Музей современной любви - Роуз Хизер

— Это ужасно.

— На фотографиях она плачет. Но Марина не сбежала. Она безучастно пребывала там целых шесть часов. Я не могу отделаться от мысли, что именно так она, должно быть, выжила в детстве.

— У нее было тяжелое детство?

— Во время Второй мировой ее мать и отец спасли друг другу жизнь. Казалось бы, после такого романтического начала все могло сложиться хорошо. Но нет. Родители ненавидели друг друга. Мать Марины управляла домом, как военным лагерем.

Ужин продолжался, разговор плескался на мелях истории, бултыхаясь в воспоминаниях, погружаясь в озерца родительских обязанностей и карьеры, но избегая пучин брака и скорби. Собеседники часто поднимались на риф Марины Абрамович и любовались видом. За соседним столом продолжала греметь оглушительная перкуссия женского смеха, заглушая мысли Левина и отдаваясь в его барабанных перепонках. Они с Джейн были двумя наблюдателями, пристально смотревшими друг на друга через разделявший их стол, встречаясь взглядами, а затем отводя глаза. Вино было хорошее, еда хорошая, но они не помогли. Это был вечер фоновой музыки, размышлял Левин, помогая Джейн надеть пальто и выходя с ней на булыжную мостовую. В конечном счете все обернулось пустяком. Попыткой приобщиться к обыденности. Дождь прекратился, и Левин проводил свою спутницу до отеля «Гринвич». Благоуханный вечерний воздух напоминал о раннем лете. Они немного постояли на тротуаре, прежде чем Джейн протянула на прощание руку и обменялась с ним рукопожатиями. Левин хотел поцеловать ее в щеку, но момент был упущен. Женщина улыбнулась, еще раз поблагодарила его, и швейцар открыл дверь.

Левин прошел несколько кварталов до Вашингтон-сквер. Ночь окутала улицы и выделила темные дверные проемы. Над головой раскинулось залитое умброй небо, вокруг сверкали уличные фонари, фары и габаритные огни машин, горящие окна, неоновые рекламы и освещенные вывески. Звезды потерпели поражение. Не выдержали натиска электричества и техники. У фонтана торчали какие-то люди, они смеялись и болтали. Вокруг, несмотря на поздний час, носились дети. Двое мужчин бренчали на гитарах и распевали «Эй, Джуд». Им подпевали несколько случайных прохожих. От тротуара несло паром, резиной и смазкой. Левин продолжал свой путь.

Он спросил себя, согласилась бы Джейн на его предложение заняться сексом. Он уже очень давно никому, кроме Лидии, этого не предлагал. Мысль о том, чтобы раздеться при незнакомке, вызывала некоторую тревогу. Однако в последнее время Левин часто думал об этом. Вспоминал про Элайас, с которой ему всегда хотелось переспать. Воображал, что этого желает каждый встретивший ее мужчина. Сам он никогда бы ей не предложил, но это не мешало ему мысленно представлять их вместе. Том совершил страшную ошибку, не поехав за ней в Нью-Йорк.

Левин был не уверен, что Джейн хороша в постели. У нее некрасивые руки. Интересно, что сказала бы Джейн, сообщи он ей, что его жена — архитектор Лидия Фиорентино? Возможно, Джейн бывала в одном из зданий, спроектированных Лидией. Возможно, читала о Лидии в каком-нибудь журнале.

«Моя жена находится в доме инвалидов, — мысленно рассказывал Левин. — Она была в коме, но уже вышла из нее. Лидия больше никогда не сможет ходить. И говорить. Раньше, будучи здоровой, она была самым энергичным человеком на свете. Мы знали, что это случится. Это наследственное. Нет, я ее не навещаю. Совсем. Лидия сама этого хочет. Она добилась постановления суда. Мы были счастливы в браке. Мне так кажется. Нашей дочери Элис двадцать два года. Я так и не выбрал подходящий момент, чтобы сблизиться с ней. А когда он был, этот подходящий момент? Когда она была ребенком? Или подростком? Мне всегда было трудно понять, о чем с ней разговаривать. Элис разговаривала с Лидией, а потом Лидия разговаривала со мной. Так мы и жили.

Мне не нравилась музыка, которую любила Элис. Дочь прошла через увлечение тяжелым металлом, которого я не разделял. Я был занят. Работал. Разве это неправильно? Разве не в этом заключается отцовская обязанность? Нет, я не собираюсь оспаривать решение суда. Хочу ли я увидеть Лидию? И да, и нет. Скучаю ли я по Элис? Я думаю о ней».

Левин знал, что, если он под видом потенциального клиента Лидии позвонит в ее офис, администратор сообщит ему, что мисс Фиорентино находится в длительном отпуске. Она не станет говорить, что мисс Фиорентино в настоящее время проживает в Хэмптоне, а вместо этого уведомит звонящего, что все дела взяла на себя бизнес-партнер Лидии Сельма Эрнандес. Можно ли назначить встречу с мисс Фиорентино после ее возвращения? Нет, ответит администратор, в данный момент это невозможно. Потому что (хотя она этого и не скажет) мисс Фиорентино уже не вернется.

13

Элис позвонила за два дня до Рождества.

— Папа, думаю, тебе лучше приехать в больницу. У мамы дела не слишком хороши.

Левин наблюдал, как снег укрывает Вашингтон-сквер белым покрывалом, и у него было такое чувство, что приближающийся новый год, постепенно обретающий форму новый альбом, новая квартира неожиданно придали жизни новизну и перспективу. Необходимо, чтобы Лидия наконец убедила его: все эти триста квадратных метров в их полном распоряжении. Грузчики ушли. Левин пытался настроить телевизор, чтобы посмотреть игру в половине девятого. Этот матч должен решить, выйдут ли «Нью-Йорк джайентс» в плей-офф.

Лидия, прибывшая лондонским рейсом, позвонила из аэропорта. Сообщила, что едет в больницу. Внезапные приступы ее болезни стали повторяться все чаще.

Левин взглянул на часы. Прикинул, сколько времени потребуется, чтобы закончить настройку каналов, и сможет ли он выкроить еще четверть часа, чтобы поставить игру на запись. Снегопад только усугубит непростую предрождественскую обстановку на дорогах. Бросив свое занятие, Левин отправился мыть руки и искать шарф и шляпу. Он просто обязан вернуться к десяти минутам девятого, чтобы закончить настройку. Не позже.

В больнице Лидию подключили к мониторам и капельницам. Элис откинула простыню, чтобы показать Левину синяк на бедре матери, спускавшийся до самой лодыжки. Левин ненавидел эти синяки.

— Когда это случилось?

Лидия вяло пожала плечами.

— Кажется, вчера.

Левин попытался вспомнить, когда они в последний раз занимались любовью. Может быть, утром перед ее отъездом. Он хотел вспомнить. Он хотел заняться с ней любовью в их новом доме. Чтобы она снова была с ним, а не здесь, в этом чужом для нее месте.

— То есть ты останешься тут на ночь?

— Да, — ответила жена. — Возможно, на несколько дней. Врачи считают, что уровень креатинина слишком низкий. Элизабетта скоро вернется с результатами.

Лидия никогда не забывала выписать доверенность на право представлять интересы больного. Доверенным лицом она в течение многих лет называла мужа. Но когда Элис исполнился двадцать один год, Лидия оформила документ на ее имя. Левина это очень задело. Супруги даже поссорились. В конце концов он махнул рукой. Ведь так хотела Лидия.

— Квартира изумительна, — сообщил он. — Ты ведь вернешься домой к Рождеству, да?

— Надеюсь. Распаковщики сегодня закончат?

Левин кивнул.

— Я страшно устал. Тебе повезло, что ты этого не застала.

— Прости. Я понимаю, что уехала не вовремя. Но в Лондоне все прошло отлично. — Лидия взяла его руку и крепко сжала. — Мне горько оттого, что я не смогу провести с тобой наш первый вечер в новом доме.

Он провел большим пальцем по венам на ее руке.

— Я купил бутылку «Клико». Но мы можем распить ее позднее.

— Разве великий матч не сегодня? — спросила Лидия.

— В половине девятого, — ответил он.

— Тогда тебе пора. На дорогах в центре сейчас ужас что творится. А у меня тут тоска зеленая.

— Мам… — подала голос Элис.

— Ты уверена?

— Конечно.

— Ты привез маме пижаму или что-нибудь еще? — спросила Элис.

— Она тебе нужна? — спросил Левин у Лидии, раздраженный тоном дочери. — Разве ты была без чемодана?