Страх, или Жизнь в Стране Советов - Виктор Петров

Так в Стране Советов делали героев.

Основным транспортом у геологов во время полевых работ были вьючные лошади. Поскольку своих лошадей геологи не имеют, они берут их напрокат у местных колхозов и совхозов. Стоит такой прокат очень дорого, но деньги-то государственные, их не жалко. Один начальник отряда, человек, наделенный трезвым умом и здравым смыслом, решил действовать иначе.

В начале сезона он купил в совхозе коней — замухрышек, страдавших от обычной бескормицы. За время экспедиции кони на вольных хлебах отъелись и похорошели. По окончании же работ начальник отряда продал этих лошадей обратно за ту же цену. У него их с удовольствием купили. В результате на транспорт не было потрачено ни копейки. Наивный, он полагал, что по возвращении в Ленинград его ждет благодарность, а может быть, и орден. Но не тут-то было. Его хотели отдать под суд, но решили простить дурака. Ограничились исключением из партии и понижением в должности с запрещением занимать руководящие посты, потому что не понимает товарищ социалистической системы хозяйствования. А система эта гласит: если запланированы расходы, то надо все потратить, экономить нельзя. Не потому ли наша страна была такой бедной?

Сейчас уже мало кто помнит, какую большую роль в жизни очень многих советских людей играл ломбард. Без ломбарда многие не могли прожить, хотя, конечно, это был самообман, потому что ссуду все равно возвращать надо, да еще с очень большими процентами. Многие, и наша семья в том числе, были постоянными клиентами ломбардов. Сдали — выкупили, сдали — выкупили. И так из года в год. Помню огромные многочасовые очереди, которые надо было занимать в 5–6 часов утра и которые стояли на улице и во дворах ломбардов. Закладывали в основном золотые изделия и серебро, реже — новые и модные костюмы, обувь, меха, ковры, мануфактуру и хрусталь.

г. Севск. Брянская область. 1983 г. Церковь в д. Вознесение Кашинского района Калининской области. 1974 г.

Сейчас никаких очередей в ломбардах нет. Там вообще нет клиентов. Вот вам и показатель, стали мы жить лучше или хуже. По-моему, этот признак более надежный, чем сравнение стоимости килограмма колбасы.

Расскажу еще об одном советском явлении — государственном грабеже гастролирующих за рубежом наших артистов. Дело в том, что в области искусства, особенно исполнительского, мы действительно были впереди планеты всей. Наши артисты зарабатывали там огромные деньги, но должны были целиком отдавать их в Госконцерт и иные высоко стоящие инстанции. Причем передача денег была как бы неофициальной, а потому незаконной — просто передавали их из рук в руки. Все терпели такой порядок, потому что спасибо и на том, что за границу выпустили, какие уж там деньги. Даже Народные артисты СССР Игорь Моисеев и Майя Плисецкая не могли постоять за себя.

Курьезный случай произошел на студии документальных фильмов. Кинорежиссер Павел Коган получил на Берлинском кинофестивале за свой фильм большую премию. Он знал, что ее надлежит отдать, но всех перехитрил. Как только он получил конверт с деньгами, он тут же, никуда не заходя, пошел по магазинам и все до копейки потратил. Лишь после этого пришел в Советское посольство, где его поздравили и спросили:

— Деньги получили?

— Получил.

— Давайте их сюда.

— А у меня их нет. Я их все уже потратил.

И ему ничего за это не было. Его даже не обругали, потому что отъем денег был совершенно незаконным.

И еще хочу рассказать одну нашумевшую советскую историю, которая к экономике не имеет никакого отношения. Это чистая пропаганда и идеология.

Кажется, в 1961 году Хрущев отправился с визитом в США. Это по тем временам было совершенно необычно, и шуму в прессе было очень много. Незадолго перед поездкой в газете «Известия», главным редактором которой был Аджубей — зять Хрущева, была помещена подборка писем Хрущеву от советских граждан, где они давали ему советы, как себя вести в Америке. В одном письме, за подписью «ленинградец», советовалось напугать как следует президента Эйзенхауэра: «и пусть он подрищет». Вся ленинградская интеллигенция была жутко возмущена этой провокационной публикацией.

В связи с этим появился стихотворный анекдот:

От обильной, жирной пищиИ от мирных голубейСо страниц «Известий» дрищетЗять Хрущева Аджубей.

Дверь коммунальной квартиры. Современное фото Кухня коммунальной квартиры. Современное фото

Сейчас мало кто помнит, что до 1974 года у нас было настоящее крепостное право, потому что деревенские жители вообще не имели паспортов и поэтому были очень ограничены в своих правах — главное, что они не могли уехать в города, где обязательно требовалась прописка. Конечно, временно, в гости можно было съездить куда угодно, но вот жить и работать надо было только в своем колхозе или совхозе.

В этой системе делалось одно исключение — паспорта выдавали всем демобилизованным. Поэтому сельские парни с удовольствием шли служить в армию — для них это была возможность вырваться в город.

Позднее, когда в промышленности стал ощущаться большой дефицит рабочей силы, пришлось черпать трудовые резервы из деревни. Колхозами пожертвовали, и паспорта стали получать все.

Строжайшему контролю подвергались библиотеки. Ежегодно они получали список книг на уничтожение, разумеется, по сугубо идеологическим мотивам. Эти газеты, журналы и книги сразу приравнивались к секретным материалам со всеми вытекающими последствиями. Их хранение считалось антисоветской пропагандой. Такая судьба касалась всех попавших в немилость деятелей: будь то Хрущев или Солженицын.

Интересная история произошла в 1953 году, когда расстреляли Берию. В это время издавалась и выдавалась подписчикам Большая Советская Энциклопедия в 50 томах. Том с Берией, с хвалебной статьей и его фотографией на всю страницу, был уже у подписчиков. Как, думаете, они выкрутились из этого положения? Решили разослать всем подписчикам письмо, в котором предлагалось вырвать из книги его фотографию и ту страницу, где о нем писалось. Взамен они прислали новый напечатанный лист с другими статьями, который надлежало вклеить вместо вырванного. Здесь уже никакого упоминания о Берии вообще не было.

Как уже вполне ясно, страх был главной характерной чертой нашей жизни. Мы боялись всего.

Однажды мой друг сказал мне, что он может достать мне для прочтения запрещенную книгу «Доктор Живаго». Я очень хотел ее почитать. Очень уж было интересно, что такого в ней антисоветского и клеветнического. Но вдруг мой друг — стукач? Где гарантия, что он не давал «им» подписку? А может быть, он — честный человек, но за ним уже следят и завтра его арестуют? А может быть, они следят за перемещением этого экземпляра книги, чтобы обнаружить неблагонадежных?

Я преодолел свое любопытство и отказался. Так безопаснее.

Единственной организацией в Советском Союзе, которая не на сто процентов зависела от коммунистической власти, была церковь. Поэтому КГБ взял ее под особый контроль. Но поскольку на церковной службе не могло произойти ничего неожиданного и неканонического, то все их внимание было сосредоточено на кадровых вопросах. Все, от старосты до митрополита, получали свою должность или сан только с визой КГБ. Не потому ли среди клириков немало безбожников.

Церковь Рождества Христова, с. Нивное Суражского района Брянской области. 1988 г. Преображенская Церковь XVII в. Трубчевск Брянской области. 1983 г. Введенская церковь, село Введенье Парфеньевского района Костромской области. 1977 г..

Впрочем, нас, мирян, напрямую эти дела не касались. Зато касалось то, что окрестить ребенка можно было только по предъявлении паспортов родителей. Эти данные заносились в специальный журнал, а потом передавались, «Куда Надо». Через некоторое время партком организации, где работал родитель (независимо от партийности), получал из райкома письмо, где сообщалось, что ваш сотрудник имярек крестил своего ребенка: «Просим принять меры воспитательного характера». Впрочем, при мне на Леннаучфильме обстановка была либеральная, и, насколько я знаю, никого не воспитывали, хотя такие письма из райкома были.

Вообще на нашей студии было очень много верующих, особенно среди режиссеров. Но мы все друг друга боялись, поскольку знали, что среди нас очень много стукачей, но не знали, кто именно. Поэтому, встретив в церкви сослуживца, мы всегда делали вид, что не замечаем или не узнаем друг друга, а в другой раз старались в эту церковь уже не ходить. Постепенно все церкви, а их тогда в городе было мало, оказались как бы негласно распределены между работниками студии, чтобы не встречать там друг друга. Но это было очень трудно, и я старался ходить туда пореже. Зато, когда оказывался в командировке в другом городе, обязательно посещал там храм, не боясь кого-то встретить.