Не устал ли Создатель - Наталья Андреева

Вадим смотрел на суетящуюся девушку и не мог отделаться от мысли: почему лицо Гусева показалось ему знакомым? Шофер явно был в ряду ярких картинок вчерашнего рокового дня. Такое лицо не забудешь! Очередной Элькин обман, отъезд из дачного поселка, Олеся, трупы в машине… Где-то там, среди этих событий, затесалось лицо красавца-шофера. Если бы данный эпизод не вытеснили события более значительные, Вадим бы наверняка вспомнил…

– Вино брать?

– Что?

– Бутылка, которую нам дали в «Ивушке», полная. Мы ее и не открывали.

– Возьми, конечно.

– А фрукты? Могу я их взять, или это будет неприлично?

– Раз оплачено, значит, все в порядке. – Он как-то позабыл, что оплачено не им. – Ты можешь забрать с собой все, что мы не съели.

– И я так думаю, – сосредоточенно кивнула Олеся. И добавила: – Это же так дорого! Вино, фрукты, шашлык. Жалко оставлять. – Она застегнула «молнию» спортивной сумки и внимательно оглядела номер. Озабоченно спросила: – Мы ничего не забыли? Посмотри сам.

– У нас были две сумки: твоя и моя. В наличии? В наличии. Документы при мне. Мобильник в сумке. Все, поехали.

Вадим взял обе сумки, Олеся прихватила пакет с едой. Как только они вышли из кемпинга, Гусев был забыт. Убийство какого-то Дурнева к ним с Олесей отношения не имело. Они с господином предпринимателем – люди из разных миров. Даже если следствие зайдет в тупик, помогать ему нет никакого резона. Более того: от мира огромных денег лучше держаться подальше. Иметь их хорошо, но не иметь еще лучше. Спокойнее. Есть люди, которые довольствуются малым, и к таковым он, Вадим, себя и относил.

Они попрощались с гостеприимными хозяевами. Олеся вновь нацепила примечательные очки и жеманничала, растягивая слова. Губы она накрасила темной вишневой помадой, что вкупе с очками сразу прибавило девчонке пяток лет.

Когда сели в машину, Вадим не удержался:

– Тебе не идет.

– Что не идет?

– Помада. Слишком темная.

– Я купила ее год назад. Мама тоже сказала, что не идет. Но твоя жена… То есть бывшая жена…

– Что жена? – довольно резко спросил он.

– Она ведь предпочитает темную губную помаду?

– Я ее вот уже полгода не видел. Понятия не имею, что она теперь предпочитает. И давай условимся: ты больше не будешь копировать Элеонору. Если, конечно, ты не делаешь это с умыслом.

– Так нечестно! – чуть не расплакалась Олеся. – Я просто хочу тебе понравиться! Я знаю, почему сегодня ночью у нас ничего не получилось!

«Не у нас, а у меня», – мысленно поправил он, выезжая на трассу.

– Потому что ты все время думал о ней! А о том, что мне было обидно, ты не подумал?

– А ты не подумала, что я просто устал? И потом: куда ты так спешишь? Хочешь поскорее расстаться с девственностью? Может, я в твой график не укладываюсь? На какое время это у тебя запланировано? На два часа дня? Или на девять вечера?

– Я хочу, чтобы у нас с тобой все было хорошо.

– Вот и не мешай мне.

Они замолчали. Прошло какое-то время, прежде чем он запросил мира. Скучно ведь ехать молча, а путь им предстоит до-олгий. А девчонка, похоже, упрямая. Сказал «не мешай», и она сидела почти с час, не шелохнувшись. Вроде бы исполняя его волю, но с таким подтекстом, что волеизъявитель оказался в положении виноватого.

– Лешонок, давай махнем километров пятьсот без остановки, а? Очень уж охота поскорее ножки в море окунуть. – Она молчала. Пятьсот так пятьсот. – Ты как устанешь – скажи. Еда у нас есть, вода тоже. Может, винца хочешь глотнуть?

– Я вообще-то не пью.

– И не куришь, конечно.

– Нет. Не курю.

– Умница. Вот видишь, как много я уже про тебя знаю! Не пьешь, не куришь, с мальчиками не… – Он поймал ее злой взгляд и невольно осекся. – Я хотел сказать, что это очень хорошо. То есть правильно. А то на ваше поколение баллон катят. Распущенные, мол. А вы обычные. Не хуже и не лучше нас.

– Мы лучше, – спокойно сказала она.

– Почему?

– Мы знаем, чего хотим.

– И чего же? – поинтересовался он с откровенной иронией.

– Чтобы все было хорошо.

– О как! – усмехнулся он. – Ну, положим, «хорошо» у всех впереди одно. Без вариантов: отнесут на кладбище, и… Нет, эти жмурики в белой иномарке выбили меня из седла! Давай о чем-нибудь приятном поговорим: кто твои родители?

– О приятном? – огрызнулась она. – А тут мало приятного. У тебя какая зарплата?

– По-разному бывает, – уклончиво ответил он. С какой стати он должен сообщать ей о своих доходах? Не жена же. И даже не любовница пока. – То пусто, то густо.

– Но ведь больше десяти тысяч?

– Разумеется. Десять тысяч – не деньги. Да и двадцать-тридцать для мужика не деньги.

– А у нас в городе и десять хорошо.

– Шутишь?

– Чего ради? Ты ведь думаешь: и чего она притащилась в Москву просить какие-то там пятьсот долларов? Ведь это не деньги! А для моих родителей – как раз большие деньги. Это ты хоть понимаешь?

– Ты меня в чем-то упрекаешь?

– Я просто пытаюсь тебе объяснить, почему поехала с тобой. Почему вообще поступаю так, как поступаю. Если бы девчонки из нашей группы узнали о моих приключениях, они бы умерли от зависти!

– О как! – вновь не удержался он от усмешки. И с досадой решил сменить тему: – А город у вас красивый?

– Ничего, – пожала плечами Олеся. И добавила: – Ничего хорошего. Летом зелено, а осенью и весной очень грязно. Лето короткое, зато зима длинная. До бесконечности. Драмтеатр давно уже закрыли, в местном музее торгуют всякой всячиной. Из развлечений только рынок три раза в неделю. Ходим, смотрим. Покупаем редко: денег нет. Я честное слово не знала, что вещи, которые мне отдали, очень дорогие. У нас такие не продают.

– Ладно, проехали, – вздохнул он. – Я разозлился из-за телефона, это правда. У нас в Москве, конечно, деньги другие, но и жизнь другая. В такое можно вляпаться, что мало не покажется. Для кого что важно: кому покой нужен, а кого устраивают большие проблемы, но при больших деньгах. Скажу сразу: я больших денег никогда не заработаю, потому что жить хочу долго, а спать спокойно. Потому и жена от меня ушла. То есть не потому, что жить хочу долго. Потому что я бесперспективный.

– А я так не считаю, – тихо сказала Олеся.

– Что? Не расслышал? – улыбнулся он.

– Я плохо спала сегодня, – в ответ пожаловалась она. – Подремлю немного?

– Конечно!

Кажется, между ними потихоньку полегоньку устанавливается взаимопонимание. Частичное. Но взаимопонимание полное – это ведь редкость. Даже безумная любовь, какая была у него когда-то к Эльке, тут не гарантия. Они друг друга никогда не понимали. Она не понимала его безынициативности, он – ее ненасытности. Послушать бывшую жену, так все должны стремиться к богатству, славе и успеху. Но для этого надо подминать под себя окружающих, по крайней мере тех, кто послабее. То есть быть человеком жестким и даже жестоким. А он добрый. И безвольный, раз до сих пор ждет свою ненаглядную Элеонору. Или уже не ждет?

Он покосился на Олесю. Неудобно ей спать сидя. Машина постоянно подпрыгивает на ухабах, и голова у девушки мотается туда-сюда.

Он протянул руку и опустил спинку сиденья в положение, почти горизонтальное.

– Спасибо, – благодарно улыбнулась Олеся и, откинувшись, закрыла глаза.

Она забылась сном, он отвлекся дорогой. В долгом путешествии есть своя прелесть. Едешь себе, ни о чем не думаешь.

Солнечные лучи осмелели, и теперь их острые иглы все чаще прокалывали тучи. Дорожка золотого шитья протянулась по серому полотну неба аж до самого горизонта. «А в Краснодаре сегодня двадцать пять», – со счастливой улыбкой подумал он.

… Олеся проснулась перед самым Ростовом-на-Дону, сладко потянулась и зевнула. За окном теперь все чаще мелькали бревенчатые избушки. «У Щукаря», «Харчевня»… Заманчивые вывески обещали сытную и вкусную уху. Вадим невольно подумал, что подошло время обеда. Покосился на спутницу и спросил:

– Остановимся?

– Ты же хотел проехать пятьсот километров без остановки, – напомнила девушка.

– А ты?

– Давай я тебя покормлю?

Олеся засуетилась, полезла в пакет с продуктами. Пришлось отказаться от мысли отведать настоящую уху. Вадим жевал холодный шашлык и, обливаясь водой на ухабах, глотал минералку.

Ростов пролетели без остановки. Олеся вертела головой, когда ехали по мосту, и ахала в восхищении:

– Вот это да! Какой огромный город! А порт!

Она еще долго щебетала, сравнивая увиденное с маленьким городком, в котором родилась.

Прошло какое-то время, и они свернули на Краснодар. По обе стороны дороги теперь стояли тополя, стволы которых снизу были побелены известкой. На большой скорости стволы сливались в одну сплошную белую линию, казавшуюся бесконечной.

Заметно потеплело. Олеся даже окно открыла. Он подумал, что остановиться придется хотя бы для того, чтобы снять свитер.

– Я скажу когда, – вдруг, улыбнувшись, сказала девушка.

– Что?

– Мы ведь будем обедать?