Земля незнаемая. Сборник - Владимир Васильевич Зенков

– Учителишка подстреленный!

Не любил Витька Николая Ивановича, хотя тот был добр по отношению к независимому и хулиганистому пацану до неприличия. Старался объяснить ему смысл этих проклятых а и b, был терпелив и доброжелателен. За это Витька ненавидел его еще больше. Впрочем, он так же не любил “англичанина” Аркадия Васильевича, стройного, мускулистого, слегка высокомерного, в шикарном велюровом пиджаке и брюках “Боби дримс” – Витька был сложным человеком.

Он отвел глаза от надоевшей очкастой физиономии и взглянул на парту. На изрезанной и многократно закрашенной грязно-зеленой поверхности ее в солнечном луче ослепительно заблистал никелированный одиннадцатимиллиметровый “Камелот Дельвиг”. Витька остолбенело смотрел на плоскую выборку ствола, на коричневую рубчатую рукоятку, на матово сияющие желтенькие донышки гильз в барабане. Осторожно поднял тяжеленный револьвер, с усилием взвел звонко щелкнувший курок и, подставив левую руку под ствол, тщательно совместил мушку с прорезью. Прямо под переносицу очкастого. Медленно и плавно потянул спуск…

Что-то помешало. Револьвер исчез, а раздраженный Витька уставился на Николая Ивановича, пытаясь понять, что же не дало ему влепить одиннадцать миллиметров в стальной оболочке прямо в лоб нелюбимому математику.

Поганенькая, дешевая, незапамятных еще времен, ручка потихоньку всплыла перед носом Николая Ивановича, повисела спокойно, потом начала раскачиваться. Учитель рассеянно, сквозь очки, смотрел на нее.

Ручка ускоряла движения, потом с пулевой скоростью врезалась в

окно. Раздался короткий треск, и класс остолбенело уставился на двойную дыру в стеклах. Первая дырка была обляпана по краям синим пластиком.

Отверстия в стекле дымились, воняло горелой пластмассой. Витька, как зачарованный, не отрывая взгляда от пробоин, подошел к окну. Осторожно прикоснулся к краю аккуратной круглой дырочки и резко отдернул руку – края были оплавлены и горячи. Повернулся к учителю, уставил в него палец и с глубоким убеждением сказал:

– Полтергейст!

Глубокая тишина повисла в классе. Все сидели, раскрыв рты – смотрели на не менее растерянного Николая Ивановича. Трясущимися руками он совершал множество всяких ненужных движений. Один Витька был как рыба в воде – наворачивалась великая тайна. Поднял кулак:

– Всем молчать, никому ни слова. На перемене любым способом привести Игоря Огнева из 11”б” и показать ему это. Все!

Повернулся к учителю, почтительно и совсем по-книжному сказал:

– Вы, Николай Иванович, наиболее заинтересованы во всеобщем молчании.

И, не выдержав умственного напряжения, простецки добавил:

–А то ведь вас того… За ненормального примут.

***

Оглушительно зазвенел судовой колокол громкого боя, которым все мальчишки втайне гордились. Николай Иванович, ссутулившись от неловкости, быстро вышел, а класс, после секундного молчания, взорвался.

Одиннадцатиклассника Игореху Огнева старшие кликали лордом, а малыши называли индейцем Джо. Был он победителем решительно всех олимпиад, в десятом закончил подготовительное отделение и сейчас вполне мог бы учиться на первом курсе, но у него была сложная любовь с ослепительной Нинкой Зайцевой из параллельного – женщины многих сгубили.

Он долго смотрел на оплавленные отверстия, тихонечко насвистывая сквозь зубы. Сморщил от напряжения свой орлиный нос, стараясь выражаться понятнее:

– Если бы я этого не видел, я бы сказал, что это невозможно. Видите ли, мальки, в чем дело: ручка имеет ничтожную массу, и чтобы пробить такую плотную среду как стекло, ее нужно разогнать до немыслимых скоростей. Она бы просто испарилась от трения о воздух, не долетев до окна.

Похоже, стекло пробито мощным силовым шнуром, а уж ручка попала в него как пустая бочка в водопад.

Он поколупал стекло ухоженным ногтем и осторожно спросил:

– А кто же автор этого феномена?

Но, увидев застывшие в напряжении лица шестиклассников, засмеялся:

– Понимаю, тайна. Под пытками не выдадите.

Повернулся и пошел к выходу – сухой, широкоплечий, нелюбопытный.

***

Витька тщательно отскреб от стекла пластик и аккуратно заклеил отверстия скотчем – они стали почти не видны. Шестиклассники молчали насмерть, но информация все же просочилась – за Николаем Ивановичем стал ходить десяток первоклашек, разинув глупые рты. Они таскались за ним всюду, на переменках стояли возле учительской. Их спрашивали, что им нужно, они, конечно, ничего объяснить не могли – стояли и все.

Витька неожиданно подружился с Николаем Ивановичем. Ушло неизвестно куда раздражение, не замечались больше потертый пиджак и немодные штаны – учитель был не таким как другие. Сразу почему-то Витька разобрался в алгебре и проявлял недюжинные способности. А таинственная сила “очкастого” выползала каждый день как квашня из кадки. Лакированная указка могла проплыть между рядами и слегка тюкнуть в макушку зарвавшегося игрока в морской бой, влажная губка сама собой смахивала меловую путаницу очередного плавающего у доски. Хотя шестиклассники стали вдруг на удивление легко усваивать математику.

В седьмом классе Натаха Сырцова, издерганная бесконечными родительскими ссорами, забилась в истерике прямо на уроке. Николай Иванович, проведя несколько раз ладонью перед ее лицом, мгновенно успокоил ее, и она проспала до самого звонка. После этого повеселела и перестала обращать внимание на грызню предков.

Каждая такая маленькая демонстрация вызывала тихую бурю восторга, и класс долго не мог успокоиться. Слухи дошли до учительской и Николай Иванович заработал у коллег презрительную кличку “фокусник”. Директриса Аркадия Павловна стала косо посматривать в сторону математика. Впрочем, она была человеком с огромным административным опытом и не спешила с приговором, ибо тот всегда был окончательным.

В пустой рекреации на третьем этаже гулко перекатывалось эхо. В окна бил сильный и нежный свет от недавно выпавшего снега. В этом свете Николай Иванович был виден ярко и празднично, очень отчетливо – до последней веснушки.

Он стал благожелательным и уверенным в себе. Это до такой степени не шло ему, что у Витьки где-то внутри отчетливо скреб по стеклу здоровенный ножик. Такое с ним постоянно случалось при виде какой-нибудь фальши.

Сейчас он мрачно выговаривал учителю:

– Николай Иванович, что это вы вытворяете? Ладно дуру Натаху вылечить – сам Бог велел. Но зачем вы биологичке вместо пирожка розу подсунули – она два часа в себя прийти не могла. Упекут вас в психушку, верьте моему слову. Эх! – Витька огорченно махнул рукой.

Николай Иванович рассеянно покивал:

– Витенька, да все я знаю. Но что я могу поделать – оно лезет из меня.

***

В знании взрослого мира Витька был на голову выше учителя – гроза разразилась.

В маленькой “дежурной” учительской сидел физик Василий Пантелеевич – человек неколебимый духовно и физически. Мария Константиновна, биологичка и профсоюзная деятельница, женщина чрезвычайно нервная и впечатлительная, что-то шептала про себя, лихорадочно перебирала многочисленные свои бумажки.

Николай Иванович просматривал тетради. В маленькой комнатке пахло нагретой