Гардарика (историческая сказка) - Елена Чудинова

А из чащи леса, словно вырастая неизвестно откуда, выходили со всех сторон все новые и новые воины, чем-то похожие на Волвича…

Как только я вышел, воздух огласился приветственными криками.

- Кто эти люди? - спросил я Волвича.

- Это твои люди, княже, - отвечал он со странной усмешкой.

От догадки, промелькнувшей у меня в голове, дрожь пробежала по телу. Но я напряжением воли унял ее. Разве не князь я над всем, что есть на моей земле?

- Веди нас на Ведов, княже, - сказал, подступая ко мне, молодой воин, с красивым, несмотря на близко посаженные глаза, мужественным лицом.

- Добро, я поведу вас, хотя вас и меньше числом, чем наемников у Глеба.

- Так ли, княже? - в серых глазах его словно вспыхнули на мгновение желтые недобрые огоньки. - Взгляни!

Люди в серых одеждах все прибывали и прибывали… Казалось, их невозможно было уже даже пересчитать.

- Добро же, - помолчав немного, ответил я. - К утру мы будем у стен Ведова.

Глава двенадцатая

Рассвет застал нас в уже седлах. Мы с Эдвардом Айронсайдом ехали впереди огромной конной и пешей рати.

Золотые солнечные лучи, казалось, наполняли собой еще не растворившиеся кое-где по лугам клочья тумана… Клубилась поднятая множеством ног и копыт пыль, освежал лица и путал волосы свежий утренний ветерок.

Вспыхнули вдали золотом первые купола церквей… Ведов! Сердце забилось в груди, как рвущаяся из клетки птица… Мне показалось, что сотни лет не был я в своем граде…

Уже стали видны белые стены… Ров… Подъемный мост… Но что это?! Мост падает… С воинственными криками вылетает из ворот и мчится на нас первая группа всадников… За ними - другие…

- Почему они хотят принять бой под стенами? - выдохнул я, пришпоривая Букефала.

- Они боятся, rex - зло засмеялся Эдвард. - Ведь верных тебе в городе немало! Они надеются разделаться с нами здесь…

- Ты прав. Вперед!

Все яростнее скок, все ближе сверкающие на солнце доспехи врагов… Я успеваю еще на скаку заметить множество варяжских шлемов и половецких шапок… В следующее мгновение я, пригнувшись, проскочил под летящими на меня варяжским мечом и половежской кривой саблей, которые, встретясь над моей головой, оглушительно прозвенели друг о друга: врезавшийся между буланым и пегим крупами Букефал, несся, разбивая гущу вражьего войска… Морда вздыбленной лошади возникла как из-под земли, не успев даже разглядеть лица, я увидел стремительно падающий на меня обоюдоострый огромный меч… «Все!» - мелькнуло у меня в голове… Раздавшийся вслед за этим звон, казалось, разлетелся у меня в ушах тысячей мелких звонких осколков: шлем мой выдержал… Рывок пробивающегося между конскими крупами, словно разрезая морские волны, Букефала, унес меня прочь от помявшего мой шлем человека: я успел только заметить, что он вступил уже в схватку с одним из моих серых воинов… Следующего, на кого вынес меня конский лет, я успел ударить первым - по руке с мечом - она бессильно повисла: в ушах моих отдался крик боли, я увидел искаженное лицо половецкого виду… Все ближе и ближе к поднятому мосту нес меня Букефал… Что это?! Мост, поднятый, когда Глебова рать выехала из города (чтобы мы в любом случае не могли прорваться в него) падает… Растворяются снова ворота… Из них выбегает толпа пеших, кое-как вооруженных людей - по виду - горожан: они бросаются на Глебовых людей с тылу… Еще рывок коня - и я уже на мосту… Замыкаются надо мной белые своды… и вот копыта стучат уже по мостовой Ведова… Я останавливаюсь, перевожу дух. Доспех мой залит кровью, но это не моя кровь. Я стаскиваю с головы покореженный шлем и швыряю его на землю… Ветер треплет мои волосы, бросает их в лицо…

- Владимир!

- Княже наш! Владимир!

Десятки рук снимают меня с коня… Знакомые лица, незнакомые лица… Сколько в них радости и любви!

В ворота влетает Эдвард. Слава Богу - он невредим, только забрызган кровью…

Я бегу по каменным ступеням на стену… Под ней кипит еще бой: взлетают стрелы, сверкают мечи и сабли, колышется, словно в ритме странного танца, море людских и конских голов… Сколько это длится? Исход боя уже предрешен.

Кажется, наблюдая это кровавое кружение внизу, я впал в какое-то страшное забытье: я смотрел, но не видел, слушал, но не слышал… Все словно застыло внутри…

Почему стало так тихо? Тихо настолько, что необыкновенно громки звучащие по лестнице шаги… Невыносимо громки… Кто идет сюда? Зачем? Мне незнакомы лица этих воинов, но это не серые воины…

- Княже! Князь Глеб схвачен и брошен в поруб. Он пытался бежать самым постыдным для воина образом, переодевшись скоморохом и скрыв лицо свое кожаной черной маскою. Малые дети приметили, что у скомороха шибко богаты сапоги. Что прикажешь делать с ним?

- Отпустить. Пусть идет куда хочет, и возьмет что хочет из своего имущества, - говорю я устало. Суда и смерти заслуживает предатель, покушавшийся на мою жизнь и вероломно отравивший дружинников. Но разве могу я судить сына моего родного дяди, племянника моего отца? Нет, негоже проливать родственную кровь. Пусть будет над ним Божья воля.

- Ты не желаешь видеть его?

- Нет.

Глава тринадцатая

Ветер, полоскавший мои волосы, отбрасывая их за спину, таил в себе неуловимый запах приближающейся осени. Я стоял на стене, любуясь на раскинувшийся вокруг, залитый медно-красным солнцем Ведов… Отблески закатных лучей играли на позлащенных и серебристых куполах, ложились на белый камень церквей, палат и крепостных стен - словно оттеняя их, лепились по косогорам черные, вросшие в землю домишки… Совсем черной кажется сейчас листва раскидистых деревьев…

Ведов, град мой стольный, Ведов…

Как хорошо стоять на этом ветру, как хорошо чувствовать, как треплет он волосы, хлопая белым моим плащом, опираться рукой об этот белый каменный зубец стены…

Отдавшись радостному ощущению, я не услышал шагов за спиной.

- Я пришел говорить с тобой, rex Влэдимэр.

- Говори, Эдвард Эдмундич, - ответил я, с некоторым недоумением вглядываясь в напряженное лицо его.

- Мне трудно начать… - Эдвард откинул с лица прядь черно-блестящих волос. - Скажи, rex, я живу в стольном твоем граде уже несколько недель - почему среди твоей дружины ни разу не встречал я ни одного из тех воинов, которые возвращали тебе отеческий стол?.. Они называли тебя своим повелителем, но здесь их не знает никто…

- Откроюсь тебе по чести, Эдвард Эдмундич. Истинно - я князь ихний. Но место тем воинам не в стольном граде, в моих лесах.

- Что это значит, rex? Кто они? И куда исчез твой телохранитель?

- Они - волки из моих лесов. Волк также и Волвич, но на более долгий срок оборотил его в человека старый волхв.

- Языческий pontifex?! Так вот, чьею помощью добыта победа! - В голосе побелевшего как лен Эдварда прозвенели слезы горечи. - Так не Господним произволом добыт твой стол, Влэдимэр?..

Я смолчал.

Некоторое время молчал и Эдвард. Мы стояли рядом, но пропасть разверзлась между нами.

- Я лишен был дружины до тех пор, покуда не находился на своей земле, - вымолвил, наконец, я. - Но вступив на нее, я стал силен. Ведовское княжество - мое, кому же, как не мне, должны служить даже волки в здешних лесах? Теперь же я смогу дать тебе настоящую дружину, отправившись с которой в Англию, ты свергнешь Канута…

- Я не приму от тебя дружины, rex. Видит Бог, вырвать тебя из сердца для меня все равно, что своей рукою вырвать глаз… Но глаз мой соблазняет меня. Ты не христианин, rex, истинный христианин не в праве принимать колдовскую помощь.

- Не в праве? - впервые за этот тяжелый разговор поднял я голову и взглянул Эдварду в глаза. - Постой же!

С силою рванув застежку, я сбросил корзно и, сжав в кулаке ворот, разодрал на груди свою белую, расшитую золотом рубаху.

- Смотри, Эдвард Эдмундич, и суди сам - вправе ли я был принимать волхову помощь?

Приподняв нательный крест и ведовскую ладонку, я показал Эдварду четкий и глубокий след ожога в форме креста.

- Нательный крест жег грудь мне, потомку ведунов. Вы, англы, давно приняли истинную веру - мы же были язычниками на памяти нынешних стариков. Поэтому крест жег мне грудь, накалившись докрасна. Я мог снять его, но не снял бы ни за что на свете. Ответь, вправе ли был я после этого принимать помощь волхва?

- Да, rex. Ты был вправе. Я не знал этого, но все равно - прости.

Мы обнялись: пропасть, которая, казалось, только что готова была навеки поглотить наше дружество, закрылась.

- Воистину странно устроен мир: несколько дней назад я был несчастлив, что предстоит покинуть тебя, несколько мгновений назад - безмерно несчастлив, полагая, что расставание будет столь ужасно… а сейчас я почти счастлив, поскольку унесу твой дружеский образ в сердце…

- Так расставание уже близко, Эдвард Эдмундич?

- Да, rex. Малескольд не одобрил бы этого, я и сам знаю, что почти обречен на поражение.