Повести и рассказы - Янка Мавр

— Давай ловить ее вместе с рыбой, — предложил Мирон.

— Нет, брат, не такая она глупая. Ее только капканом можно поймать, да и то надо ставить капкан возле норы. А нора имеет два выхода: один наверх, другой под воду. Как-то четыре человека по очереди стерегли выдру шесть недель, так и не поймали. Во всяком случае, надо хотя бы прогнать ее отсюда.

Хлопцы разделись и подготовили свою «сеть».

— А не укусит она? — спросил Мирон.

— Если загнать в угол, может броситься на человека, а так не отважится.

Когда подошли к середине пруда, то увидели, как на берегу, среди травы, скользнуло длинное, на коротеньких ножках, тело выдры. Спина у нее была темно-бурая, грудка белесая.

— Эх, добро убегает! — с сожалением сказал Виктор. — Одна шкура чего стоит.

— Ого! А есть ее можно? — спросил Мирон.

— Можно. Мясо даже хорошим считается.

— В таком случае давай поищем ее нору.

— Норы, пожалуй, тут нет. Они роет ее возле воды. А ведь эта вода случайная, временная.

— Жаль, — вздохнул Мирон. — Давай тогда ловить свою собственную рыбу.

«Собственной» рыбы наловили легко, вдобавок вытащили несколько комков какого-то киселя с черными крупинками.

— Эта жабья икра только рубашку испачкает, — сказал Мирон, с отвращением отгребая кисель.

По дороге домой они зашли в лес — поискать клюквы — и в одном уголке, среди густого ельника, нашли уютную площадку, посреди которой виднелось множество свежих перьев.

— Погибла от хищника какая-то птица, — сказал Мирон.

Виктор оглядел полянку, перебрал перья — то черные, то черные с белым, то пестрые, — и, наконец, сказал:

— Нет, здесь никто не погиб. На этом месте тетерева собираются токовать, перья — следы их схваток. Если б охотники нашли такую поляну, они сразу бы устроили тут засаду.

— А может, и нам устроить?

— Ну что ты можешь сделать голыми руками? Тетерев осторожен. Охотники с вечера строят шалаши и терпеливо ждут всю ночь. У них ружья. А что у нас? Руками косача не возьмешь.

— Если наверняка известно, что они на этом месте будут драться, можно петли разбросать.

— Это — иное дело. Стоит подумать!

Всю дорогу они прикидывали, из чего бы сделать петли. И ничего не могли придумать. Может быть, пожертвовать кожаной курткой Виктора. Но и тут была опасность, что жертва может оказаться напрасной. Для таких петель нужен если не конский волос, то хотя бы тонкий и крепкий шпагат. Тонкие веревочки из старых прелых ниток будут слишком слабыми, а полоски кожи и вовсе не годятся. Так и пришли домой ни с чем.

Тут Мирон увидел змеиную кожу, сушившуюся на ветке, остановился и крикнул:

— Вот что нам поможет! Разрежем ее на тоненькие полоски, и они будут не хуже волосяных. — Верно! — подхватил Виктор. — Теперь я вижу, что все на свете может обернуться на пользу человеку.

Быстро приготовили обед, а после него сразу принялись за змеиную кожу. И тут же опустили руки… Ну как разрежешь без ножа, да еще на тоненькие ленточки?

Виктор едва не заплакал.

— Экая беда! Все идет хорошо, из любого положения можно найти выход, все можно повернуть в свою пользу, а на каждом шагу одна помеха — нож! Какой дурак держит нож в мешке? Знал бы, сам положил бы его себе в карман. Ты виноват в наших мучениях!

— Чего заскулил? — огрызнулся Мирон. — Я сам всегда держу нож в кармане. Но разве не обычное дело, отрезав хлеб, положить вместе с ним и нож? Если б я знал, что из-за тебя перевернемся, я тоже прибрал бы его. Поздно теперь говорить об этом — не поможет. Наберемся-ка лучше терпения и будем козырять, чем придется. Времени хватает.

И начали «ковырять». И пряжкой, и щепочками, и костями рыб, и острой пуговицей. Виктор додумался раскалить пряжку в огне и ею отделять от змеиной кожи тонкие полоски. Все вместе, а больше всего терпение, начало давать результаты. Это придало друзьям бодрости, уверенности. Сначала они разрезали кожу вдоль, после этого каждый стал трудиться над своим куском. Шесть часов корпели они над змеиной кожей, но все-таки добились своего.

— Самые лучшие силки в мире! — любовался Виктор своей работой.

Сейчас же и понесли их на место. Хотелось поглядеть, как пойдет ловля, но рассудили, что нет нужды маяться всю ночь.

— Помочь делу мы ничем не сможем, — сказал Виктор, — а только испугаем тетеревов. Нужно будет завтра встать пораньше.

Разложили силки среди поляны, закрепили концы, вернулись назад и легли спать.

Виктор проснулся за полночь и с нетерпением ждал рассвета, сидя возле костра. Едва забрезжило на востоке, как он разбудил товарища, и оба тихонько направились в лес.

Еще издали услышали в той стороне гомон, хлопанье крыльев, бормотание, словно там собралась большая толпа. Потом отчетливо раздалось: «чуфф-фы, чушш!», и по этому крику можно было догадаться, что там происходит жаркая битва.

Хлопцы ползли, едва дыша, чувствуя, как отчаянно бьются сердца.

Подползли. На поляне дралось несколько пар тетеревов, да так, что только перья летели во все стороны. Особенно выделялся старый токовик, черный, с белыми полосами на крыльях. Вокруг, на ветках деревьев, сидели серенькие тетерки и наблюдали за соревнованием, происходившим ради них.

Они криками подбадривали бойцов, а те изо всех сил старались показать себя перед красавицами.

Все это друзья заметили с первого взгляда, а когда присмотрелись повнимательнее, увидели, что у двух тетеревов ноги уже запутались в силках и они почти не обороняются от своих врагов. Вот зацепился старый токовик, тревожно закричал, дернулся и — вырвался из петли.

— Бежим, чтобы и те не вырвались! — шепнул Виктор.

Хлопанье крыльев оглушило хлопцев. Испуганные птицы мигом исчезли. А в руках у друзей остались два добрых тетерева, килограмма по два каждый.

X

Хозяйство. — Старые знакомые. — Волк. — Охотились на лису, а убили… — Увеличение стада

Теперь добычи должно было хватить дня на четыре. Но снова беда: как ее сохранить, чтобы не испортилась?

— Давай делать погреб, — не то в шутку, не то серьезно предложил Виктор.

— Главное не в погребе, а в соли, — ответил Мирон.

— Тогда давай сушить на солнце и коптить мясо, как это делают другие в таких случаях.

— Неплохо бы, но как его разрезать на тонкие куски?

— Ну, в таком случае построим клетку и до поры до времени посадим туда одного тетерева, — сыпал Виктор предложениями.

— А, это уже другое дело! — подхватил Мирон, И действительно: тетерева живые, значит, лучше всего и сохранить их такими.

— Пока у нас есть рыба, мы можем откармливать их, — сказал Мирон, — а для этого соорудим маленький хлевок.

— Даже не очень маленький, ведь у нас может завестись еще какая-нибудь живность, например, дикий поросенок или заяц…

— Корова, овца! — насмешливо подхватил Мирон.

Как бы там ни было, а помещение приходилось сооружать, пристроив его к шалашу. Тут росли кусты, пригодные для «сруба». Форма строения зависела не от строителей, а от порядка, в каком росли кусты. По сравнению с домом постройка «хлева» оказалась легким делом, и не больше, чем через час, он был готов.

Всего труднее было решить вопрос о дверях. Как без ножа сделать, чтобы дверь легко открывалась и закрывалась?

— Нечего тут мудрить! — сказал, наконец, Мирон. — Посадим тетеревов и заплетем сверху. Когда понадобится, можно опять расплести.

— А что ты будешь делать с большими животными? — серьезно спросил Виктор.

Мирон взглянул на него, не зная, шутит товарищ или нет.

— Тогда построим хлев из бревен, на завесах, с замком, — ответил он.

— Чем же кормить тетеревов?

— Почками, молодыми листьями.

Таким образом в их хозяйстве завелась птица.

Самым больным вопросом после ножа оставалась посуда для варки пищи. Сколько дней уже они не ели ничего горячего, кроме рыбы и мяса.

— Все же придется искать глину! — твердо сказал Виктор. — Стыдно не найти до сих пор такого добра!

— Не говори о ней с таким пренебрежением, — ответил Мирон. — Мы привыкли так смотреть на глину только потому, что у нас ее много и мы не используем ее как следует. Из нее можно делать кирпичи, черепицу, подземные трубы. Пусть вместо деревянных домов везде будут каменные; пусть вместо соломенных и даже ржавых железных крыш будут черепичные; пускай везде будут проложены трубы для поды, канализации, осушки болот — и ты увидишь, что такое глина.

Хлопцы взяли на плечи дубины и пошли. У Виктора даже руки зачесались, когда он сжал свою «ежовую булаву».

— Эх, если б встретить какого-нибудь настоящего врага! — сказал он.

— Не очень храбрись, — охладил его Мирон. — Не думай, что колючки опасны для всех.