Леонид Слуцкий. Тренер из соседнего двора - Игорь Рабинер

Видимо, не зря. Историю о том, что не так с институтом физкультуры и отчего был такой ужас от сыновнего туда поступления, мама Слуцкого расписала мне во всей красе:

«Вариантов было два – юрфак и журфак. Журналистика, кстати, ему очень нравилась, а говорить он всегда умел. И рассуждал: «Если я когда-нибудь и буду журналистом, то только спортивным». Так что мог он и вашим коллегой стать.

А на юридический он даже собеседования прошел. У нас в Волгограде есть следственная школа. Чтобы туда попасть, нужно было пройти собеседования в прокуратуре, еще где-то. И он прошел – причем, как потом выяснилось, уже зная, что туда не пойдет! А я-то счастливая ходила, везде его хвалили: «Да мы его и без экзаменов взять можем». Он благодаря золотой медали и так только с одним экзаменом мог поступить.

А потом Лёня тихо отнес документы в институт физкультуры на отделение футбола и просто поставил меня перед фактом. Рассказал, что люди в приемной комиссии были сильно удивлены и друг другу показывали его аттестат с одними пятерками.

Почему я так расстроилась? Когда-то, чтобы отвезти домой и установить какой-то новый шкаф или стенку, нужно было зайти с заднего двора в мебельный магазин и поговорить с грузчиками. За умеренную плату они все делали. Когда отец Лёни был еще жив и в 1972 году мы получили новую квартиру, надо было ее обставлять. Я пошла к грузчикам – и разговорилась с ними.

Оказалось, что все они окончили институт физкультуры. Мне и Лёня про них рассказывал: «А, я его знаю. Он бывший боксер». Сын вообще, по-моему, всех спортсменов в мире с детства знал по именам. До сих пор и легкую атлетику смотрит, и волейбол, и что угодно.

И как же эти грузчики отложились у меня в голове! И когда спустя 17 лет мой сын, умный, красивый и все такое, пошел в институт физкультуры, у меня эти грузчики сразу в памяти всплыли.

Нет, на Лёню я не кричала. Но у меня сразу созрел план. Я слышала про Василия Васильевича Дергача, что он на кафедре футбола все решает. И пошла к нему, поставив себе задачу: вначале уговоры, затем злость, потом гнев. В итоге наговорила ему много нехороших слов. Мне надо было выпустить пар, найти виноватого и все ему рассказать. А кому? Лёня меня уже не слушал. Дергач оказался человеком очень тактичным и выдержанным. И выстоял под моим натиском».

Да, уже в юности, даже сталкиваясь с несогласием матери, которую он очень любил и любит, Слуцкий тихо и корректно, но твердо следовал принятым решениям и делал именно то, что считал нужным.

Дергач, в прошлом игрок сталинградского «Трактора», а впоследствии тренер, преподаватель и, наконец, завкафедрой отделения футбола нынешней Волгоградской государственной академии физической культуры, в интервью волгоградскому информационному агентству «Спорт-34» недавно рассказывал:

«Леонид, теперь уже Викторович, был в моем последнем выпуске. И я уверен, он был первым на кафедре футбола человеком, который учился на одни пятерки! Но начиналось все не так просто. Когда Лёня к нам поступил, приходит на кафедру женщина. Изящно одетая, статная. Спрашивает меня и приглашает на «конфиденциальный разговор». Думаю: «Ничего себе – такие слова знает».

И говорит, что она мама Леонида Слуцкого и очень просит меня, чтобы я отговорил ее сына поступать «на футбол». Мол, у нас есть отличный вариант ехать в Минск и поступать на журналистику – там уже ждут. Я ответил, что футбол – детская мечта Лёни (с чем она согласилась). А разрушать, убивать эту мечту я просто не имею права. Сказал: решайте сами в семье, а я в этом процессе участия принимать не буду».

Они и решили. Причем, по словам Леонида, драматизма было вовсе не так много, как об этом повествует мама: «Она не давила. Может, сейчас она это и рассказывает, но я давления не чувствовал. Я просто сказал: «Нет, я бы хотел сюда». Да, с ее стороны были слова: мол, на юриспруденцию или журналистику было бы лучше, институт физкультуры – это неперспективно. Но чтобы меня прямо гнули – такого не припомню».

Студентом-первокурсником юный вратарь попал в команду Второй лиги чемпионата СССР «Звезда» (Городище). За недолгое время игры за нее в печально знаменитой своими подкупами и судейскими скандалами девятой зоне успел насмотреться на реалии советского футбола низшего уровня. Скажем, в выездном матче с азербайджанским «Кяпазом» арбитр назначил в ворота гостей пять (!) пенальти. Голкипер отразил первый из них.

Его тогдашнего одноклубника Андрея Соловьёва много лет спустя цитировал еженедельник «Советский спорт – Футбол»: «У нас основной вратарь получил травму, и первый круг отыграл Лёня. Поехали, помню, на выезд в Азербайджан: Кировабад – Казах. За две игры нам били семь пенальти! Один Лёня отбил… Понюхал пороха в 18 лет. На выездах жил с капитаном Владимиром Сапельниковым – 1954 года рождения, играющим тренером. Это показатель. Значит, его уважали. Белой вороной в команде не был – хотя режим действительно соблюдал неукоснительно: в 22.00 свет в его комнате был выключен».

Все это маленькое футбольное счастье, пусть даже подпорченное судьями, продолжалось недолго. Когда Леонид учился на втором курсе, случилось событие, которое перевернуло всю его жизнь. Соседка в слезах показала Лёне на тополь, куда залезла ее кошка. Попросила помочь ее снять. Слуцкий чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но он же мужчина – и значит, пути назад нет. Сперва надломилась одна ветка, потом другая – и парень полетел на асфальт с высоты третьего этажа. И получил многооскольчатый перелом надколенника, перелом носа, сотрясение мозга…

Слуцкий рассуждает:

«Когда меня спрашивают: «В следующий раз ты бы не полез на дерево?» – у меня нет ответа. Потому что если бы ко мне, 18-летнему, опять обратилась милая 15-летняя девушка, заплаканная, и попросила бы помочь… Я же, когда лез, знал, что упаду. Потому что никогда в жизни не лазил по деревьям, не был сорвиголовой – но в такой ситуации отказать не мог. Хотя и до падения кошек не сильно любил…»

А вот рассказ мамы:

«На всю жизнь запомнила тот день. Это было 13 октября 1989 года, воскресенье. Меня дома не было. Лёня собирался идти на тренировку. И тут соседка позвонила в дверь со своей просьбой. До того она прошла многих мальчиков, в том числе заглянула к Саше, нашему соседу сверху. Тот, парень категоричный, спокойно ответил: «Я? На дерево? Вы что, не пойду». И закрыл дверь.

А Лёня никогда в жизни не мог никому отказать. Он не умел лазить по деревьям, ничего о них не знал. Это потом уже выяснил, что осенью у тополей тонкие веточки и на них забираться нельзя. А он полез. Кошечку-то снял. Но потом под ним обломилась ветка, и он полетел. Со всем своим ростом упал на переносицу и заодно повредил колено.

Я была у сестры, мне позвонила мама девочки, чья кошка на дерево залезла. Я тут же на такси в больницу. Его уже отвезли на операцию, которая длилась долго. Спасибо дежурному доктору, который собрал ему колено как положено, не тяп-ляп. Когда Лёню везли на каталке, вместо лица у него было сплошное месиво. Помню это до мельчайших подробностей».

Тогда Слуцкий получил первый в жизни и очень жестокий урок – безотказность бывает наказуема. Но лишь спустя много лет он научился говорить «нет». Больше он не станет слушать детского тренера, который остановит его где-нибудь в Высшей школе тренеров и вместо того, чтобы спрашивать и впитывать, будет полчаса жаловаться, как его команду «убивали» судьи на турнире в Геленджике. А ведь раньше – слушал.

Его безотказность до поры была невероятной. Уже будучи главным тренером «Москвы» и заскочив на пару дней в Волгоград, Леонид столкнулся с товарищем, который попросил ему помочь с переездом. «Есть люди, которые не нанимают грузчиков, а обращаются к друзьям, – рассказывал Слуцкий. – Так уж устроены. Втроем мы тащили пианино его жены Гали сначала с девятого этажа вниз, затем в другом доме – на четвертый этаж. В лифт не помещалось. Вымотались жутко. А я в эти минуты думал: «Галя, ну почему же тебя мама не отдала на скрипку?!» Довелось ему и разгружать машину навоза на даче у тети, и он до сих пор вспоминает о том как о самой тяжелой физической работе в его жизни: «Я чуть не обезумел. В том числе от запаха».

Но навоз навозом, а в долгие, мучительные месяцы после падения с дерева Лёне пришлось стократ тяжелее.

Слуцкий рассказывает об этом спокойно, повествовательно, без надрыва. Но так, что мороз по коже идет. Мои собеседники из творческой среды, друзья-товарищи тренера Дмитрий Фёдоров и Илья Казаков, не сомневаются, что именно та история фантастически закалила Слуцкого, влила в него то беспредельное терпение, которое требуется в тренерской работе.

«Год я пролежал в 20-местной палате типичной советской больницы, – говорит Леонид Викторович. – Рядом были те, кому пришлось гораздо хуже, – люди с ампутированными конечностями, с переломами таза. На их фоне я чувствовал себя счастливчиком. Плюс ко мне не зарастала народная тропа. Ходили одноклассники, одногруппники – словом, было совсем не скучно и никакой депрессией не пахло. Хотя первые три месяца я просто лежал на спине, даже не имея возможности никуда повернуться.