Навстречу звезде - Ярослав Игоревич Пилипенко

но не диссонировало с природой, к которой я бежал от цивилизации. Мясо уже обросло обугленной коркой и приятно пахло. Я аккуратно вытащил его из огня вместе с галькой, к которой оно приварилось. Нарезал на куски и открыл бутылку. Вино, конечно, проклятье жизни, но в данной ситуации исключительно целебный эликсир разорванной психики. Сочетание плохо прожаренного жёсткого мяса, скрипящего на зубах песком, и водки вызывало рвотные позывы. Но я глотал эту смесь, как глотают горькое лекарство. Набив желудок и немного опьянев, я вновь почувствовал панические приступы. Меня клонило в сон. Снотворного не было. Пляшущие языки пламени вместе с тенями от веток деревьев стали рисовать в моём воображении жуткие картины. Помня все мучения, которые как наяву испытывал во сне, я боялся спать.

Любой шорох, всплеск воды, шелест травы, даже собственное шумное дыхание пугали меня. Я одновременно боролся со сном и пил водку, надеясь, что выключу с её помощью своё помутившееся сознание. Я бродил по своему острову из стороны в сторону, бубня себе под нос ретропесню когда-то популярной группы. Подходя к краю острова, я видел лишь непроглядную тьму впереди, и она тоже пугала меня. Шорох, какое-то движение в темноте. Надо мной пронеслось что-то, коснувшись головы. Я в ужасе упал на землю и зарыдал, охваченный страхом. Я понимал, что это, скорее всего, была летучая мышь. Но мои кошмары меня не отпускали.

Я стоял на коленях и просил бога о смерти, лишь бы всё это прекратилось. Сквозь пелену слёз я увидел яркий режущий свет. Бело-голубой холодный свет далёкой звезды. Это сияние давало возможность найти дом многим предкам. Ледяное сияние звезды несло в себе тёплую надежду на спасение. И я решил – будь что будет. Пусть она станет путеводной и для меня. Я пойду строго по направлению к этому ночному маяку. К одинокой звезде, не имеющей своего созвездия. Я такой же одинокий, как и она.

Эти мысли приободрили меня. У меня появилась цель. Не доставая спальника, я лёг у костра, подбросив в него крупных дров. И тут же провалился в пьяный сон. Точнее, мне ничего не снилось, лишь пульсирующие капилляры век, подсвеченные пламенем костра, покрывали мой пустующий мир снов красным одеялом.

День двенадцатый, 30 августа

Проснулся рано утром. От журчания воды в реке очень хотелось в туалет, тело затекло, болело и замёрзло. Остатками воды я прополоскал рот и проглотил её, так как вчерашняя попойка давала о себе знать. Теперь у меня было направление движения, но было не ясно, как мне начать двигаться по нужному азимуту. Я подошёл к лодке, вёсел в ней не было. На дне лежал окровавленный булыжник. Так вот чем меня приложили. Я потрогал свою шишку, на ощупь всё было совсем не страшно. Мне ничего не оставалось, как сесть в лодку и плыть вниз по течению в надежде наткнуться на населённый пункт, из которого я смогу выдвинуться на север.

Я отломал самую длинную и прямую ветку от дерева, рассчитывая на то, что когда будет нужно, она послужит мне хоть каким-то орудием для управления лодкой. Положив свой рюкзак на дно лодки поперёк сидений и шест параллельно ему, я лёг в лодку. Выглядело это, наверное, как похороны аборигена северных народов древности. Оставалось только ждать огненной стрелы. Меня несло течением в неизведанное. Мимо проплывали радужные плёнки и пластиковые пакеты, следы человеческого благополучия на умирающей планете. Изредка были слышны голоса ворон и кваканье лягушек. Солнце иногда пробивалось сквозь затянутое тучами небо, освещая мой миниатюрный баркас.

Как же легко было просто плыть по реке, не видя эту копошащуюся в грязных мыслях в грязном городе жизнь. Качаться на волнах, высматривая постоянно меняющиеся образы в облаках. Колыбель, плывущая между землёй и небом, укачала меня. Я проснулся в разгаре дня от стука колёс мчащегося надо мной поезда. От неожиданности я резко встал и чуть не перевернул лодку. Надо мной был железнодорожный мост. «Вот этим транспортом-то я и воспользуюсь», – решил я. Осталось лишь доплыть до какой-нибудь станции.

Подумать только, я абсолютно выспался. Впервые за много дней я чувствовал в себе силы. Я не галлюцинировал, глядя в отражение в реке, не испытывал страха, закрывая глаза. Вот настоящее лекарство от всех болезней – путешествие. Побег от опротивевшего образа жизни, сводящего с ума.

Через полтора часа из-за поворота реки показались дома. Облезлые двухэтажные панельные дома, типичные для небольших посёлков при узловых станциях железной дороги.

Я поспешил опробовать свой шест, чтобы причалить. Первые минуты получалось не очень успешно. Я лишь раскачивал лодку на воде, не приближаясь к берегу. В этом деле, как оказалось, как и в любом другом, нужен был опыт. Лишь вспомнив картины с изображением старинного города, испещрённого каналами, я понял, как действовать, встал ближе к корме и довольно быстро посадил лодку на прибрежную отмель.

На берег я вышел подальше от посёлка, опасаясь того, что владелец лодки мог меня разыскивать. Направившись сразу через заваленные мусором луга к асфальтированной дороге, ведущей в посёлок, я усиленно растирал ссохшиеся от крови сосульки волос. Привлекать внимание местных не входило в мои планы. Посёлок был чист, в отличие от берега реки. Повсюду клумбы, выполненные из старых покрышек. Палисадники домов также украшали разноцветные поделки из мусора. Лебеди из тех же покрышек, грибы, ёжики и поросята, вырезанные из пластиковых бутылок, дорожки между цветами были выложены бутылочными крышками. Приспособленчество, наверное, самое яркое и уникальное качество человека. На улицах было пустынно, бредущие старики не обращали на меня внимания. Пара детей на старых велосипедах обернулись на меня и уехали прочь, жужжа примотанными к крыльям велосипедов отрезками пластика. Наконец я дошёл до центральной улицы посёлка. Она соединяла площадь перед зданием администрации и привокзальную площадь. Вдоль улицы были всё те же мусорные клумбы и редкие чахлые ёлки. По обеим сторонам размещались здания всех основных поселковых организаций: суд, прокуратура, полиция, почта и банк. Своего рода поселковый downtown. Я быстро прошёл вдоль всех этих зданий к вокзалу. На привокзальной площади стояли два автомобиля такси, в котором мужчины с суровыми лицами сосредоточенно грызли семена подсолнуха, изредка переговариваясь между собой в открытые окна. Вокзал, судя по состоянию кирпичной кладки, строился не менее двухсот лет назад. Его уже пора было относить к памятникам архитектуры. Выщербленные временем стены были густо выкрашены светло-зелёной краской. Тяжёлая дверь входа в вокзал поддалась мне со скрипом, эхом разнёсшимся по пустому зданию. Я поспешил