Украина в огне - Глеб Бобров

— Дед! Залезь, на хрен, в кузов — свалишься сейчас! — Он что-то еще успел быстро протараторить, но я уже занялся Педаликом.

— Ты, сучонок! Почему не разбудил?

— Так ведь… Не спали вы!

Еще два раза крутанув рулем и поддав газу, он мягко притормозил возле отшатнувшейся от машины группы людей. Ума не приложу, как наш водила так быстро ездит без света в темноте, при этом до сих пор никого не задавив.

— Не спали… Машину за угол — ждешь команды. И не тупи, понял!

Согласно кивнув головой и наверняка постанывая про себя: «Ну, вот, снова — ни за что!», Жук по-кошачьи вырулил меж двух грузовиков и тут же растаял вместе с «газоном» в ночном мраке.

Пока подошел «КамАЗ» с Жихарем, в меня энцефалитным клещом снова вцепился Грыгорыч:

— Командир, ты видел?! Ну, скажи — видел?!

Понятно, сам — не отвяжется. Надо было коньяком поделиться, да вот только стремное это дело — с Денатуратычем.

— Дед, что я должен был увидеть такого? Стоят машины, три штуки. Твои машины, саперные. Что дальше?

— Не саперные, а инженерные… ладно. Это универсальные минные заградители. Новые! Самые крутые! Механизированная постановка минных полей… каких хочешь — полей… — Он смотрел на меня так, как будто, повтори я это заклинание вслух, вода в соседней луже тут же превратилась бы в мерцающий лунным сиянием вермут.

— И что? — Вот уж умеет томить…

Бывший инструктор-подрывник, наклонив голову набок, скроил недовольную рожу и, невольно копируя интонации моей математички из давно закрытой восьмилетки, раздельно произнес:

— У нас нет, никогда не было и быть не может этой техники… Никогда — понимаешь? Это — россияне!

Понял — теория заговора. «Паранойя безжалостно косила наши ряды»!

— Григорьевич, дорогой! Все полезное, что мне суждено узнать, я узнаю в штабе, а что меня не касается, пусть стоит там, где поставили. И руками не мацать, а то поженят. Лады?! — Развернувшись, позвал взводного: — Юра, Передерий сидит у Педали в «шестьдесят шестом». До команды из кабины не выходит. Проследи, будь добр.

Дед озабоченно нахмурил брови и, подчинившись, успел по дороге от души прогрузить Жихаря. Зато не из обидчивых — радует.

Осмотрелся. Рядом с входом в бункер курило несколько офицеров полка Колодия. По батальону их не помню. Новые… Чуть дальше у входа раздавалось виноватое бухтение самого Богданыча да звенящий от негодования голосок моей старой подруги. Ну, ты попал, батя! Эта пердлявочка из кого хочешь душу выймет. Такую мозголюбку-затейницу еще поискать!

Закинув автомат за спину, двинул на звук. Впереди у стены маячило несколько машин. Вначале узнал «БРДМ»[45] Стаса. Он-то что тут делает? Дальше — больше: две КШМки в песочном камуфляже я видел и раньше… плюс несколько БМП сопровождения и блатной, бронированный джип. Нормально! Либо Шурпалыч весь штаб в пампасы вывез, либо он — с командующим. Попадалово… Понятно, откуда эту суку ветром надуло. Ничего, родная, я тебе сейчас вечеринку обломаю…

— Катька, твою мать, — сто лет тебя не видел!

Шипение сменилось возмущенным молчанием. Недавно принявший полк Буслаева Колода, не сдержавшись, чуток громче, чем следовало, перевел дух. Маленькая, ладно скроенная женщина с изящной фигуркой, гневно отвернувшись от меня, вновь задрала симпатичную востренькую мордочку куницы, готовясь вцепиться в добрые, домиком, глаза бывшего комбата. Ага, щаз-з-з!

— Не понял?! Ты че, жаба, — не рада меня видеть, а?! — чуток металла в голосе и ноток праведного недоумения… — Или: ушел с должности — забыла, как звать?

Тут она не выдержала:

— Кирилл Аркадьевич! Я — Екатерина Романовна, если вам удобнее по имени… — Могу поспорить — лиловыми пятнами пошла. Девчонка напряглась, ее сразу очень правдоподобно передернуло… — И еще! У меня нет времени на ваши дурацкие шуточки. Я — работаю!

— Я заметил… это мы тут дрочим!

Красавочка еще раз дрогнула всем корпусом, точно зная, что на меня это не действует. В образе, видно… Ощущая кожей глумливые улыбки со всех сторон, она, продирая бумагу в заветной черной тетрадочке отложенной мести, навела напротив моей фамилии не иначе как сотый жирный крестик, задрала голову на свои полные метр шестьдесят «с каблуками» и гордо, с прямой спиной процокала стальными набойками вниз по кафельной лестнице бывшего банно-прачечного комплекса.

— Кать, ну шо ты как девочка, честное слово! Я ж — шучу… Да дай хоть за сиськи подержаться! — последние слова улетели в темный зев подвала. Ледяное могильное молчание было ответом, а ржание чуть ли не в голос за спиной — всеобщим народным одобрением.

— От бисова дытына, як кынулася… вжэ нэ знав куды подитысь! — Перекомандовавший за свои пятьдесят с гаком всем на свете Колодий явно не был готов к такому наезду. Просто не знал, старый, на что напоролся! Это дите, которому еще тридцати нет, таких, как ты, батя, на завтрак жрет и после — не отрыгивает.

От машин штаба отделилась расслабленная фигура Дёмы. Подошел, обнялись. Начальник охраны Кравеца хитро посмотрел на меня и как бы невзначай в потоке общего трепа обронил:

— Ты Катьку особо не щеми… — И, не договаривая, приподняв бровь, добавил: — А ведь хороша стервочка, скажи!

Да понял я… понял! С другой стороны, он мог бы и не намекать: ему-то какое дело до того, кто и почему шефову прошмандовку угомонил.

— Нормально, брат. — Я благодарно хлопнул его по плечу и пошел навстречу выходящему из подземелья Стасу.

— Это кто тут сотрудников аппарата гоняет? — В суровом начальственном рыке сквозили неприкрытые смешинки. Богданыч не понял и вытянулся по струнке. Пока мы хлопали друг дружку по спинам, он так и стоял, покорно ожидая продолжения «вливания». Ненароком оттаскивая Стаса в сторону, я быстро прошептал:

— При всем уважении… Если эта курва еще раз позволит в присутствии подчиненных отвязаться на пофиг-кого из боевых офицеров, пойдет ко мне в отряд. Как раз будет, где пацанам писюны отмыть.

— Отвали со своими бабами, окей. Разберусь… — при всей вальяжности, сказал негромко и в сторону — только для меня. Не повезло Катьке.

— Что там?

— Там — круто. Опанасенко, Буслаев и Сам. Покурите с Колодием полчасика. Вы — последние.

— Будет весело?

— Очень! Только уговор — с порога матом не орать. Договорились?

— Посмотрим…

— Нечего смотреть.

Пока суд да дело, вернулся к взволнованному полкачу — приобняв за необхватную талию, увлек за собой на поваленный взрывом ствол акации.

— Ну, что, Богданыч, пошли загорать. Наш номер — восемь, помрем — не спросят.

— И звидкиль цэ у вас, добродию, такый гарный коньяк? — даже не поведя носом, вдруг оживился новоиспеченный командор.

— Ну, Богданыч, у тебя — нюх! Не проведешь… — сам призывно махнул рукой Жихареву… — Ты, батя, лучше расскажи, на кой тебе с этой цацкой цепляться? — Протянул руку, взял у понятливого Юры флягу и передал Колодию.

Тот неторопливо, оценивая литраж, встряхнул, сделал пару смачных глотков, оторвавшись, потряс, как бы взвешивая остаток, еще раз приложился — по-скромному — и передал оставшиеся сто граммов — назад. Вот это опыт, я понимаю!

— Та я ж и миркую… — пока мы с взводным добивали волшебную воду, полкач кратко поведал историю о звонке из Военсовета и о заказанном ими транспорте для обслуживания корреспондентов… — И дэ ж мэни цых машин на всих набраты? — горестно закончил он свой рассказ. — Хозяйственная прижимистость бывшего комбата задолго до сего знаменательного события на века вошла в народные предания, но здесь он был прав.

— Да, батя, обеими ногами — да в тазик с маргарином. Дивчина — шалэна: без трусов в бассейн прыгнет. На будущее… Посылай под три чорты и не ведись на разводки. Ты кому подчиняешься? Вот приказы штаба и исполняй… А вообще, увидишь — держись от греха подальше.

Тут я, правда, Колодия немного перелечил. Легко сказать — посылай. Эту кобылу я посылал, и не раз, толку?

Голодным степным ветром занесло девочку из глухого крестьянского Старобельска в Луганск. Таким же загадочным северным порывом вбило в голову и выбор профессии. Без видимых проблем окончив факультет журналистики нашего педа, она вполне успешно успела сменить несколько печатных изданий и, наконец, попала на редакторскую должность в новостийный отдел кабельного телевидения.

О том, что такое Катя Хонич, я знал и ранее. Журналистская среда внутри себя достаточно информированна — все знают всех. И когда в самом начале войны Екатерина Романовна вошла в отдел контрпропаганды как ответственный работник, я, ни секунды не думая, двинул к Стасу. Но было уже поздно. Цепкие ручонки этого ангельского создания крепко держались за член одного из Бессмертных.

Лишенная даже намека на какую-либо инфантильность, беззащитность, романтичность, всего того, что делает подростка девушкой, насквозь прагматичная, с заточенной в бритву целеустремленностью, она, казалось, была рождена и воспитана не в человеческой семье, а искусственно выращена на некой бизнес-фабрике будущих золотых директоров MLM[46].