Когда в сердце пылает любовь - Вера Окишева

— Она не могла так далеко уйти! — воскликнула мать, возвращая сына из искристых, как самоцветы, детских воспоминаний.

— Я нашел её, — произнёс Хани, входя в кабинет.

Мать вскочила с кресла и бросилась к нему, радостно улыбаясь. Рыжеволосая зеленоглазая лесная дева. Ей безумно шло изумрудное платье, подол которого нервно мяли тонкие белые пальцы. В украшениях мать предпочитала золото. Всё в ней навевало мысли о знойном лете. Огненная пара, что отец, что мать. Их объединила стихия, скрепила узами брака, и Ханинэль мечтал, чтобы и ему посчастливилось обрести свою возлюбленную.

Отец был одного возраста с матерью, его серые глаза порой были холоднее северных льдов. Вечно молодые лица родителей были встревоженными, со следами тревоги в уголках губ и тоской в глазах. Они любили своих детей в равной степени каждого. Но больше всех проблем им доставляла младшая дочь.

— Где она, Хани? — вскричала мать, хватая его за руки. Она смотрела в проём двери и видела пустоту коридора. — Где моя дочь, сын?

— Она сменила тактику, матушка. Она не бросила нас. Она в городе. Просто решила осуществить свою мечту и стать ближе к королю.

Вздох облегчения родителей был слаженным, и мать уткнулась сыну в грудь.

— За что она так с нами, Хани? За что?

— За то, что не верите ей, — серьёзно ответил средний сын. — Не верите, поэтому она и сбежала, не найдя родительской поддержки.

— Где она, сын? — строго потребовал ответа Арганон.

— Вы должны дать мне слово, что не будете ей мешать. Поклянитесь, и я скажу вам, что она задумала.

— Ты в своём уме? Как ты разговариваешь с нами?! — взорвался отец, грозно надвигаясь на сына. — Она ещё мала, чтобы покидать дом без спроса и без сопровождения!

Мать отстранилась от сына, поражённая его решимостью. Она думала, что он будет первым, кто приведёт дочь домой, но оказалось, что его любовь к сестре безгранична! Он принял её сторону, он будет оберегать её интересы и не выдаст родителям!

— Отец, открой глаза! Первое взросление она прошла! — вскричал Хани, нисколько не страшась гнева родителя. — Она уже самостоятельная, только неопытная. А где ей набраться опыта, если мы трясёмся над ней, воздвигаем рамки, запреты. Она же жизни нормальной не видела!

— Как это не видела?! — взревел Арганон. — Да я всё для вас делал! Всё ради вас!

Ганатриэль прижала ладонь к губам мужа и тихо спросила у сына:

— Она просила тебя не говорить где она?

— Да, просила, но я сказал, что обязан вас успокоить.

Эльфийка кивнула, от чего рыжие волосы заиграли под лучами солнца.

— Всё понятно, — грустно вздохнула она и расстроенно шепнула мужу: — Взрослая у нас дочь уже, отец, а мы и не заметили.

Арганон скинул тонкие пальцы со своих губ и хмуро сверлил взглядом непокорного сына.

— Хани, мы даём слово, что не потребуем от неё вернуться, раз она так хочет. Но мы же должны знать, что с ней всё хорошо. Она сущее дитя.

— Да, матушка, я понимаю. Поэтому и прошу — не давите, а то сбежит по — настоящему. Пока она под присмотром и в безопасности.

— Где она? — сурово спросил отец.

— Поклянитесь, что не будете ей мешать. Даже если ошибётся, просто примете её домой с распростёртыми объятиями и без нотаций.

— Клянусь, — сухо отозвался Арганон. — Итак, где она?

— Во дворце, на смотринах. Хочет стать личным охранником короля.

У Ганатриэль вырвался нервный смех.

— Ну точно, как она могла бросить своего возлюбленного. Мать и отца бросит, а за ним пойдёт на край света.

— Глупая затея, Трибор никогда не примет её в охранники, — сложив руки на груди, усмехнулся Арганон, с облегчением понимая, что дочь в скором времени вернётся домой.

— Примет, — кивнул ему в ответ Хани.

— Не примет, — с уверенностью возразил отец.

— Хани, — позвала догадливая мать. — Что она задумала?

— Она сменила лик. Брат её не узнает и примет.

— Надо вернуть её немедленно, — возмущённо воскликнул Арганон и направился к входу, но был остановлен женой и её вопросом:

— Дорогой, а что такое приворот, помнишь?

— Помню, — ворчливо отозвался тот и сделал следующий шаг, но жена дёрнула его за руку обратно.

— Так вот теперь, моя любовь, твоя дочь продемонстрирует, что не приворот это! У неё другое лицо! Она теперь не та, какую владыка знает, и поверь, это не изменит его любови к ней. Если бы был приворот, то он бы просто остыл. Так как для настоящей любви главное душа, а не внешность, как при привороте.

Хани заморгал глазами. Затем рассмеялся, хватаясь за живот. Вдруг представил, как это будет смотреться со стороны, подавился смехом.

— Что случилось? — взволновалась мать, глядя на своего давящегося от кашля сына.

— Ничего, муха в рот залетела, — сипло произнёс Хани, вытирая слезы с глаз, с трудом выпрямляясь.

— Сын, ты решил меня обмануть? — укоризненно поинтересовалась Гана.

— Я так думаю, что Хэни выбрала не тот образ, чтобы в него влюбляться, — задумчиво произнёс Арганон, прекрасно зная свою дочь. — Нечто невзрачное, обычное, на что и глаз не ляжет?

Хани растянул губы в улыбке и кивнул.

— Ну что ж, — обратился Арганон к жене. — Давай, проверим, приворот это или нет. Уж наш владыка на дурнушку и не взглянет.

— Нашему владыке не внешность главное.

— А с чего вы решили, что владыка полюбит Хэни? Даже не так, — остановил он рукой родителей, которые хотели ему объяснить. — Почему вы сразу ей не сказали, что он в неё обязательно влюбится? Почему не поддержали, когда это ей было так нужно?!

— Сын, ты не понимаешь. Я думала — это пройдёт, но сила в твоей сестре, кажется, проснулась раньше её первого взросления. Я только сейчас поняла, почему он никогда ей не отказывал, не жаловался нам на её выходки, а улыбался и терпел все её проделки.

— Какая сила? Магия в Хэни проснулась лет в пять, — напомнил сын Гане, которая кивала головой.

— Она Фэйари, — тихо прошептала Ганатриэль, поражаясь, какая сила кроется в её дочери, раз она, носительница той же силы, не почувствовала, как подчиняется любым капризам Хэни. — Нужно срочно с ней поговорить, пока она не совершила глупостей.

— По — моему, только на глупости она и способна. Зачем нам зять владыка? Это же такая обуза?! — взвыл советник короля и в расстройстве отошёл к столу. Он не желал себе такого зятя. Да и дочку не видел женой Древнего. — За что мне всё это?!

— Матушка, Фэйари — это же твой род. Что в этом плохого? — осторожно спросил Ханинэль, украдкой поглядывая на отца, который выпил вина и теперь стоял, вглядываясь в окно.

Ганатриэль грустно улыбнулась.