Последний Да Винчи - Василий Ласовский

– Не переживай из-за потери еды. Вообще не переживай. Защищай Джил.

– Я всегда буду защищать Джил.

– Хорошо. Но, предположим, человек наводит пистолет или держит его в руке. Предположим, ты не хочешь убивать его… но тебе надо, чтобы пистолет исчез. Можешь ты это сделать?

Пауза Майка была короче обычной.

– Кажется, я грокнул. Пистолет – плохая вещь. Но человека – нужно оставить соединенным. – Он подумал. – Я могу сделать это.

– Хорошо. Майк, я покажу тебе пистолет. Пистолет – плохая вещь.

– Пистолет – плохая вещь. Я сделаю, чтобы он исчез.

– Не заставляй его исчезать сразу же, как только увидишь.

– Не надо?

– Не надо. Я подниму руку с пистолетом и стану наводить его на тебя. До того, как я наведу его на тебя, заставь его исчезнуть. Но не останавливай меня, не причиняй мне боли, не убивай меня, вообще ничего не делай со мной. И как еду меня тоже не теряй.

– О, я не буду, – искренне ответил Майк. – Когда ты рассоединишься, брат мой Джубал, я надеюсь, что буду приглашен вкусить от тебя, молясь и восхваляя тебя с каждым куском… пока не грокну тебя полностью.

Харшоу сумел справиться со своими рефлексами и мрачно ответствовал:

– Благодарю тебя, Майк.

– Нет, это я должен благодарить тебя, брат мой, и если случится, что меня изберут раньше тебя, я надеюсь, ты найдешь меня ценным для грокинга. Раздели меня с Джил. Ты разделишь меня с Джил? Пожалуйста!

Харшоу взглянул на Джил, увидел, что она сохраняет невозмутимое лицо, и подумал, что со своими больными она, наверное, непоколебимей скалы.

– Я разделю тебя с Джил, – торжественно обещал он. – Но, Майк, никто из нас не будет в ближайшее время едой. Я покажу тебе пистолет, а ты жди, пока я не скажу… а потом будь очень осторожен, потому что мне еще многое надо успеть, прежде чем я буду готов к рассоединению.

– Я буду осторожен, брат мой.

– Хорошо, – Харшоу выдвинул ящик. – Гляди сюда, Майк. Видишь пистолет? Я хочу взять его. Но ничего не делай, пока я не скажу. – Харшоу потянулся за пистолетом, заслуженным полицейским ветераном, взял его. – Приготовься, Майк. Давай! Харшоу со всей возможной быстротой прицелился в Майка.

Его рука была пуста. Джубал был потрясен.

– Превосходно! – только и смог произнести он. – Ты убрал его раньше, чем я прицелился.

– Я счастлив.

– Я тоже. Дюк, это попало в камеры?

– Еще бы!

– Хорошо, – Харшоу вздохнул. – Все, ребята.

Энн попросила:

– Босс, мне скажут, что вышло на пленке?

– Посиди здесь, сама увидишь.

– Э, нет! Мне нельзя, ведь я свидетельствовала. Но я хотела бы узнать – позднее – покажет ли она, что я потеряла сноровку.

– О'кей.»

«Проектор представлял собой экран с письменный стол величиной, снабженный адаптером, и предназначался для просмотра полноценных озвученных фильмов, снятых на четырехмиллиметровую пленку. Через пару минут они уже наблюдали за событиями, приведшими к исчезновению пустой коробки из-под бренди.

Джубал увидел со стороны, как коробка летит прямо ему в голову и на полпути бесследно исчезнет.

– Энн было бы приятно узнать, что камеры на ее стороне. Дюк, давай-ка прокрутим еще разок, помедленнее.

– О'кей, – Дюк перемотал пленку назад. – Скорость – десять к одному, – объявил он.

Картина была та же самая, только замедленный звук был ни к чему, и Дюк убрал его. Коробка поплыла от руки Джил в сторону Джубала и вдруг перестала быть. Но при замедленном движении можно было увидеть, как она съеживается, становясь все меньше и меньше, а потом пропадает совсем.

– Дюк, можно пустить еще медленнее?

– Секундочку. Тут что-то неладное со стереоэффектом.

– Что там такое?

– <…>. На обычной скорости все нормально. А когда я замедляю, эффект глубины работает в обратную сторону. Эта коробка удаляется от нас, причем очень быстро, но при этом всегда видится перед стеной. Похоже на наложение, но я ставил сюда чистую кассету.

– Не переживай, Дюк. Поставь кассету с другой камеры.

– Э-э… понимаю. Это даст нам поворот на девяносто градусов, и мы увидим то, что было на самом деле, даже если в первую камеру я сдуру поставил отснятую кассету. – Дюк поставил вторую пленку. – Начало я пропущу. Ставлю сразу конец, да?

– Давай.

Картина была той же самой, изменился только угол съемки. Когда Джил на экране схватила коробку, Дюк замедлил движение пленки, и они снова увидели, как пропадает коробка.

Дюк выругался.

– Во второй камере тоже какая-то поломка.

– Так ли?

– Тут должно было быть видно, что коробка летит в сторону. Вместо этого она полетела в направлении взгляда. Ты же сам видел.

– Да, – согласился Джубал. – Видел.

– Но этого не может быть. С двух-то сторон!

– Что значит «не может быть»? Это же было, – Харшоу помолчал и добавил: – Хотел бы я знать, что бы показал допплеровский радар, если бы мы поставили его вместо камер?

– Откуда мне знать? Надо посмотреть, что там с камерами.

– Не беспокойся за них.

– Но…

– Дюк, с камерами все в порядке. Что повернуто на девяносто градусов ко всему на свете?

– Я не силен разгадывать задачки.

– Это не задачка. Я мог бы тебя отослать к мистеру из Флатландии (фантастический роман Эбборта «Флатландия»), но лучше отвечу сам. Что перпендикулярно всему на свете? Ответ: два трупа, один пистолет и пустая коробка.

– Это какая-то хохма, босс?

– Никогда в жизни я не говорил более серьезно. Постарайся поверить доказательствам вместо того, чтобы настаивать, будто камеры врут только потому, что они увидели не то, чего ты ожидал. Давай посмотрим остальные ленты.

Это не прибавило ничего нового к тому, что Харшоу уже знал. Пепельница, парящая у потолка, вышла за кадр, но ее неторопливый спуск был запечатлен. Изображение пистолета на экране было довольно мелким, но, насколько можно было различить, пистолет сжался, словно пропадая вдали, оставаясь при этом на месте.»

Возвращаемся к теме этой главы, одним из элементов культурной иллюзии, фантазийного вымысла, с которым я столкнулся, как ни парадоксально, является Библия, в которой присутствует фрагмент, являющийся одним из самых загадочных по той причине, что он чужероден остальному тексту, у него нет «родственных связей» с другими событиями в книге, и да он просто лишний! Хотя этот фрагмент вполне так предваряет Армагеддон и прочий Апокалипсис.

По моему мнению, принципиально не то, что идет отсылка к религиозной литературе, а то, что отсылка к источнику, которому возможно две тысячи лет. А его религиозность, как ни странно, но это – лучшая защита информации от повреждений и потерь в процессе ее транспортировки по линии времени.

«Глава 12.

1. И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд.

2. Она имела во чреве, и кричала от болей и мук рождения.

3. И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем.

4. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и