Тринадцать гостей. Смерть белее снега (сборник) - Джозеф Джефферсон Фарджон

– Ни малейшего!

Надин насмешливо улыбнулась, и он неверно истолковал выражение ее лица.

– Значит, скотина – я. Мне-то на Чейтера наплевать, но я забыл про вас!

– Я совсем не об этом. Не беспокойтесь за меня: я закаленная.

– Не надо!

– Что такое?

Он смотрел на нее почти сердито.

– Мне невыносимо слышать, когда вы говорите о себе так, словно вы…

– Худшая на свете женщина? Нет, Джон, я не такая. Обычно я, играя в игру – какой бы опасной она ни была, – выбираю игроков, знакомых со степенью риска. Я с вами совершенно честна и не скрываю ни своих добродетелей, ни грехов. Но вам лучше перестать меня идеализировать. У мужчин вроде вас есть подобная склонность. Я назвала себя скотиной потому, что застала вас врасплох и навлекла на вас неприятности.

– Ничего подобного!

– Иных слов я от вас и не ждала. Вы даже лучше, чем ваш галстук старой школы.

– Теперь идеализируете меня?

– Вот уж нет! Я могла бы наговорить вам такого, что у вас надолго испортилось бы настроение. Но я хочу спасти вас от неприятностей. Если для этого мне достаточно пожелать вам доброй ночи и уйти, то немедленно сделаю это.

– Не поможет!

– А что поможет? У вас есть предложения?

– Да.

– Хорошие?

– Предложение одно-единственное – и если вы знаете меня так хорошо, как хочется надеяться, то поймете его достоинства.

– Тогда выкладывайте.

– Продолжайте быть со мной честной. Трюк в стиле актера Дэвида Гаррика вам не удастся.

– Дэвид Гаррик?

– Он напился, чтобы излечить Аду Ингот от любви к нему.

– Напиваться я не стану, – улыбнулась Надин. – Но ваше предложение мне по-прежнему непонятно.

– Оно сводится к ответу на простой вопрос.

– Звучит рискованно!

– Вероятно. Вам придется согласиться на честную игру.

– Не спросите же вы, что я о вас знаю такого, что способно испортить вам настроение?

– Нет. Можете добровольно рассказать об этом. Так я могу задать вопрос?

– Пожалуйста.

– Когда вы меня поцеловали, у вас было ощущение, что начинается новый роман?

Она хотела уклониться от ответа. Так и поступила бы, если бы Джон не упомянул Дэвида Гаррика. Это ослабило ее оборону, к тому же, видя, как он ищет в ее взгляде подтверждения, Надин усомнилась, что сможет обмануть его. Впервые в жизни у нее возникло чувство, что ее победили.

– Как насчет того, чтобы снять вопрос?

Надин предоставила ему шанс, но Джон отверг его, покачав головой.

– Нет, у меня не было ощущения, что начинается новый роман, – ответила она. – Что теперь?

У Джона не было ответа на ее вопрос. Поцелуй можно было истолковать по-разному. Он выдал себя выражением лица, и Надин, чувствуя, что к ней возвращается сила, захотела употребить ее милосердно.

– Послушайте, Джон, – произнесла Надин. – Кстати, вы можете обращаться ко мне по имени, в наше время это ничего не значит. Я не порывистая дурочка, хотя есть глупцы, не согласные с этим; тем не менее я быстро реагирую на развитие ситуации. Такая уж у меня натура. Помню даже день, когда обнаружила это. Меня поцеловал один смазливый болван, лишивший себя шанса на повторение словами: «Не можешь быть хорошей – будь осторожной». Я отвесила ему пощечину, а урок усвоила. Отказалась от страховки. Но – не знаю, поймете ли вы меня, – я не стала себе изменять, не приняла скуки и самоуничижения, не стала жить чужой жизнью. Для такой, как я, это была бы не жизнь. Вот я и решила быть осторожной, придерживаться собственных правил. – Она немного помолчала, а потом продолжила: – Забавно, что я все это вам рассказываю после нескольких часов знакомства! Одно из моих правил – откровенность, хотя, признаться, моя откровенность с вами вышла необычайно поспешной – с чего бы это?

Джон поборол побуждение предложить вариант ответа. Его завораживал самоанализ Надин, и он боялся прервать ее.

– Отчасти повинны вы сами. Вам нелегко врать. Куда все это нас приведет? Я поцеловала вас, Джон, потому что мне вдруг захотелось…

– А еще потому, что вы знали, что мне тоже этого хочется!

– Вы относитесь к жизни очень серьезно, верно? – Он кивнул. – Для вас все важно, особенно в вашем нынешнем состоянии. Отсюда мое плохое настроение, желание сохранять истинные пропорции… Но где там! У меня ничего не получается. Лучше бы вам – для вашего же блага – не оставаться здесь на уик-энд.

– Я рад, что остаюсь, – заявил Джон. – Если не создаю вам трудности. Я о Чейтере…

– Он не причинит мне вреда.

– Пусть только попробует!

– Лучше сидите смирно. Не хватало мне выступать свидетельницей в суде! Послушайте, Джон, неужели поцелуй двух свободных людей на приеме может привлечь внимание шантажиста?

– Шантажиста? – удивился Джон.

– Просто вырвалось, не обращайте внимания.

– Вы сказали серьезно.

– Он показался мне субъектом такого пошиба, хотя закон советует не выдвигать подобных обвинений бездоказательно.

– А вы располагаете доказательствами?

– Нет.

– Но знаете больше, чем говорите?

Надин заколебалась, припомнив один мелкий инцидент.

– Так, мелочь… – пробормотала она. – Но если у вас, Джон, есть тайны, советую не выбалтывать их в присутствии Чейтера.

– Нет уж, выкладывайте! – потребовал он. – Не нравится мне этот субъект. И потом, у меня есть причина проявлять любопытство. Если Чейтер способен причинить нам неприятности, я бы хотел узнать о нем побольше.

Надин взглянула на него с интересом и рассмеялась:

– Я удовлетворю ваше любопытство, а вы объясните, чем оно вызвано? Предлагаю сделку: я – вам, вы – мне.

– Хорошо! – Он тоже засмеялся. – Только, чур, вы первая!

– Ну, слушайте. Это произошло перед ужином, сразу после того, как вас перевезли сюда. Уйдя от вас, я стала очевидицей маленькой комедии. Или трагедии? Мисс Уайлдинг – вы с ней уже знакомы?

Джон кивнул:

– Она заглянула сюда незадолго до вас. Потом ушла с лордом Эйвлингом – кажется, чтобы почитать ему пьесу.

– Вот как? – Надин немного помолчала и продолжила: – Мисс Уайлдинг спускалась по лестнице. Я уже переоделась, она еще нет. Томас – один из лакеев, мне он не нравится, за ужином чуть не опрокинул мой бокал с шампанским – выскочил из тени и сунул ей конверт. Пока мисс Уайлдинг разглядывала конверт, откуда-то появился – совершенно бесшумно, по-кошачьи – Чейтер и врезался в нее. Она выронила конверт, он поднял его и отдал ей с извинениями. Но я заметила, что сначала он прочитал надпись на конверте.

– Звучит неважно, – заметил Джон. – Но, возможно, это мелочь, не заслуживающая внимания?

– Возможно, – согласилась Надин. – Но после этого, поднимаясь по лестнице, мисс Уайлдинг была вся красная. Чейтер бросился бы за ней вдогонку, если бы я не попросила у него огонька.

– Понятно. Он дал вам прикурить?

– Весьма неохотно.

– Что произошло дальше?

– Он сказал: «Прохладный вечерок, не правда ли?» – и поспешил вверх по лестнице следом за мисс Уайлдинг… Звучит как отъявленная сплетня, понимаю. Обычно я не сую нос в чужие дела. Что ж, вы сами напросились.

– Спасибо, что просветили.

– О нет, мне нужна полноценная оплата!

Джон сделал вид, будто ему стыдно.

– Я говорю вам это лишь потому, что вы попросили, – промолвил он. – Если в ваших сведениях ничего не содержится, то в моих и подавно. Вы суеверны?

– Мне простительно, я скорбная вдова.

– В таком случае вам следует знать, что здесь остаются ночевать тринадцать гостей.

– Ровно тринадцать? – воскликнула Надин, выдавая тоном сомнение в собственной неуязвимости. – Вы хорошо посчитали?

– Это сделал за меня мистер Тейверли.

– Надеюсь, вы-то не суеверны?

– Не больше, чем вы! Но даже будь я позорно суеверен, теория Тейверли позволяет мне успокоиться. Он сказал, что несчастье может произойти с тем, кто перешагнет тринадцатым через порог дома.

– Кто же тринадцатый?

– Чейтер. И вот что я вам скажу, Надин: если он позволит себе пакость по отношению к вам, то поплатится за это! Помяните мое слово.

Надин серьезно посмотрела на него и встала с пуфа, на котором сидела:

– Будьте осторожны, Джон! – Она протянула ему руку. – Я бы не простила себе, если бы с вами случилась беда. Ну все, время прощаться.

Он задержал ее руку в своей:

– Спокойной ночи. Я не питаю никаких иллюзий. Но все мои слова были серьезными. Очень серьезными!

Глава X

Неспокойная ночь

В ту ночь многим не спалось. Золотистый ретривер Хейг беспокойно расхаживал по своему вольеру рядом с запертой мастерской и нюхал воздух холодным черным носом. Неприятные события предчувствовал не он один. Олень, обреченный на то, чтобы утром быть изгнанным ловчими из зарослей вереска и папоротника, вскинул голову, предчувствуя скорую опасность, но и сознавая свое достоинство. Ему пошел пятый год, и он только что перешел из категории подростка в категорию зрелого рогатого красавца. Потом он опустил голову и снова сделался невидим, почти прижав рога к спине. Фазан в роще близ Брэгли-Корт по неведомой причине встрепенулся во сне. Горностаев рядом не было. Неужто сама невероятная смерть уронила на его крыло тень, подыскивая себе новую жертву? Хитрый старый лис, полакомившийся мышами и жуками, дольше обычного обустраивался в земляной норе в глубине Майл-Боттом. Он тосковал по барсуку, чье жилище позаимствовал, жалея, что тот не смирился с судьбой и вступил в ссору из-за тетерки. А ведь они могли бы подружиться…