Барракун. История последнего раба, рассказанная им самим - Зора Нил Херстон

в каждом круге. Мужчины в один круг, женщины в другой. Белый человек смотрел и смотрел. Он смотрел на кожу, и ступни, и ноги, и в рот. Потом он выбрал. Каждый раз, когда он выбирал мужчину, то выбирал и женщину. Каждый раз, когда он брал женщину, то брал и мужчину. Так, понимаешь, он выбрал сто и тридцать человек. Шестьдесят пять мужчин и по женщине на каждого мужчину. Это верно.

Потом белый человек ушел. Я думал, он вернулся в белый дом. Но дагомейцы принесли нам еду и сказали, что нас забирают. Мы наелись до отвала. А потом мы плакали. Нам было грустно, потому что мы не хотели расставаться с нашим народом в барракуне. Мы тосковали по нашему дому. Мы не знали, что нас ждет, не хотели расставаться друг с другом.

Но они пришли, связали нас в ряд и повели за большой белый дом. Там мы увидели, как много кораблей в море. Куджо увидел и множество белых людей. Они разговаривали с солдатами Дагомеи. Мы увидели белого человека, который нас купил. Когда он увидел, что нас привели, он простился с вождем, сел в свой паланкин, и они понесли его через реку. Мы шли за ним прямо по воде. Вода доходила до шеи. Куджо даже подумал, что он утонет, но никто не утонул, и мы вышли на землю у моря. На берегу было много лодок с «многозатратными».

Так другие племена называли кроо. Кроо презирали, потому что они обычно служили носильщиками для белых. Их называли «многозатратными», потому что за деньги, которые платили одному достойному работнику, можно было нанять много кроо. Один белый торговец двинулся в глубь Африки, наняв множество носильщиков кроо. Пока он вел дела с местным королем, носильщики бродили по деревне и зашли на рыночную площадь. Девушки здесь, по обычаю, были обнажены выше талии. Мужчины кроо принялись щипать их за грудь. Когда о таком кощунстве узнали мужчины, они поспешили к королю. Тот велел белому торговцу немедленно убираться со своими носильщиками, а иначе их убьют. На это белый человек ответил, что местным не перебить его носильщиков – их так много, что они могут дать отпор всем местным мужчинам. Король спросил его: «Сколько стоит?» Этот вопрос можно было истолковать так: «Сколько они стоили тебе?» Но это был не вопрос, а насмешка: «Нам так же дешево убить их, как тебе их нанять». Если хоть один из твоих носильщиков ущипнет нашу девушку за грудь, все они умрут. Торговец все понял и приструнил носильщиков. История эта стала известна, и кроо стали называть «многозатратными».

Лодки доставляли людей и грузы на корабли и с кораблей на берег. Они постоянно сновали туда и сюда. На каких-то лодках были белые люди, на других – бедные африканцы. Человек, который купил нас, сел в лодку кроо и поплыл на корабль.

С нас сняли цепи и посадили в лодки. Куджо не знает, сколько лодок доставляли нас по воде на корабль. Я был в последней лодке. Они чуть было не оставили меня на берегу. Но когда я увидел в лодке моего друга Кеби, то захотел быть с ним. Я закричал, они повернули и взяли меня.

Когда мы были готовы сойти с лодки, «многозатратные» стали срывать с нас одежду нашей страны. Мы пытались спасти свою одежду, мы не привыкли обходиться без одежды. Но они сорвали с нас все. Они сказали: «Там, куда вы плывете, полно одежды». О боже, мне было так стыдно! Мы придем в землю Америки голыми, и люди скажут, что мы голые дикари. Они скажут, что мы не носим одежды. Они не узнают, что лодочники сорвали нашу одежду.

Печально известный работорговец Канот говорил, что рабов раздевали для поддержания чистоты и здоровья во время путешествия.

Скоро мы оказались на корабле, и они заставили нас лежать в темноте. Мы оставались там тринадцать дней. Они не давали нам достаточно еды. Я так хотел пить! Они давали нам немного воды два раза в день. О боже, боже, как же мы хотели пить! Вода была кислой. (По словам Канота, в воду обычно добавляли уксус, чтобы предотвратить развитие цинги.)

На тринадцатый день они вывели нас на палубу. Мы так ослабели, что сами идти не могли. Матросы брали каждого и водили по палубе, пока мы не смогли ходить сами.

Мы смотрели, смотрели, смотрели, смотрели – и не видели ничего, кроме воды. Откуда мы плыли, мы не знали. Куда мы плыли, мы не знали.

Корабль, на котором мы плыли, назывался «Клотильда». Куджо так страдал на этом корабле. О боже! Я так мучился в море! Вода, понимаешь, так шумела! Она рычала, как тысяча зверей в буше. Ветер так завывал над водой. О боже! Иногда корабль поднимался к небесам. Иногда он проваливался на дно моря. Они говорили, что море спокойное. Куджо не знает, ему казалось, что море постоянно движется. Однажды цвет воды изменился, и мы увидели острова, но мы не приставали к берегу семьдесят дней.

Однажды мы увидели, что цвет воды изменился, и в ту ночь мы пристали к земле, но с корабля не сошли. Нас снова послали вниз, а на следующее утро они принесли нам зеленые ветки деревьев, и мы, африканцы, поняли, что пути нашему приходит конец.

Мы были на воде семьдесят дней и долго лежали в трюме, но много дней были на палубе. Никто не заболел и никто не умер. Капитан Билл Фостер – хороший человек. Он не мучил нас и относился к нам на корабле хорошо.

Они сказали мне, что в воскресенье нас спустят с корабля, и велели вести себя тихо. Капитан Билл Фостер, понимаешь, боялся, что солдаты правительства из Форта-Монро захватят его корабль.

Ночью корабль снова плыл. Куджо не знал, что они делают, но они сказали мне, что они ведут корабль вверх по Спэниш-Крик[23] к Острову двенадцатой мили. Они спустили нас с корабля, и мы перешли на другой корабль. А потом они сожгли «Клотильду», потому что боялись, что солдаты правительства арестуют их за то, что они доставили нас из земли Африки.

Сначала они дали нам одежду, а потом повезли вверх по реке Алабама и спрятали нас в болоте. Но комаров было так много, что они нас чуть не съели. Поэтому они отвели нас к капитану Бернсу Мехеру и спрятали нас там.

Капитан Тим Мехер взял тридцать двух из нас. Капитан