Зощенко - Валерий Попов

…Когда он выступил в Студии со своим рефератом, стало ясно, почему он держал его в тайне и уклонялся от сотрудничества с кем бы то ни было: реферат не имел ни малейшего сходства с обычными сочинениями этого рода и даже как бы издевался над ними. С начала до конца он был написан в пародийно-комическом стиле.

…Своевольным, дерзким своим рефератом, идущим наперекор нашим студийным установкам и требованиям, Зощенко сразу выделился из массы своих сотоварищей. Здесь впервые наметился его будущий стиль: он написал о поэзии Блока вульгарным слогом заядлого пошляка Вовки Чучелова, физиономия которого стала впоследствии одной из любимейших масок писателя. Тогда эта маска была для нас литературной новинкой, и мы приветствовали ее от души».

Да, не зря он сюда причалил! Зощенко уже «на одном плоту» с лучшими писателями той поры, и этот плот несет куда-то бурный поток истории — и это, наверное, хорошо. Стоячий пруд — не лучшее место для появления сильных личностей. Студия в Доме Мурузи через три месяца закрылась. Жильцы «в бывших дворцах» менялись часто. К счастью, благодаря помощи Горького для студийцев вскоре нашлось другое помещение. Из воспоминаний Чуковского, главного летописца той эпохи (Там же):

«19 ноября 1919 года на Невском в бывшем дворце петербургского богача Елисеева открылся ныне знаменитый Дом искусств, куда захиревшая Студия перекочевала в обновленном составе… этот огромный домина выходил на три улицы: на Мойку, на Большую Морскую и на Невский — и… трехэтажная квартира Елисеевых, которую предоставили Дому искусств, была велика и вместительна. В ней было несколько гостиных, несколько дубовых столовых и несколько комфортабельных спален; была белоснежная зала, вся в зеркалах и лепных украшениях; была баня с роскошным предбанником; была буфетная; была кафельная великолепная кухня, словно специально созданная для многолюдных писательских сборищ. Были комнатушки для прислуги и всякие другие помещения, в которых и расселились писатели: Александр Грин, Ольга Форш, Осип Мандельштам, Аким Волынский, Екатерина Леткова, Николай Гумилёв, Владислав Ходасевич, Владимир Пяст, Виктор Шкловский, Мариэтта Шагинян, Всеволод Рождественский… Чуть позже появился Зощенко».

Такого, чтобы в одной квартире сразу же оказалось столько талантов, — это, конечно, уникальный случай в истории. И именно в этом «котле» так быстро и энергично «сварилась» новая литература — многие, включая Зощенко, вошли сюда неопытными юнцами, а вышли мастерами.

Ольга Форш, будущий советский классик, написала об этом роман — «Сумасшедший корабль», в котором под выдуманными именами мы узнаем многих будущих знаменитостей. В образе могучего Еруслана изображен Максим Горький. Гамаюн — Александр Блок. Зощенко, появившийся в ДИСКе (как сокращенно называли Дом искусств) несколько позже других, узнаваем лишь во второстепенном персонаже — писателе Гоголенко.

Однако, повторим, именно здесь Зощенко складывается как писатель. Поначалу осторожничает, в печать не лезет (хватит с него «сыра бри»), а читает свои рассказы студийцам. И лучшей школы для него быть не могло! Да, ДИСК возник не напрасно! Именно здесь Зощенко оценили — впервые! Здесь был написан, прочитан и — расхвален «Синебрюхов», первый его шедевр! Чуковский вспоминает (Там же):

«Восхищаясь многоцветною словесною тканью этого своеобразного цикла новелл, студисты повторяли друг другу целые куски из “Виктории Казимировны” и “Гиблого места” — из новелл, составляющих “Синебрюхова”.

Многие слова и словечки из этих рассказов, также из рассказа “Коза”, который они узнали тогда же, они ввели в свою повседневную речь, то и дело применяя их к обстоятельствам собственной жизни.

“Что ты нарушаешь беспорядок?” — говорили они. “Довольно свинство с вашей стороны”. — “Блекота и слабое развитие техники”. — “Человек, одаренный качествами”. — “Штаны мои любезные”. — “Подпоручик ничего себе, но сволочь”. — “Что же мне такоеча делать?”

Эти и многие другие цитаты из произведений молодого писателя зазвучали в их кругу как поговорки. Слушая в Доме искусств плохие стихи, они говорили: “Блекота!” А если с кем-нибудь случалась неприятность: “Вышел ему перетык”.

Вообще в первые годы своей литературной работы Зощенко был окружен атмосферой любви и сочувствия.

Думаю, что в то время он впервые нашел свою литературную дорогу и окончательно доработался до собственного — очень сложного и богатого стиля».

В ноябре 1921 года, по предложению Е. Полонской, Зощенко становится пайщиком кооперативного издательства «Эрато» и отдает издательству рукопись книги «Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова». Зощенко нервничает, просит печатать обложку без его фамилии. Сам рассказчик, зощенковский персонаж, должен вести рассказ, а Зощенко «спрятался». Известна анекдотическая подробность — в эпоху послереволюционной разрухи деньги настолько обесценились, что метранпаж в типографии согласился начать работу… только за сорок тюбиков бриллиантина для подкручивания усов! Потом метранпаж говорил, что никогда раньше не слышал, чтобы наборщики так смеялись… Впрочем, один такой случай в истории уже был — это когда наборщики читали рукопись Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки». Сходство двух гениев украинского происхождения — Гоголя и Зощенко — замечено многими. Сам Зощенко этим сходством гордился и любил порой об этом сказать. Сходство их было не только литературное: горестно-анекдотические происшествия случались с обоими — писатель всегда «отвечает жизнью» за горемычных своих героев. Так и тут — часть тиража первой же книги Зощенко «Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова» была напечатана почему-то под чужой обложкой. Видимо, работники типографии так смеялись, что не смогли сосредоточиться, и слегка напутали! Что делать? Нелепые герои — такие, видать, и наборщики. У ярких писателей жанр их сочинений распространяется и на их жизнь. Так или иначе (а точнее — именно так, а не иначе) первая книга Зощенко вышла!

Здесь, в ДИСКе, Зощенко завоевал авторитет и как личность, как человек отважный, способный защитить. Однажды, когда студийцы спустились во двор, они увидели, что к ним направляется человек в офицерской шинели и в абсолютно невменяемом состоянии, а главное — с обнаженной саблей в руке. Зощенко знал, какое это опасное оружие. Человек обученный — а перед ними, несомненно, был такой — может за несколько секунд изрубить нескольких человек. Ярость этого человека, видимо, лишившегося погон, Зощенко мог себе представить. Тем более что тот увидел группу веселой молодежи, выходившей из бывших барских покоев. Все заметили, что у безумца абсолютно белые глаза. В те годы все знали, что это значит. Кокаин тогда в Петрограде было легче достать, чем хлеб. Все застыли… И только Зощенко спокойно подошел к этому челове.ку, что-то тихо сказал ему — тот повернулся и ушел. Не зря Зощенко получил свои ордена — умел действовать по-мужски!