Лаки - Джеки Коллинз

– А я? – перебила Лаки.

– Что «а ты»?

– Если Дарио станет учиться бизнесу, то и я тоже хочу.

– Не глупи, – мягко ответил Джино.

Все четыре года разочарований и ярости вскипели в ее крови.

– Но почему «нет»? – вскричала она. – Почему?

– Потому что ты замужняя женщина и тебе надлежит находиться рядом с мужем и вести себя, как положено порядочной жене. И еще – пора бы тебе родить ребенка. Не понимаю, чего ты ждешь?

– Чего я жду?! – взорвалась она. – Я жду, когда я наконец начну жить – вот чего!

В шутовском отчаянии Джино воздел руки.

– Она хочет начать жить. Как будто недостаточно, что у нее есть все, что можно купить за деньги...

– В том числе и муж. – Лаки уже не могла остановиться. – Ты купил мне мужа на свои поганые деньги. Ты...

– Хватит.

– Нет, не хватит. Мне – не хватит! – кричала она. – Почему Дарио может получить шанс, а я – нет?

– Замолчи, Лаки, – отрезал Джино ледяным тоном.

– Какого хрена мне молчать?

Его черные глаза смотрели не менее грозно, чем ее.

– Потому что я тебе приказываю. И получше выбирай выражения. Воспитанные леди себе такого не позволяют.

Со всей смелостью отчаяния она встала перед ним, уперев руки в бока.

– Я никакая не леди, – передразнила она. – Я – Сантанджело. Я такая же, как и ты. А ты никакой не джентльмен.

Он уставился на свою взбешенную дочь и подумал: «Господи! Кого я вырастил? Я дал ей все. Чего еще ей нужно?»

– Будь добра, заткнись и сядь на место, – усталым голосом попросил Джино.

Его слова подействовали на нее, как красная тряпка на быка.

– Ну конечно! Заткнуть ей рот, сбагрить ее замуж – и кому какое дело, счастлива она или нет. Ты просто чертов крепостник, по-твоему, женщины созданы только для траханья и готовки. Пусть, мол, не выходят из кухни или из спальни, там их место. Ты и с мамой так обращался, пока ее не убили? Ты запирал?..

Звонкая пощечина прервала ее на полуслове.

Изо всех сил старалась Лаки сдержать подступившие слезы.

– Я ненавижу тебя, – прошипела она. – Не хочу тебя видеть. Никогда, слышишь, никогда!

Не в силах больше сдерживаться, она выбежала из комнаты. Ей вслед долетели обрывки фраз: «Ох уж эти дети!.. Что тут станешь делать? Стараешься, стараешься... Женщина в бизнесе... сумасшествие... эмоциональная... Господи, какие они все эмоциональные...»

Лаки переполняло чувство холодной, отчаянной злобы.

Вскоре Джино покинул Штаты и обосновался на неопределенный срок в Израиле. Спустя несколько недель Лаки позвонил Коста. Требовалось подписать кое-какие бумаги, и он собирался их выслать.

Получив документы, она тщательно их изучила, несмотря на приложенную записку: «Можешь не читать – подпиши там, где отмечено карандашом. Это простая формальность».

Нет уж, если она подписывает, то сначала читает.

Затем она решила – зачем связываться с почтой, когда бумаги можно доставить лично?

Через несколько часов Лаки уже летела в Нью-Йорк.

Сьюзан Мартино являла собой само совершенство – от идеально подстриженной и уложенной головы до облаченных в золоченые туфельки от Чарльза Джордана ног. На ней было простое платье от лучшего модельера и на несколько сот тысяч долларов сверкающих сапфиров. Они шли к ее глазам, деликатно подкрашенным – ничего кричащего.

«По такой женщине, – подумала Лаки, – не скажешь, что она когда-нибудь ходит в уборную. Смешно даже представить себе ее в постели с Джино».

– Я так рада познакомиться с вами, дорогая, – защебетала Сьюзан. – Ваш отец постоянно о вас рассказывает.

Лаки вымученно улыбнулась и с грустью поставила крест на уютном тет-а-тет с Джино. Сьюзан Мартино, Димитрий Станислопулос и Матт Трайнер подсели за их столик. Лаки с трудом удавалось скрывать раздражение.

Димитрий и Джино со смехом припомнили свою предыдущую встречу. Как давно и далеко это было! А теперь непослушные дочери превратились во взрослых женщин.

– Поздоровайтесь с Лаки, – с усмешкой сказал Джино Димитрию. – Она-то уж точно вас не забыла.

Теперь, когда он убедился, что между Сьюзан и Димитрием ничего нет, к нему вернулось хорошее настроение. Еще бы. Рядом со Сьюзан, такой женственной, такой леди в полном смысле этого слова.

– Очень приятно, Лаки, – промурлыкал Димитрий, поднося к губам ее руку.

Старомодный лицемер. Она помнила Димитрия на его острове в Греции в то лето, когда они с Олимпией приехали туда на каникулы. Ночами он спал с одной женщиной, расфуфыренной брюнеткой, а днем развлекался с другой гостьей, длинноволосой артисткой со стальными глазами и покладистым мужем. Олимпия говорила, что ее отец считал своим долгом трахнуть все, что шевелится. «Того же поля ягода, что и Джино», – еще подумала тогда Лаки.

К столу подошли две артисточки. Сплошные зубы, груди и волосы. Одну сегодня снимал Матт Трайнер – вкусом он не отличался, другая предназначалась Димитрию. На обеих явно произвело впечатление, в какой компании они оказались.

Лаки собралась было извиниться и уйти, но потом передумала и решила остаться и понаблюдать за Сьюзан Мартино в действии.

Блондинка оправдала все ее ожидания. Она охмуряла Джино просто мастерски. Ни одного неверного шага. Все ясно – опытная куртизанка нашла, что хотела, и твердо намеревалась не упустить своего.

Лаки ее штучки не обманули.

А вот Джино попался.

«А мне-то что, – подумала Лаки. – Его жизнь».

Нет, ни черта подобного.

Это наша жизнь. Наша общая – вот уже год.

Лаки нравился Нью-Йорк. И еще ей нравилось очутиться подальше от семейки Ричмондов. Но что захватило ее больше всего, так это разбираться в делах Джино.

Коста с энтузиазмом начал учить Лаки. Ему импонировала ее детская заинтересованность, и он ничего от нее не скрывал, хотя и знал, что Джино не одобрит его действий. Изо дня в день Лаки приходила к нему в контору, и Коста принимался рассказывать ей о деятельности различных компаний.

– Конечно, ты всего лишь номинальный руководитель, – добавлял он. – Никто никогда не будет ожидать от тебя настоящей работы.

В самом деле? Ну, это он так думал. Как губка, она впитывала в себя любую информацию. Когда Крейвен позвонил из Вашингтона и сердито потребовал ее возвращения, она ответила, что их брака больше не существует. Шаг, который гораздо труднее было бы сделать, чувствуй она незримое присутствие Джино.

Когда Дарио с великой неохотой приехал из Сан-Франциско и обнаружил, что его работу уже выполняет сестра, он испытал огромное облегчение. Бизнес никогда его не интересовал; теперь он мог со спокойной душой вернуться к своим любимым занятиям и делать все то, чего Джино ему никогда бы не позволил. Дарио в основном интересовали не девочки, а мальчики.