Под куполом - Стивен Кинг

— Гови, почему-то выключилось электричество. И что-то там громыхнуло.

Гови, для нее он всегда Гови. Словно из того: «Трюкач Гови», «А вот и Гови», «Как жизнь, Гови?»[39]

Он старался относиться к этому по-христиански — черт, он вел себя по отношению к этому как истинный христианин! — но иногда у него всплывала мысль, не имеет ли отношения, пусть опосредствованно, эта кличка к тому крохотному устройству, которое он теперь был вынужден носить у себя в груди.

— Что это?

Она подвела глаза под лоб, твердым шагом двинулась к своей машине, ухватила радиоприемник и нажала на нем кнопку, оборвав на полуслове хор Норманна Лубоффа[40], который пел «Имеем в Иисусе друга».

— Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не ставил эту вещь на капот моей машины? Ты поцарапаешь краску, и упадет ее продажная цена.

— Извини, Брэн. Что ты говорила?

— Электричество выключилось! И что-то взорвалось! Наверное, именно туда и погнал Джонни Трент.

— Это Генри поехал, — сказал он. — Джонни с пожарными в Касл Роке.

— Да кто бы там не был…

Завыла вторая сирена, теперь нового типа, эти звуки Дюк Перкинс мысленно называл «птичьим щебетом». Это уже должна быть «двойка» Джеки Веттингтон. Наверняка, это Джеки, потому что Рендольф, наверное, остался присматривать за их конюшней, сидит там, покачивается, откинувшись на спинку кресла, положив ноги на стол, и читает «Демократ». Или в сральнике заседает. Питер Рендольф был исправным копом, и жесткость мог проявить, где надо, но Дюк его не любил. Отчасти из-за того, что тот безоговорочно был человеком Джима Ренни, отчасти потому, что Рендольф иногда проявлял чрезмерную жестокость, но больше всего из-за того, что Рендольф был ленковатым, а Дюк Перкинс не переваривал ленивых полицейских.

Бренда уставилась на него большими глазами. Она сорок три года была замужем за полицейским и понимала, что два взрыва, две сирены и отключение электричества ничего хорошего не предвещают. Если листва будет убрана с лужайки в этот уик-энд — или если Гови усядется слушать репортаж игры его любимых «Уайлдкетс» Близнецов-Миллов против футбольной команды Касл Рока — она очень удивится.

— Наверняка, тебе тоже лучше поехать, — произнесла она. — Что-то там случилось. Я лишь надеюсь, что никто не погиб.

Он снял у себя с ремня мобильный телефон. Чертова телефонная трубка висела там с утра до вечера, словно какая-то пиявка, но вещь была полезная, это он должен был признать. Сам он не набирал никаких номеров, просто стоял и смотрел на телефон, ожидая звонка.

И тут зашлась «птичьим щебетом» еще одна сирена: экипаж № 1. Значит, и сам Рендольф выехал, в конце концов. Видимо, что-то серьезное. Дюк не стал больше ждать звонка и уже собрался подвесить телефон назад на ремень, как тут он и отозвался. Звонила Стэйси Моггин.

— Стэйси? — Он знал, что нет необходимости так кричать в эту чертову телефонную трубку, Бренда сто раз ему об этом напоминала, но все равно не мог удержаться. — Что ты делаешь в конторе в субботний…

— Я не на работе. Я дома. Звонил Питер, сказал, чтобы я позвонила по телефону вам, сообщила, что на сто девятнадцатом случилось происшествие, и очень серьезное. Он сказал… там самолет столкнулся с лесовозом… — в ее голосе послышалось сомнение. — Я не понимаю, как такое могло случиться, но…

Господи Иисусе. Самолет. Минут пять назад или немного больше, когда он еще сгребал листву и пел вместе с радио «Большой Бог»[41]…

— Стэйси, а самолет Чака Томпсона? Я видел, как его новый «Пайпер» пролетал неподалеку. Довольно низко.

— Шеф, я не знаю, я вам пересказала все то, что мне сказал Питер.

Бренда, отнюдь не тупица, уже сидела за рулем своего авто, чтобы освободить выезд и темно-зеленая машина шефа могла сдать задом на улицу. Радиоприемник она поставила возле небольшой кучки уже сграбленной им листвы.

— О'кей, Стэйси. В вашем уголке тоже электричество выбило?

— Да, и проводная телефонная связь пропала. Я по мобильному. Что-то, наверное, плохое случилось, правда?

— Надеюсь, нет. Ты можешь сейчас посидеть в конторе, прикрыть нас? Я уверен, что там сейчас никогошечки и не заперто.

— Я буду там через пять минут. Связывайтесь со мной через базовую систему.

— Тогда Роджер[42].

Бренда пешком вернулась на подъездную аллею, и тут как раз включилась и городская сирена, ее завывание поднималось и спадало волнами и от этого звука, как это бывало всегда, у Дюка Перкинса сжало грудь. Однако он не забыл обнять Бренду. Она никогда потом не забывала, что он нашел на это минутку.

— Пусть тебя это не волнует, Ренни. Эта штука запрограммирована делать так всегда, когда выключается магистральная линия электроснабжения. Через три минуты она замолкнет. Или через четыре. Забыл, сколько точно.

— Я знаю, но все равно ненавижу ее. Этот идиот Энди Сендерс включил эту сирену одиннадцатого сентября, ты помнишь? Словно те террористы-самоубийцы собирались направить следующий самолет на нас.

Дюк кивнул. Энди Сендерс действительно был идиотом. К сожалению, он был также и первым выборным, жизнерадостным Мортимером Снердом[43] — марионеткой в руках Большого Джима Ренни.

— Мне нужно ехать, дорогая.

— Понимаю, — она пошла вслед за ним к машине. — А что там? Ты уже что-то знаешь?

— Стэйси сказала, что на сто девятнадцатом столкнулись самолет и грузовик.

Бренда нерешительно улыбнулась.

— Это такая шутка, правда?

— Совсем нет, если у самолета что-то случилось с двигателем, и пилот старался экстренно приземлиться на шоссе, — объяснил он.

Улыбка на лице Бренды завяла, а сжатая в кулак правая рука почивала в бозе во впадине между ее грудями, Дюк очень хорошо знал этот жест. Он протиснулся за руль и, хотя начальствующий «крузер» был еще довольно новым, шеф пошевелился, умащивая свой зад, потому что уже успел продавить удобные вмятины на сидении. Дюк Перкинс не был легким.

— Как раз в твой выходной! — всхлипнула она. — Это просто позор! В то время как ты уже мог быть на полноценной пенсии![44]

— От меня им достаются только субботние объедки, — ответил он ей иронически, ирония была деланной, день обещал быть длинным. — Я такой, какой я есть, Господи. Положишь для меня в холодильник пару сэндвичей, хорошо?

— Только один. Ты и так уже слишком погрузнел. Даже доктор Гаскелл об этом говорил, а он никогда никого не упрекает.

— Ну, ладно, один так один…

Он поставил рычаг на задний ход… а потом перевел его назад на нейтралку.