Стихея - Нана Рай

– Браво, Люсинда! – выкрикнул низкорослый мужчина в ядовито-зеленой жилетке, которая едва застегивалась на необъятном пузе. – Читает свои дрянные стишки и искренне верит, что ею восхищаются, – шепотом добавил он. – Знала бы она, что на самом деле восхищаются ее богатым папочкой, который готов финансировать безумные затеи дочери. Даже издание ее низкопробного сборника. «Сосуды»! Черт возьми, это ж надо такое название придумать!

– А по-моему, в вас говорит зависть, мистер Руг, – заметил молодой мужчина в бежевом костюме, для ушей которого и предназначалась презрительная тирада. – Стихи Люсинды Гилл издают, декламируют и любят. А ваши повести отказались печатать даже за деньги. – Он усмехнулся.

Черные волосы вились на концах, а синие глаза смотрели прямо и дерзко. Такой взгляд мужчины бы назвали наглым, а женщины раздевающим. Этому парню явно все было нипочем – особенно мнение общественности.

– Ну вы и наглец, мистер Блэк, – вспыхнул Руг.

– А вы оправдываете свою фамилию[2]. Жулика видно по глазам, – хмыкнул Говард Блэк. – И не забудьте, я – журналист в престижной газете и могу сделать так, что даже те рассказы, которые вы умудрились издать, никто читать не будет.

С этими словами он отошел от мистера Руга, явно опасаясь, что тот лопнет от переполняющей его ярости.

Говард быстро отыскал в толпе Люсинду Гилл и, лавируя между официантами и высокими вазами с благоухающими цветами, подошел к ней со спины, надеясь остаться незамеченным.

– Прошлым летом мы отдыхали с отцом в Греции. Незабываемое путешествие! Афины – просто город вдохновения. Эти улочки, старинные церкви, некрополь и акрополь! – восторженно щебетала Люсинда. Бисерная юбка покачивалась в такт ее плавным движениям.

Говард прислонился к стене и скрестил руки на груди, изо всех сил стараясь не выдать волнения. Хотя он все равно явился на ее выступление, а значит, проигрывал эту битву. Говард не должен был быть здесь. Хватило их прошлой встречи, после которой он решил, что нет, он не станет портить ей жизнь. Не в этот раз. Люсинда Гилл будет жить долго и счастливо. Хотя бы один раз.

А эта встреча станет прощальной. Он просто в последний раз посмотрит в ее теплые шоколадные глаза и… исчезнет.

Словно прочитав его мысли, Люсинда обернулась. На ее лице тотчас расцвела чарующая улыбка, и она быстро вырвалась из круга почитателей.

– Говард Блэк! Не передать словами, как я рада вас видеть! Пришлось даже просить папу разыскать вас и заманить на эту вечеринку, а то вы слишком хорошо от меня спрятались, – пожурила его Люсинда.

Кто-то сел за стоявший в углу рояль, и по залу разлилась легкая джазовая мелодия «Одинокая леди».

– И как же вы меня заманили сюда? – Говард нервно сглотнул.

Так тяжело было смотреть в ее лучистые глаза и знать, что видишь их в последний раз. По крайней мере, в этой жизни.

– Папочка поместил объявление о моем выступлении в газете «Все времена». Ставлю сто долларов, вы его видели. – Люсинда лукаво подмигнула и подхватила Говарда под руку. – Прогуляемся? Здесь так душно.

Говард криво улыбнулся и позволил увести себя во внутренний дворик. От ее легкого прикосновения к рукаву пиджака по его телу пронеслась волна мурашек.

В летнем сумраке дышалось легче, чем в замкнутом пространстве. Но рядом с Люсиндой сердце все равно сдавливало от невыносимой боли. По его груди словно водила скальпелем неопытная рука, срезая кожу.

– Почему вы сторонитесь меня, Говард? Я еще в прошлый раз дала вам понять, что вы мне нравитесь, – Люсинда смотрела на него без тени улыбки.

Как всегда, прямолинейная и упрямая. Ее взгляд пронзал насквозь, от него лихорадило и становилось не по себе. Он никогда не менялся. И все же Люсинда была другой.

– Мы столкнулись с вами на вечеринке Бакстеров? У его жены был день рождения, – задумчиво произнес Говард, делая вид, что старательно вспоминает. На самом деле в памяти отпечатался каждый миг. – Перекинулись парой ничего не значащих фраз. С чего вы решили, что вы мне нравитесь?

– Перестаньте увиливать, мистер Блэк. Вы почувствовали то же самое, что и я, – серьезно сказала Люсинда.

Как больно разбивать сердце, когда вместе с ним разбивается и твое?

Говард стиснул зубы и медленно высвободил свой локоть из ее хватки.

– Люсинда, вы ослепительная женщина. И да, я захотел с вами переспать. Если вы тоже почувствовали желание заняться со мной ни к чему не обязывающим сексом, тогда зачем мы тратим время? Я приехал на машине. – Он криво улыбнулся, в то время как Люсинда мертвенно побледнела.

– Вы лжете, – прошептала она.

– Нет. Уж поверьте, я сюда не ваши стишки пришел слушать, – раньше, чем Говард опомнился, сорвались с губ слова завистливого мистера Руга.

Люсинда отшатнулась и зажмурилась, но из ее глаз все равно брызнули слезы.

– Я вас ненавижу! – выкрикнула она и бросилась обратно в дом, оставив Говарда наедине с гнетущими мыслями.

Ему мгновенно опротивел пустой и неприветливый двор с полуголыми деревьями.

«Я вас ненавижу!»

Ее голос эхом звучал в голове.

«Что ж, поздравляю тебя, Говард. Ты добился, чего хотел».

Надо было уходить, но ноги будто приросли к земле. Время снова перестало существовать.

– Мистер Блэк, – окликнул Говарда обладатель низкого, хриплого голоса, вернув реальность, и он неохотно повернулся к незнакомцу. – Я отец Люсинды, она рассказала мне о том, что между вами случилось.

Мистер Гилл выглядел, как наседка над цыплятами. Полный, а вместо пристойной прически – копна курчавых седых волос. Почтенный мужчина, он напоминал крестного отца мафии. Черный мешковатый костюм подчеркивал его дородную фигуру. Да, он очень поздно стал отцом. Явно не ждал, что у него появится красавица-дочь. И сейчас смотрел на Говарда так, словно хотел вцепиться ему в глотку.

– В том и дело, мистер Гилл, что между нами ничего не произошло. – Говард устало вздохнул. – Я – не очередная игрушка вашей дочери. К сожалению, по-другому она не понимает.

– Люсинда привыкла получать то, что хочет, – упрямо возразил мужчина и выпятил нижнюю челюсть.

– Что ж, рано или поздно она столкнулась бы с разочарованием. Всего хорошего, мистер Гилл. – Говард вежливо склонил голову в прощальном кивке и пошел прочь.

– Не смейте ей отказывать! Ее сердце не выдержит! – прогремел отец Люсинды.

Говард на секунду притормозил, но потом продолжил идти. Они не понимали, почему он так поступил. И видит Бог, Говард не понимал тоже…

США, 1963 год

Темно. Ее никто не видел. Даже одинокие машины проезжали мимо, освещая ее желтыми фарами, но никто не остановился. Она была совершенно одна на мосту «Золотые ворота»[3]. Люсинда