Чужой выбор - Бурден Француаза

Казалось, эти слова должны были убедить Люка в готовности Виржила прийти на помощь, и все же на миг ему показалось, что их прочное взаимное доверие слегка поколебалось.

– Неужели ты готов бросить шале без всяких сожалений? – пробормотал он. – Ни за что не поверю!

– Думай в первую очередь о том, как защитить семью, и пусть тебя не волнуют мои сожаления.

– Виржил, да что с тобой творится?

Люк совсем растерялся: он не понимал, чем объясняется та холодная логика, с которой рассуждал Виржил.

– Может, я тебя… чем-то обидел? – робко спросил он.

– Обидел? С чего это ты взял? Оттого, что я не муж Клеманс и не отец девочек, они мне не менее дόроги, и я проклял бы себя, случись с ними что-нибудь плохое. Но не могу же я принять решение вместо тебя!

– Да я и не собираюсь принимать решение прямо сейчас. Пока что я просто обсуждаю с тобой все возможные варианты. Ох, не надо было мне говорить, что я сожалею о здешней жизни, ведь это неправда – просто минутная слабость.

– Ты же никогда не поддавался слабости, Люк.

– Ну, значит, я и сейчас не позволю запугивать себя этому типу, который возник из прошлого. И пошлю его туда, да так основательно, чтоб он больше не возвращался! – объявил Люк, внезапно почувствовав себя решительным и сильным.

– Ладно, значит, уборка закончена? – иронически осведомился Виржил.

– Да, теперь у меня полный порядок!

Они с улыбкой обменялись многозначительными взглядами, весело расхохотались, снова, как всегда, почувствовав себя единомышленниками.

– Свяжись с электриком, и пусть установит нам этот знаменитый тревожный звонок, – добавил Виржил, направившись к лестнице.

Мужчины застали Филиппину и Клеманс в холле; женщины весело болтали у ярко пылавшего камина, куда они подложили толстое полено.

– Опять пошел снег! – объявила им Клеманс.

За все время, что они прожили в шале, нынешняя зима оказалась самой холодной. Но благодаря прочным стенам и крыше, а также тройным стеклопакетам, внутри всегда сохранялось приятное тепло; тем не менее они почти каждый вечер разжигали камин, ради удовольствия посидеть у огня. Филиппина приносила с собой легкие, но теплые пледы и расстилала их на двух больших диванах, где любила читать или вести разговоры, а Клеманс часто зажигала свечи с ароматом корицы или сандала. Они редко спорили и всегда находили общий язык во всем, что касалось общего быта. Зато на втором этаже, в своем личном пространстве, каждая пара жила как хотела.

Люк открыл один из внутренних ставней и включил лампу над крыльцом. В ее свете замелькали крупные снежные хлопья.

– Завтра утром, перед отъездом, придется ждать снегоуборщика… если он вообще сможет сюда подняться! Филиппина, в котором часу у тебя поезд?

– Без четверти одиннадцать. Я поеду с кем-нибудь из вас, не хочу оставлять свою машину у вокзала на много дней.

Встав, она потянулась и взяла за руку Виржила.

– Пойду наверх, собирать чемодан. Ты идешь?

Тот ответил ей какой-то равнодушной улыбкой и двинулся следом.

– Тебе не кажется, что Виржил в последнее время какой-то… напряженный? – шепнула Клеманс, когда они остались одни. И, вытянувшись на диване, положила голову на колени Люку. – Он ходит хмурый и разговаривает неохотно, – добавила она. – Совсем на себя не похож. Может, у него проблемы – с Филиппиной или в больнице?

– Со мной он ничем таким не делился, – ответил Люк. – Но я с тобой согласен, – видно, его что-то угнетает. Только я не думаю, что это связано с работой. Могу сказать одно: Филиппина слишком долго тянет с детьми и тем самым загоняет его в угол. Он, конечно, любит ее, но все-таки наверняка задает себе вопрос: когда же? Я вот смотрю, как он относится к Эмили и Жюли… Сразу видно, что он обожает детишек и тоже хочет их. Но не через десять же лет…

– Не все женщины мечтают о материнстве. Филиппина держится за свою свободу, не желает себя связывать. Будь ее воля, она бы полгода путешествовала по всему свету, а остальное время просиживала в библиотеках.

– Прекрасная программа… только какое место в ней отводится Виржилу?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Вот это его и оскорбляет.

– Он тебе что-нибудь говорит на этот счет?

– Да так, намеками. Но в последнее время все реже и реже.

– Может, их роман подходит к концу? Только что Виржил сказал мне, что был бы счастлив завести собаку, вот только Филиппина их боится. В общем, ни детей, ни собак, то есть никаких привязанностей и обязанностей…

– Но я уверена, что она его любит.

– Любовь – это, помимо прочего, умение разделять с любимым человеком и то и другое. Мне кажется, Виржил страдает оттого, что Филиппина ему в этом отказывает. Он человек умный и прекрасно понимает, что ему вряд ли удастся ее перевоспитать.

– И это очень жаль, – пробормотала Клеманс, ее уже постепенно одолевала дремота.

Она высоко ценила Виржила: со временем он стал для нее не только другом Люка, но и ее собственным. Вот уже несколько лет она лелеяла надежду, что он женится на Филиппине, радовалась за него. Однако теперь было ясно, что этот брак маловероятен. И тогда какой же станет их совместная жизнь? Былое равновесие грозило разрушиться, а к этой угрозе добавилось еще и появление Этьена в Гапе. Клеманс тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Скоро надо будет разгрести угли в камине, поставить перед ним экраны и идти наверх, но ей хотелось еще хоть несколько минут полежать на диване, прильнув к Люку, чтобы насладиться чувством покоя, которому, возможно, не суждено быть долгим.

3

Филиппина расхохоталась, услышав новую шутку своего руководителя, который обожал затейливую игру слов. Они сидели в ресторане «Букинисты», куда она пригласила его на обед и где они долго обсуждали работу Филиппины, решая, в каком направлении ей двигаться.

– Ваше упорство, как всегда, принесло свои плоды. Вы действительно глубоко проникли в тему и дали ей очень интересное освещение. Если последуете моим советам, то результат, я полагаю, будет… блестящим.

Филиппина в полном восхищении заплатила по счету, невзирая на протесты профессора, и проводила его до метро. У нее оставалось еще немного времени на шопинг перед встречей с Летицией, сестрой Виржила. Поездка в Париж пришлась очень кстати: недавно Летиция позвонила ей и сказала, что им необходимо увидеться и обсудить одну семейную проблему, – это звучало довольно загадочно, и Филиппине не терпелось узнать, в чем же дело. Что значит «семейная проблема»? Она не была знакома с родными Виржила, да и сам он категорически не желал с ними общаться.

В Париже было совсем не так холодно, как в Гапе, и Филиппина воспользовалась этим, чтобы прогуляться по городу, останавливаясь перед витринами. В конечном счете она купила себе элегантные сапожки на высоких каблуках, которые уж конечно не сможет носить, живя в шале, но они ей очень понравились, и она решила оставить их здесь, в своей парижской студии. Потом, не удержавшись, приобрела куртку на гусином пуху – очень теплую, хотя и безумно дорогую, – убедив себя, что такая одежда насущно необходима при жизни в горах. Этой возможностью сорить деньгами, никому не отчитываясь, она была обязана своим деду и бабушке и в такие моменты всегда с благодарностью думала о них. Они избавили внучку от денежных забот, оставив ей половину своего состояния. Вторая половина была завещана ее родителям, но мать Филиппины тоже вскоре умерла, и она получила еще одно наследство. Ее отец женился два года спустя и уехал к своей второй жене в Квебек. Раз в месяц он присылал дочери длинное послание, а раз в год приезжал в Париж, чтобы обнять ее и убедиться, что с ней все в порядке. Правда, едва приехав, он уже торопился назад, но всегда приглашал Филиппину к себе в Канаду и каждый раз уверял ее, что «в случае чего всегда готов помочь». Словом, у них были мирные и теплые отношения, но Филиппина не стремилась видеться со своей мачехой. Ей достаточно было знать, что отец любит свою единственную дочь даже на расстоянии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})