Блин и неуловимые киллеры - Евгений Некрасов

Как и многие ботаники, папа просто здорово рисовал всякие листики-цветочки, но портреты у него выходили неважно. Поэтому Блинков-младший на всякий случай добавил:

– Еще Ирка.

– Троих достаточно, – решила мама. – Поедем с утра, а потом вас с Ирой отвезут в школу на машине. Ничего, если пропустите первый урок, раз в году можно. А после школы – домашний арест!

В дверь позвонили.

– Сиди, Митек, я открою. С таким лицом ты всех гостей распугаешь, – сказала мама и вышла.

Блинков-младший посмотрел на свое отражение в стекле книжной полки. Лицо как лицо.

– Кислое, – подсказал папа. – А что, мы ждем гостей?

Из прихожей доносился неуверенный басок. Слов было не разобрать.

– Это, наверное, к маме, – решил Блинков-младший.

Басок за дверью приближался:

– Ольга Борисовна, я понимаю, что это чепуха, но милиция должна реагировать!

– А мы сейчас у него самого спросим, – ответила мама, распахивая дверь.

Глядя под ноги, в комнату вошел розовый то ли с мороза, то ли от смущения милицейский курсант Васечка.

– Попейте с нами чаю, – пригласил его папа.

Милицейский курсант порозовел еще сильнее и стал отказываться:

– Спасибо, нет. Я при исполнении.

– При исполнении водку нельзя пить, – сказала мама, подталкивая Васечку к столу. – Садись, Василий. Митек, принеси чашку.

Блинков-младший побежал на кухню. Странный вид был у Васечки. Полудохлый какой-то. Не поздоровался и в глаза не смотрит…

Милицейский курсант жил в соседнем дворе. Блинков-младший помнил, как на какой-то праздник мама надела форму с орденами, а Васечка бежал за ней, разинув рот. Митек тогда ходил в первый класс, а Васечка, наверное, в пятый и казался ему взрослым, но все-таки балбесом. С тех пор его мнение не сильно изменилось.

Когда Блинков-младший вернулся с чашкой для Васечки, милицейский курсант уже пришел в себя. В смысле, наворачивал за обе щеки торт. Увидев Митьку, он опять стал смотреть в пол.

– Единственный сын, – строгим тоном начала мама, – ты не знаешь, кто в третьем корпусе свет отключал?

– Я, – не стал отказываться Блинков-младший. – Только не во всем корпусе, а в одном подъезде, когда пулю выковыривал. Там же «Не влезай, убьет», я и отключил ток.

– Диверсанта из тебя не получится, Митек, – заметила мама. – Три человека видели, как ты вылезал из подвала.

– Нажаловались? – сообразил Блинков-младший.

– Ага. Василий, вон, пришел требовать от меня объяснение в письменном виде.

– Это не я, Ольга Борисовна! – с набитым ртом буркнул милицейский курсант. – Это Рыбочкина.

– А телефонного звонка ей будет недостаточно?

– Нет. Раз жалоба в письменном виде, то и объяснение должно быть в письменном виде.

– Значит, контора пишет, – злым голосом заметила мама. – Я все же попробую позвонить. Рыбочкина у себя?

– У себя, – подтвердил Васечка. Он покраснел уж вовсе неимоверно. Если выключить люстру, его круглая физиономия светилась бы в темноте. – Ольга Борисовна, не надо, а?

– Не бойся, Василий, я тебя не подставлю, – засмеялась мама и позвала старшего Блинкова: – Пойдем, Олег, послушаешь. Капитан Рыбочкина – это нечто!

Глава XI. ПРИВЕТ ОТ КАПИТАНА РЫБОЧКИНОЙ

Сыщика не всегда сразу отличишь от преступника. Бывает, с виду человек – бандит бандитом: носит пистолет, шатается по пивным и шепчется с уголовниками. Задержат его, а он – бац! – достает удостоверение оперуполномоченного.

Восьмиклассникам в таких случаях доставать нечего. Им сыщицких удостоверений не выдают. Они вообще живут почти без документов, вроде кролика Ватсона. (У него есть кроличий паспорт без фотокарточки, совсем как Митькина метрика. Только у Блинкова-младшего записано «русский», а у Ватсона – «ангорский».)

Митек уже не раз попадался на месте чужого преступления, и его допрашивали в милиции. Конечно, это ему не нравилось, но милиционеров можно было понять. В самом деле, что о тебе подумают, если ты:

а) знаешь о преступлении больше, чем офицер милиции, который его расследует;

б) по всем приметам похож на одного из грабителей;

в) попадаешься в милицейскую засаду у мотоцикла, брошенного преступниками?

Такая история случилась с Блинковым-младшим в конце сентября. Ограбили Вальку Суворову. Лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы начал расследование и… оказался подозреваемым. Тогда он и познакомился с детским инспектором Рыбочкиной.

Много лет Рыбочкина расследовала дела подростков-хулиганов, подростков-воров и подростков-грабителей. Подростков-сыщиков она до Митьки не знала. Зато видела, что фамилия «Блинков» мелькает то в уголовных делах, то в жалобах соседей. А среди обвиняемых фамилия «Блинков» не мелькает. «Ясно, – решила Рыбочкина, – контрразведчица выгораживает своего сына».

Как в таком случае должен поступить детский инспектор?

Рыбочкина хотела отправить Блинкова-младшего в интернат для подростков с отклонениями. Она как рассуждала? Рано или поздно этот Блинков влипнет в такое преступление, что даже мама не спасет его от детской колонии. Так лучше заранее устроить его в интернат. Там, за надежными решетками, под наблюдением врачей-психиатров и опытных надзирателей из этого Блинкова, может быть, получится порядочный человек.

Короче говоря, в милиции у Митьки был враг. Разумеется, Рыбочкина желала ему только добра, но это дела не меняло.

Родителей долго не было. Милицейский курсант самозабвенно пил чай. Он отдавался этому занятию всей душой, как будто прибыл из пустыни и год не видел воды. На Митьку он старался не смотреть.

– У тебя практика? – из вежливости спросил Блинков-младший.

– Ну да, у Рыбочкиной, в подростковой группе, – буркнул Васечка.

– А много там народу?

– Она да я. – И окончательно расстроенный, Васечка выложил: – Я в угрозыске мечтал практиковаться, а они меня…

– Ничего, – утешил его Блинков-младший, – летом ты вообще в парке хулиганов гонял, а теперь смотри: расследование ведешь!

– Да какое расследование, – махнул рукой Васечка. – Я говорю, Марь Семенна, что вы делаете? Это же Блин, я его вот с таких лет знаю. – Он показал рукой чуть выше стула. – Учится хорошо… Ты ведь хорошо учишься?

– По «лит-ре» будет тройка, если исправить не успею, – уточнил Блинков-младший.

Васечка хмыкнул, показывая, что одна тройка – сущие пустяки.

– Значит, я ей правильно сказал. Хорошо, говорю, учится, спортсмен. И мама у него контрразведчица. А у вас, Марь Семенна, какой контингент? Наркоманы, шпана, по десять приводов в милицию. Чего вы к нему привязались?

– А она говорит: «В тихом омуте черти водятся».

– Откуда знаешь? – удивился Васечка.

– Догадался.

– Иди, говорит, и отбери у его матери объяснение. Если, говорит, ей некогда сына воспитывать, то мы передадим его в надежные руки.

– Ага, в интернат.

– В интернат, – подтвердил Васечка. – Слушай, Блин, она упрямая. Ты бы поосторожней, а? Чем ты там занимаешься?

– Служебная тайна, – ответил Блинков-младший. – Тебе могу намекнуть по-товарищески. Завтра к вам в милицию придет фоторобот одного человека…

– Ориентировка на розыск, – подсказал Васечка. – Он что, преступник?

– Свидетель. Бомж, зовут Никита.

– А не врешь?

– Спорим на двадцать щелбанов, – невозмутимо предложил Блинков-младший. – Ну, может, не завтра, а послезавтра.

– Через два дня, – великодушно увеличил срок Васечка.

Не успели они ударить по рукам, как вошла мама. Лицо у нее было такое строгое, что Васечка сидя вытянул руки по швам и начал привставать.

– Сидите, курсант, – разрешила мама. – Вам нужно письменное объяснение? Митек, дай бумагу. И конверт найди.

Было ясно, что уладить дело с упрямой Рыбочкиной не удалось. Блинков-младший вырвал тетрадный лист, и мама, не присаживаясь, начала быстро писать: «Инспектору по делам несовершеннолетних капитану милиции Рыбочкиной от подполковника контрразведки…» Что там дальше, никто не видел – мама стала прикрывать написанное рукой.

Объяснение вышло совсем коротким, не больше двух строчек. Мама заклеила его в конверт и вручила Васечке:

– Василий, я тебе доверяю, но это личное послание. Если Рыбочкина подошьет его в дело, ты прочитаешь. Но мне кажется, что не подошьет.

Проводив милицейского курсанта до двери, мама с непроницаемым лицом начала убирать со стола. Блинкову-младшему хотелось узнать, что за личное послание она отправила Рыбочкиной, но расспрашивать маму было бесполезно. Захочет – сама скажет.

И она сказала, только совсем о другом:

– Пал Петрович восхищен твоими сыщицкими талантами.

– Ну уж, «восхищен»! Он бы тоже эту пулю нашел. И ты бы нашла, если бы захотела, – признал Блинков-младший.

– Но я не захотела… Ты молодец, единственный сын.

– Молодцов под домашний арест не сажают, – заметил Блинков-младший.

– Наоборот! Считай это признанием твоих способностей. Если бы я не думала, что ты можешь разыскать преступников, то позволила бы тебе сколько влезет играть в сыщиков. А ты не играешь, в том-то все и дело. Иногда это меня пугает.