Зелёный Феникс - Томас Сван

- Никогда.

- Прости меня. Он, наверное, любил тебя.

- Однажды он меня поцеловал. Не знаю, что он имел в виду, но, похоже, ему это понравилось.

- А ты любила его?

- Любила? Когда он был рядом, мне хотелось бежать по траве и плавать в реке. Я начинала задумываться о начале начал. Однажды я пошла вместе с ним посмотреть на его новорожденного брата. Он пытался встать на свои тонкие, слабые ножки. Я была так рада, когда он научился стоять. Я кормила его медовыми лепешками, и мне захотелось иметь своего ребенка. Даже если это будет мальчик с рожками. Вот и все, что я знаю. Иногда я сердилась на него, но быстро прощала.

- Если вы не выходите замуж за кентавров, кто же отцы ваших детей? Я никогда не слышал о существовании мужчины-дриады.

- Мы идем в Священное Дерево и ждем там своего бога Румина. Но, пожалуйста, не будем сейчас об этом говорить.

Они прошли через поляну, и она подвела их к небольшому песчаному участку земли.

- Здесь мы выкопаем могилу. Вокруг растут цветы, а это место пустое. Сюда ударила молния. Мы никого не убьем, кроме нескольких кустиков травы.

Меллония стояла в стороне и наблюдала, как они работают, со смешанным чувством ожидания и тревоги. Ждала ли она, что они сдерут с кентавра кожу и сделают из нее одеяло? Асканий в свою очередь исподтишка следил за ней. Он был настороже, как человек, который всю жизнь воевал или плавал по бурному морю. Булавка, украшенная пчелой, поблескивала в растрепавшихся волосах девушки. Он следил за ее руками.

Они выстлали могилу ароматными травами и аккуратно опустили на них тело.

- Осыпьте его фиалками. Они красивые, но не очень чувствительные и не ощущают боли, когда ломаешь их стебелек. Он любил фиалки. А сумка пусть останется на нем. Он никогда не расставался с гребнем и флаконом.

Эней снял с пальца кольцо - большую жемчужину, доставшуюся ему от отца, которую тот в свою очередь получил от Афродиты. Она была Энею очень дорога - размером с кусочек угля, дымчато-серая, излучающая на солнце мягкий, глубокий свет.

- Чтобы заплатить Харону [Чтобы заплатить Харону - Харон - в греческой мифологии перевозчик в Аиде, изображался мрачным старцем в рубище. Харон перевозил души умерших по водам подземных рек, получал за это плату в один обол, который, по погребальному обряду, клали умершему под язык.], пояснил он. - В Трое, перед тем как положить тело на погребальный костер, мы кладем умершему под язык монету.

- Это очень красивое кольцо, - сказала Меллония, - как жаль, что у Скакуна не было такого при жизни. Он очень гордился тем, как выглядит. Я подшучивала над ним: "Ты так заботишься о себе". - "Да, - отвечал он, - я хочу тебе нравиться".

- Можно, я прочту молитву?

- Да.

- Персефона, ты тоже была похищена с освещенной солнцем земли и перенесена во мрак. Когда Гадес унес тебя в Подземный мир, тебе, наверное, было столько же лет, сколько Скакуну. И ты тоже любила фиалки, гиацинты и водосбор. Побудь рядом со Скакуном в начале его одинокого пути. Покажи ему другие цветы - златоцветники. Сплети из них гирлянду и надень ему на шею.

Меллония не прервала, а скорее продолжила молитву, хотя и назвала богиню латинским именем:

- Прозерпина, расчеши ему волосы. Ему не дотянуться самому до конца гривы. Прощай, Скакун. Спи и не забывай меня, я приду к тебе в твоих снах, принесу фиалки и поцелую в губы.

- А если ты увидишь нас с Фениксом, - добавил Эней, - то знай, что хоть мы по ошибке и причинили тебе непоправимое зло, но в действительности хотели бы быть твоими друзьями.

Затем он шепотом прочел стихи, которые, как почти все сочиненные им, нравились Асканию, но были ему непонятны:

Пурпурно то, что вдали.

Гиацинты холмов,

Мурексы тирские.

Пурпурно только далекое.

Вянут фиалки в руке.

Эней отвернулся от могилы и, будто оцепенев, беззвучно зарыдал. В детстве Асканий видел, как плачет его отец. Это было, когда Креуса исчезла среди развалин Трои, когда, уплывая из Карфагена, Эней увидел дым, поднимавшийся от погребального костра Дидоны, и еще когда в бою погиб его друг.

Асканий обнимал его, утешая, будто маленького ребенка:

- Успокойся, мой дорогой. Не надо плакать из-за моей глупости.

Эней в ответ обнял сына, крепость его рук заставила вспомнить, как он силен. От других мужчин пахло кожей и бронзой, от Энея исходил запах моря пены и свежего соленого ветра. Даже его седые волосы, которые Асканий чувствовал на своей щеке, были жесткими от соли. Асканий знал, что Эней плачет не из-за смерти кентавра; горести его скапливались, как скапливается в стужу лед на палубе корабля, и сейчас он оплакивал утраченную молодость мира, великий город, пораженный огнем, тех, кто любил его и кто ушел к Персефоне. В такие минуты можно лишь обнять и попытаться защитить своим теплом от холода воспоминаний.

На какой-то момент Асканий перестал следить за Меллонией. А когда вновь вспомнил о ней, то увидел, что Меллония вытащила из волос булавку и стояла неподвижно, будто дерево, в котором, по ее словам, она жила. Могло показаться, что она выросла прямо из земли, а не рождена матерью-дриадой. Даже протянутые вперед руки застыли в воздухе, как тонкие ветви.

Он подскочил к ней сзади, грубо обхватил обеими руками и с такой силой сдавил запястья, что она выронила булавку. Злоба своими рачьими клешнями оцарапала его душу. Ему хотелось свернуть Меллонии шею.

- Кого из нас ты собиралась заколоть?

- Сначала Энея. Затем, если получится, тебя.

Она не просила пощады, не сердилась, не была напугана. Он мог с легкостью раздавить ее, всего лишь сжав посильнее. Она была такой маленькой! Такие тонкие косточки, и так тихо и часто бьется сердце непонятно, как оно могло поддерживать жизнь даже в таком крошечном существе. А волосы... будто спрядены из листвы и лучей солнца. И тем не менее она собиралась убить их обоих.

- Но ты ведь не сделала этого, - сказал Эней. - Почему ты не сделала, Повелительница пчел?

- Сначала я решила, что вы убили его ради добычи или развлечения. Но затем вы выкопали могилу и набрали фиалок. В твоих глазах была видна душа, переполненная болью, и я пожалела тебя.

- А моего сына?

- Он тебя любит и поэтому он - это ты. Я не могла причинить ему зло.

- Отпусти ее, Феникс.

Асканий неохотно разжал руки и тут же поспешил поднять смертоносную булавку.

- Я бы убил тебя не задумываясь, - сказал он, - если бы знал, что ты замышляешь что-то против моего отца.

Она улыбнулась ему:

- Но это ведь тоже проявление любви, разве не так? Я не могу сердиться на тебя, Феникс. Мы очень похожи. Мы готовы убить ради тех, кого любим.

- Будем друзьями, Меллония? - спросил Эней.

От таких предложений Энея никто еще не отказывался. Асканий тяжело вздохнул. Только в одном он завидовал отцу - тот с легкостью одерживал победу улыбкой, а затем отказывался от завоеванного; ему же, несмотря на красивую внешность, - а Асканий был дружен с зеркалами - приходилось добиваться своего подарками и комплиментами. Меллония взяла Энея за руку и прижала ее к своей щеке. В этом жесте не было кокетства. Она сделала это просто и естественно, как Асканий, когда он обнимал своего отца.