Птица счастья - Сара Орвиг

— Может быть, он у вас еще курит и жует табак?

Хозяин дома в недоумении пожал плечами:

— Пробовал жевать, но потом бросил.

Кортни глубоко вздохнула и поежилась, чем очень рассмешила Джерета.

— Успокойтесь, Малыш, даже я не жую табак. Гай попробовал один раз и обещал мне, что больше никогда не будет этого делать. Это был лишь мальчишеский эксперимент. Однако эти воспоминания заставили его покраснеть.

«Надо же, — подумала Кортни, — все-таки у этого человека есть чуточка совести».

— Тем не менее мясо и сыр — это не еда, — повторила она. — Меня удивляет, как это, существуя только на сыре и пиве, вы такой… — Кортни спохватилась, что в пылу спора едва не выпалила то мнение о его физическом совершенстве, которое даже мысленно не позволяла себе произнести. И где только была ее голова? Больше ему не удастся поймать ее на крючок. Щеки у нее пылали.

Джерет же развлекался вовсю, показывая своим видом, что терпеливо ждет продолжения:

— Ну же! Не оставляйте меня в догадках. Какой я?

— Что бы вы хотели съесть на обед, мистер Кэлхоун? — перешла на официальный тон девушка.

— Когда вы злитесь, вид у вас такой чопорный и строгий, — голос его вновь зазвучал так интимно, что сердце Кортни бешено застучало. — Ну, какой я? Только не увиливайте!

— О Боже, ну хорошо, — девушка поняла, что вряд ли у нее получится уйти от ответа: очень уж ловко Джерет Кэлхоун умел загонять ее в тупик в словесных перепалках. — Я удивлена потому, что постоянно принимая такую однообразную пищу, как пиво и сыр, вы выглядите очень сильным. — У нее вызывали раздражение ямочки на его щеках, постоянно появлявшиеся вместе с насмешками. Да еще этот самодовольный блеск его голубых глаз!

— Малыш, вы ведь хотели сказать совсем другое.

— Нет, именно это.

— Ладно-ладно, меня не проведешь…

— Мистер Кэлхоун, вы будете обедать?

Джерет приложил руки к груди, а его лицо изображало саму невинность. Но глаза! Глаза! Они были поистине дьявольскими.

— Вы правы, Малыш, я умираю от голода. Я хочу… — он задержал взгляд на ее губах, облизнув свои.

— Может вы когда-нибудь прекратите?

Джерет удивленно поднял брови и с ангельским видом переспросил:

— Прекратить, что? Я только что собирался поведать вам, чего я хочу.

— Мне кажется, мы будем обсуждать с вами меню до завтрашнего утра.

Хозяин дома рассмеялся:

— Ладно, оставайтесь завязанной на все свои бантики, Малыш. Принесите мне сэндвич из сыра с перцем на черном хлебе и пиво. А себе, если не любите сыр, поджарьте бифштекс.

— Но я люблю сыр.

— Тогда вы не любите пиво.

— Какой проницательный!

— Какой про… что?

— Вы прекрасно поняли, что я сказала. Однако вам не стоит пить пиво после таблеток. — Эти слова вновь вызвали на лице Джерета Кэлхоуна его знаменитую усмешку. — Впрочем, это неважно, вы слишком толстокожий, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. — И уже подойдя к двери, Кортни спросила: — Вам горчицу или майонез?

Джерет отрицательно покачал головой:

— Ничего. Сами попробуйте перец и забудете про горчицу. — И, улыбаясь, добавил: — Спорю, что острый перец вы также не любите.

— Нет, конечно.

— С чем вас и поздравляю.

Кортни натянуто рассмеялась и вышла. Вдогонку ей донесся раскатистый хохот. Она приготовила сэндвичи, добавив острый перец. Налила себе стакан ледяной воды. В это время громкий голос потребовал принести еще пива. Вернувшись в спальню, девушка поставила поднос с едой на стол. Она хлопотала вокруг раненого, чувствуя постоянно на себе его внимательный взгляд.

— Спасибо, Малыш. Ты по-настоящему заботишься обо мне.

— Пожалуйста, мистер Кэлхоун.

В глазах Джерета заплясали озорные огоньки, и он принялся за еду.

— Очень вкусно, — похвалил он, — а твой сэндвич, Малыш, он такой же пресный, как и вода?

— Мне он нравится.

— Вы давно живете здесь по соседству? — неожиданно спросил Кэлхоун.

— Двести лет.

На лице Джерета промелькнуло удивление, затем он рассмеялся:

— Старое фамильное гнездо?

Кортни кивнула:

— Да, мои предки обосновались здесь еще когда это была дикая местность.

— И с тех пор все сохранилось в первозданном виде?

— Нет. Многие годы здесь была ферма. Но после смерти дедушки мои родители преподнесли сто десять акров земли в дар Нешвиллю, и город объявил эту территорию заповедником. У меня же остался участок, на котором стоит дом, еще немного мне платят за экскурсии по заповеднику и за то, что я здесь живу.

— Но вы же не ухаживаете абсолютно за всем, не так ли?

— Конечно, нет. Это забота города. Я же поступила на заочные курсы, чтобы получить степень по зоологии.

Джерет в удивлении поднял брови:

— Но тогда вы, должно быть, очень заняты?

— Мне нравится учиться. Естествознание — это удивительная наука, заповедники ведь могут сохраняться и развиваться по-разному, есть, на самом деле, много путей. Это особая наука.

— А это природный заповедник или исключительно для птиц?

— В основном, птичий. Но мы называем его природным, так как здесь водятся и мелкие животные: кролики, опоссумы, белки, — сообщила Кортни, удивляясь тому, как легко можно с ним разговаривать. — А в пруду есть рыба, водятся черепахи и змеи. Имеется небольшое здание, где расположена выставка, три родника, природные тропы и еще один пруд, который захватывает и часть вашей территории. — Помолчав, Кортни осторожно спросила: — Как давно умерла ваша жена?

— Тринадцать месяцев. От злокачественной опухоли.

— Мне очень жаль.

Ответ Джерета прозвучал очень спокойно, но по тому, как болела ее мать, Кортни знала, что такое рак. Боли, мучения и большое горе.

Они ели молча. В комнате витала атмосфера уюта. Прошло целых десять долгих минут, прежде чем Джерет взглянул на нее:

— Малыш, я очень рад, что время от времени ты не возражаешь помолчать.

Кортни улыбнулась в ответ:

— Я была единственным ребенком в семье и много времени проводила в одиночестве. Я люблю тишину и молчание.

В дверь позвонили, и Кортни поднялась:

— Пойду посмотрю, кто там.

На крыльце она с удивлением увидела участников экскурсионной группы. Они хотели повидать хозяина. Кортни попросила их подождать и вернулась в спальню.

— Это пришли мои любители птиц, они интересуются, все ли у вас в порядке.

— Впустите их, — разрешил Джерет.

— Они очень приятные люди.

— Я тоже.

— Забавный вы все-таки человек, мистер Кэлхоун.

Кортни вернулась, приведя с собой трех натуралистов, и представила их хозяину дома: