Фридрих II Гогенштауфен женился на дочери Жана де Брина Изабелле, по закону являвшейся королевой Иерусалимской, Святую Землю сочли спасенной. Фридрих же отстранил от власти своего тестя, сам короновался королем Иерусалимским и заключил с мусульманами достойный сожаления договор в Яффе (1229). Император-король добился передачи ему городов Вифлеема, Назарета, Торона, Сидона и пр., но Иерусалим должен был оставаться открытым городом, добычей того, кто его возьмет. На самом деле этот странный крестоносец — отлученный от Церкви! — вел вероломную политику по отношению к баронам Святой Земли и тамплиерам. Он попытался даже отнять их крепость Шато-Пелерен. Фридрих вернулся в Европу, оставив после себя напряженную обстановку: борьбу между гвельфами и гибеллинами.

В 1244 году Иерусалим вновь был захвачен неверными, в 1247 году та же участь постигла Аскалон и Тивериаду. Окружение Сирии, усугубленное монгольским вторжением, стало полным. Крестовый поход под руководством Людовика Святого не принес никаких перемен. Он ознаменовался кровавым разгромом Мансура в 1249 году, когда погиб магистр тамплиеров Гийом де Соннак. Отныне защита королевства Иерусалимского целиком ложилась на плечи духовно-рыцарских орденов, главным образом тамплиеров. Чтобы составить себе представление о том, какие жертвы они понесли, достаточно привести тот факт, что из 23 магистров 13 отдали свою жизнь на поле брани.

Глава четвертая

Как становились тамплиерами

«Тому, кто желает приобщиться к братии и быть принятым в Орден тамплиеров».

А теперь проникнем в тайны Ордена тамплиеров, на самом низком уровне — на уровне соискателя. Прошедший достаточную подготовку и признанный достойным принятия сана, он получал возможность уже в довольно зрелом возрасте начать карьеру рыцаря, отмеченного судьбой — или не отмеченного, в зависимости от точки зрения. Завершив ученичество в каком-нибудь скромном «хлебопашеском» командорстве, он приобщался к тамплиерам в ходе различной деятельности. После этого он вел полную опасностей жизнь Рыцаря Храма в Святой Земле, а затем вновь возвращался во Францию, где безвестно заканчивал свои дни. Очень редко тамплиерам случалось оставить собственный след в истории. То, что они совершали — их обыденные труды, приносившие славу, и высокая жертвенность, — все это относилось на счет Ордена, а вовсе не на личный счет или во имя личного прославления. Все было направлено на поддержание чести Ордена, о чем гласили его главные молитвы. Никто из членов Ордена не мог приобрести в собственность что бы то ни было, даже оружие по предложенной цене — хотя бы и за несколько су. Никто не имел права требовать признания своих заслуг. Вступив в Орден, большинство неофитов утрачивали свое родовое имя, к ним адресовались и их отличали только по крестному имени: брат Гуго, брат Жоффруа, брат Ролан. Лишь скандал, разразившийся вокруг процесса 1307 года, позволил выявить родовую принадлежность около сотни членов. Только магистры и самые высокие представители Ордена ради облегчения неизбежных контактов со светскими лицами действительно были известны под своими родовыми именами.

Придерживаясь этого принципа, а также ради удобства мы назовем нашего тамплиера распространенным именем Жослен. И чтобы возбудить немного воображение — хотя бы в отношении его наружности — попытаемся представить себе его социальную принадлежность и психологический тип: пусть он будет, на чем мы настаиваем, рядовым тамплиером.

Поскольку надо выбрать подходящее командорство для поступления в него нашего Жослена, остановимся на Куломьере, расположенном в Иль-де-Франсе, в старинной провинции Бри, недалеко от Провена, бальяжа тамплиеров. Такой выбор не случаен. Он побуждает любознательного читателя старинных манускриптов посетить архитектурный ансамбль храмовников, сохранившийся почти полностью и наделенный типическими чертами, что обращает на себя внимание: часовня, зал собраний капитула, покои командора и братии, погреба и кладовые, служебные помещения. Картина соответствует описанию действительно экстраординарного произведения Жана Шельстрета. Он вместе с командой молодых добровольцев — выходцев из разных стран, представителей разных профессий, разных общественных слоев, объединенных энтузиазмом и бескорыстием юности, — сотворил чудо, возродив эти руины. Более того, они не только восстановили комплекс в первоначальном виде, но и сумели передать ему частицу своего радостного мироощущения и вдохнуть в него жизнь. Сколь приятно и отрадно иметь возможность написать, что старая резиденция была воскрешена благодаря самоотверженности этой молодежи, которую Жан Шельстрет «пленительно и нежно» окрестил Друзьями резиденции. Освободившись от терновника и лишайников, которые покрывали ее, и от внешних излишеств, которые искажали ее облик, восстановленная, реставрированная, заново выкрашенная, без каких-либо привнесений, которые можно было бы оспорить, резиденция вознеслась, горделивая и прекрасная, на фоне неба Бри. Она воодушевляла впечатлительные души и трогала сердца, оставляя в них неизгладимый след. Именно здесь можно дышать воздухом Ордена тамплиеров и ощутить, даже много веков спустя, какими были те люди, которые возвели эти мощные стены, ибо если у людей подчас бывает короткая память, камни ничего не забывают.

Это была не просто резиденция. Она вздымалась, как я уже говорил, над Провенским округом, или бальяжем, который подчинялся Парижскому отделению Ордена, центральному во Французской провинции, подчиненной, как все европейские провинции Ордена тамплиеров, Великому магистру, резиденция которого вместе с его штабом находилась, в соответствии с Уставом, в Святой Земле. Каждая провинция имела своих досмотрщиков (нечто вроде генеральных инспекторов), назначавшихся магистром и его капитулом. Мы дополним, когда придет время, эту несколько схематичную картину.

Идет 1250 год: положим, Жослену двадцать лет. Он крепкий малый, коренастый и статный, у него серые глаза и светлые волосы с рыжеватым оттенком, румянец на лице, хотя уже и с загаром, который он приобрел благодаря жизни на свежем воздухе — можно сказать, благодаря верховой езде. У него плечи кузнеца, проворные и крепкие ноги и та гибкость движений, которая вообще свойственна молодости, но с налетом сдержанности. Его бледный лоб ничем не похож на монашеский лоб, скрытый шевелюрой; это и не лоб мыслителя, но он отражает природный ум. На лице виден намек на золотистую бородку, обрамляющую тяжелый квадратный подбородок, выдающий энергичную натуру, и пушок растущих усов, которые несколько маскируют его алые губы. У него жилистые руки, прекрасно приспособленные для того, чтобы управляться с мечом и держать копье, но, учитывая, сколь они велики и сильны, понимаешь, что при случае они могли бы стать и руками доброго работника. Таков физический облик парня. Он является точным сколком с изображений людей той эпохи, которые предстают перед нами в живописных портретах, высеченных в камне или нарисованных на цветных миниатюрах. Высокий рост и удлиненный профиль — находки скульпторов, ваявших статуи-колонны.

Жослен принадлежит к захудалому роду мелкого провинциального дворянства, даже менее зажиточного, чем большинство буржуа Провена, которого Крестовые походы довели до оскудения и почти полного разорения. Предки Жослена последовали за своими суверенами, графами Шампани и Бри, в Святую Землю. Как и многие им подобные, они наскоро продали, находясь в затруднительном материальном положении, свои лучшие земли и залезли в долги, чтобы собрать необходимые средства на экипировку и содержание оруженосцев, на непомерные издержки путешествия. Ни один из них не обосновался в Святой Земле, не получил в награду добрый фьеф от короля Иерусалимского, графа Эдесского или князя Антиохийского. Возможно, они ничего и не требовали для себя, не питая склонности к интригам. Либо же, тяжело переживая неудачи страны, они, закончив труды и выполнив свою миссию, и не помышляли ни о чем другом, кроме скорейшего возвращения на родину. Не сняв иного урожая, кроме ран, они возвращались бедняками или не возвращались вовсе, пав под сабельными ударами в безвестной битве, или по дороге домой, или встретив смерть в тошнотворной тесноте корабля, набитого паломниками. От одного Крестового похода к другому семья постепенно теряла свое влияние, ибо теперь уже знатность определялась не древностью рода или несением службы, но количеством земель, величиной податей и суммой дохода.