Барабашка, или Обещано большое вознаграждение - Михаил Бартенев

— Вставай, мама ушла, — рядом с кроватью в чёрных очках стояла Нюра. — Скупидонов ещё не выходил. Мы за ним следим!

Нюра взглянула на себя в зеркало, поправила очки и выскользнула в коридор.

Скупидонов действительно никуда не выходил. Из-за двери раздавались его шаркающие шаги, покашливание и невнятное бормотание. Давно прошло время овсяной каши, давно пора было идти на обход окрестных помоек, но Сидор Маркович сегодня явно решил изменить всем своим привычкам.

Юра не выдержал.

— Сидор Маркович! — решительно постучал он.

— Пошли вон, бандиты! — Скупидонов заорал так, что Юра от неожиданности отскочил к противоположной стене коридора. — Опять за своё? Смерти моей домогаетесь? Ограбить меня хотите? Ничего у вас не выйдет!

От такого нахальства Юра разозлился не на шутку.

— Это вы нас ограбили! Вы украли у нас клад! — закричал он. — Вы вор!

— Что-о?! Кто-о!? Да я… Да вы… — Скупидонов на мгновение потерял дар речи.

— Вы вор, — повторила Нюра, чтобы рассеять всякие сомнения. — И если сейчас же не отдадите нам наш клад, то вам знаете что будет?

— И что же мне будет? — Дар речи вернулся к Скупидонову.

— А что ему будет? — тихо спросил Юра, с удивлением глядя на сестру.

— А вот что, — спокойно сказала Нюра. — Мы сейчас позвоним Гуталинову, он приедет и закатает вас в асфальт…

На этом разговор закончился. По крайней мере со стороны Скупидонова. Ещё некоторое время он шуршал, а потом совсем затих. Неуверенность соседа придала уверенность Юре.

— Барабан Барабаныч, — обратился он к тёмным очкам. — А вы в пистолет превратиться можете? В настоящий?

— Могу, — вздохнул Барабан Барабаныч. — Даже выстрелить могу. Только потом замучишься пулю из стены выковыривать.

— Да мы стрелять не будем, мы только так — на всякий случай.

Юра разбежался и с криком «И-я-я!» со всей силы ударил ногой по запертой двери. С дверью ничего не случилось, зато Юра отбил себе ногу и охоту дальше демонстрировать приёмы карате.

— Вот замков понавешал, — оправдываясь, бурчал он.

— А если он никогда не выйдет? — спросила Нюра.

— В туалет захочет — выйдет, — сказал Юра. — Закон природы.

Но Скупидонов, видимо, решил сегодня нарушить не только свой личный распорядок, но и законы природы. Прошло ещё полчаса, а он не подавал никаких признаков жизни.

— Странно, даже не слышно, как сердце стучит. Уж не случилось ли с ним чего с перепугу? — забеспокоился Барабан Барабаныч.

— А может быть, через дырку посмотрим? — предложила Нюра. — Которую мы с Барабашкой сделали.

Дети бросились в свою комнату, сняли портрет неизвестного со стены, разобрали кубики, но дырка была наглухо заделана доской.

— Ладно, посмотрим на эту картину с другой стороны, — сказал Барабан Барабаныч и, превратившись в муху, вылетел в открытое окно.

Разведка результатов не принесла.

— Форточка закрыта наглухо, занавески задёрнуты, — сконфуженно доложил Барабан Барабаныч, сел на будильник и стал ходить по стеклу, нервно отсчитывая время.

Прошло ещё полчаса, а в комнате соседа по-прежнему стояла полная тишина.

— Ох, есть у меня предчувствие, — вздохнул дедушка Барабашки, — что там никого нет.

— Куда же он подевался? — удивился Юра. — Не мог же он через окно вылезти?

— То-то и оно.

Предчувствие деда никогда не обманывало. Не обмануло оно его и на этот раз — заскрежетал ключ в замке и в квартиру вошёл Скупидонов.

Вид он имел совершенно необыкновенный — впервые в жизни Сидор Маркович выглядел довольным. Он что-то напевал себе под нос, дирижируя одной рукой, а в другой держал… Эскимо на палочке!

В последний раз Скупидонов ел мороженое лет пятьдесят назад, после чего простудился и целую неделю не ходил в школу. А сейчас он торжественно прошествовал по коридору, держа мороженое как цветок, и приступил к отпиранию всех своих бесконечных замков.

Дети смотрели на него заворожено, не в силах произнести ни слова. И только когда сосед неожиданно широко распахнул дверь, Юра пришёл в себя.

— Где клад? — в отчаянии закричал он.

— Где надо, мальчик, — ехидно сказал сосед и показал детям язык.

Это произвело на Юру магическое действие: он вдруг ясно осознал, что клада в комнате нет.

— Мы… заявим на вас в милицию, — беспомощно пролепетал он.

— Идите, идите, — захихикал Скупидонов. — Я уже заявил.

Глава вторая

Участковый Ломоносов не любил гражданина Скупидонова.

Склочный пенсионер жаловался по всякому поводу и без всякого повода. И бедный Ломоносов каждый раз покрывался потом, когда в кабинет просовывалась знакомая лысина:

— Товарищ лейтенант, они смерти моей домогаются…

Смерти Скупидонова, согласно его заявлениям, домогались: продавцы, торговавшие разбавленным кефиром, подростки, взрывавшие на улице петарды, бомж, который проживал во дворе без прописки, электрик, не вкрутивший лампочку в подъезде, и даже вороны, поднимавшие гвалт напротив его окна после одиннадцати часов вечера. Продавцов пенсионер требовал оштрафовать, подростков выпороть, бомжа выселить за сто первый километр, электрика лишить премии, а ворон расстрелять без суда и следствия.

Ломоносову было жалко их всех, а больше всего — самого себя. Порой ему ужасно хотелось выставить вечно потерпевшего Скупидонова вон. Но по долгу службы он обязан был терпеть, и потому неизвестно, кто из них двоих являлся потерпевшим.

Лейтенант не был ни Шерлоком Холмсом, ни доктором Ватсоном, однако шаркающие шаги Скупидонова он безошибочно определял за два квартала. Вот и сегодня утром он вздрогнул задолго до прихода пенсионера и заранее зажмурился, приготовившись к очередному потоку жалоб. Но вместо традиционного «Они смерти моей домогаются» торжественно прозвучало:

— Товарищ лейтенант, мною найден клад. Прошу состарить опись и запротоколировать акт добровольной сдачи государству.

Ломоносов открыл глаза: перед ним на столе лежал средних размеров тюк. А Скупидонов уже ловко развязывал многочисленные верёвки.

— Обратите внимание, — сказал он, распахивая старое одеяло. — Чистое золото!

Золото, действительно, было чистым. Перед тем, как нести сервиз в отделение, Скупидонов протёр каждый предмет суконной тряпочкой.

— На помойке нашли, Сидор Маркович? — нарочито небрежно спросил Ломоносов, стараясь скрыть своё удивление.

— Я-a? Ветеран труда? На помойке?! — Неподдельное возмущение распирало Скупидонова. — Никогда!

— А где ж вы тогда это взяли?

— Представьте себе — дома. В стене. Точнее, не совсем в стене… — замялся пенсионер. — Точнее, в соседней комнате… Но перед тем клад был в моей стене. Помните, позавчера я вам докладывал про дыру? Так вот — результат, как видите, налицо.

Сидор Маркович был искренне убежден: клад дети нашли именно в его стене. В такие тонкости, что стены в коммунальной квартире общие, он не вдавался. И принялся с жаром рассказывать про все свои злоключения. Как несовершеннолетние мошенники утащили у него сокровища, и ценой каких невероятных усилий ему удалось вернуть клад. Причём, заметьте, не себе, а государству! Пенсионер гордился своей частностью. А ещё он гордился своей хитростью и ловкостью, без которых ни за что бы не сумел совершить побег из осаждённой комнаты. Особенно ему удался головокружительный спуск на довоенных подтяжках через дыру в полу. Смертельный трюк был исполнен так виртуозно, что живший эта жом ниже журналист Щекотихин — этот скандалист пера — даже ничего не заметил.

История и так была страшно запутанной. А когда участковый услышал ещё про какую-то дикую кошку, которая набросилась на честного пенсионера у подъезда и всю дорогу пыталась отобрать у него клад, Ломоносов понял, что толковый протокол ему сегодня не написать. И вывел на белой листе одну-единственную фразу: «По заявлению гражданина Скупидонова С.М. клад (сервиз старинный из семнадцати предметов) найден им в собственной квартире».

— Распишитесь.

— А вы здесь не указали, что сервиз золотой, — придрался Скупидонов.

— Не всё золото, что блестит. Это ещё проверить надо, — ответил Ломоносов и принялся звонить по телефону, чтобы к нему прислали учёных экспертов.

Пока участковый разговаривал с начальством, Сидор Маркович аккуратнейшим образом разделил сервиз на четыре приблизительно равные кучки.

— Ну, ладно, товарищ лейтенант. Вы тут проверяйте, а я пошёл, — сказал Скупидонов и стал заворачивать одну из кучек обратно в одеяло.

Товарищ лейтенант остолбенел.

— Э! Э! Постойте, вы что делаете?

— Как что? — удивился пенсионер. — Забираю причитающуюся мне четвёртую часть найденного мной богатства.