300 спартанцев. Битва при Фермопилах - Виктор Поротников

В отличие от Симонида, Мегистий при статном сложении имел правильные черты лица. У него был внимательный взгляд, а речь всегда текла неторопливо. И взгляд и голос Мегистия обладали неким завораживающим эффектом. Это испытали на себе все, кто близко общался с ним.

Мегистий был моложе Симонида на семь лет. Они познакомились случайно на Пифийских играх, где Симонид прославлял своими дифирамбами атлетов-победителей. Это случилось более тридцати лет назад.

Мегистий, который уже тогда был прорицателем, предсказал одному из атлетов скорую гибель в сражении от удара копьем. Поскольку дело происходило на дружеской пирушке, то все присутствующие отнеслись к предсказанию Мегистия кто с недоверием, кто с иронией. Находившийся там же Симонид скорее в шутку, чем всерьез, сочинил для того атлета надгробную эпитафию в высокопарном стиле.

Год спустя знаменитый атлет-панкратиец действительно сложил голову в битве за родной город. Сограждане похоронили его и установили на могиле плиту с эпитафией Симонида, сочиненной им на том роковом пиршестве.

Прознавший об этом Симонид разыскал Мегистия, который в ту пору жил в небольшом приморском городке Астаке. Тогда-то и завязалась дружба между прославленным поэтом и безвестным дотоле прорицателем.

Вскоре слава Мегистия как провидца необычайно возросла. Где бы он ни появлялся, его неизменно обступали люди, просившие предсказать судьбу им самим или их родственникам. К Мегистию обращались за советом даже правители городов и предводители войск перед каким-нибудь трудным начинанием. И Мегистий ни разу не ошибся в своих предсказаниях.

Если Симонид много путешествовал, то Мегистий почти безвыездно жил со своей семьей в Астаке, служа толкователем снов при тамошнем храме Зевса Морфея. Со временем Мегистий перебрался в Эниады, самый большой город в Акарнании. Мегистий стал эксегетом при совете старейшин Эниад. Он должен был сопровождать все священные посольства акарнанцев в Дельфы и Олимпию.

Дом Мегистия в Эниадах был широко известен не только его согражданам, но и многим приезжавшим сюда эллинам из других государств Греции. Частым гостем Мегистия был и Симонид.

Незадолго до переезда из Эниад в Спарту у Мегистия умерла жена, поэтому многие его сограждане решили, что Мегистий таким способом пытается залечить душевную рану.

Симонид хоть и был в молодые годы падок на женщин, однако спутницей жизни так и не обзавелся.

Привязанность Мегистия к супруге, не отличавшейся ни умом, ни красотой, поначалу была непонятна Симониду, который полагал, что его друг достоин женщины более привлекательной, с более возвышенным строем мыслей. Но приглядевшись к жене Мегистия повнимательнее, Симонид вдруг понял, в чем ее прелесть. Эта женщина удивительным образом соответствовала складу характера Мегистия, который был сторонником постоянства во всем. Его никогда не бросало в крайности, в отличие от Симонида. Взбалмошная или легкомысленная женщина непременно нарушила бы душевное равновесие Мегистия.

Овдовевший Мегистий не пожелал жениться снова, хотя женщин, согласных соединить с ним свою судьбу, в Эниадах было немало. Мегистий объявил согражданам, что в его жизни наступает самый важный период, поэтому он уезжает в Лакедемон.

— Прошлым летом я побывал в Эниадах, где до сих пор идут разговоры о том, что акарнанцы лишились своего самого лучшего прорицателя, — рассказывал Симонид Мегистию за полуденной трапезой. — Скажу больше: акарнанцы полагают, что спартанцы просто переманили тебя к себе, друг мой. Кое-кто в Эниадах утверждает, что причина твоего отъезда в Спарту — это печаль по умершей жене. Ответь мне, Мегистий, кто из твоих сограждан прав?

— Не правы ни те ни другие, — после краткой паузы промолвил Мегистий. — Ты же знаешь, Симонид, что спартанцы и в прежние годы звали меня к себе. Я был дружен с царем Клеоменом и его братом Леонидом. Если бы мною двигала корысть, то я еще при жизни царя Клеомена мог бы уехать в Лакедемон. Однако я этого не сделал.

— Вот это-то мне и непонятно, Мегистий, — сказал Симонид. — Ты не поехал в Спарту, когда здесь правил Клеомен. Теперь же, когда Клеомена нет в живых, ты вдруг переезжаешь в Лакедемон, покупаешь здесь дом, добиваешься спартанского гражданства для себя и своего сына. Объясни мне, что побудило тебя к этому?

— Чтобы ответить на твой вопрос, Симонид, придется вернуться к тому времени, когда я случайно столкнулся в Дельфах с Леонидом, — проговорил Мегистий, выдержав еще более долгую паузу. — Клеомен в ту пору еще царствовал в Спарте. Спартанское посольство тогда делало запрос в храме Аполлона относительно каких-то предзнаменований. Смысл запроса сводился к тому, по праву ли занимает царский трон в Спарте Демарат, сын Аристона. С царем Демаратом у Клеомена была давняя вражда. Пифия ответила спартанским послам, что Демарат занимает трон не по праву. Впоследствии лишенный трона Демарат был вынужден бежать в Азию к персидскому царю.

Симонид на какое-то время забыл про кушанья на столе, внимая Мегистию.

— Но суть не в этом, — продолжил Мегистий, отпив вина из чаши. — Тогда же в Дельфах я гадал по внутренностям жертвенного животного, дабы узнать о грядущей судьбе Леонида, который сам попросил меня об этом. Леонид тяготился тем, что вынужден существовать в тени своего могущественного старшего брата. Он желал знать, что ему уготовано Судьбой в будущем. Не знаю почему, но Леонид сразу пришелся мне по сердцу. Поэтому я и согласился открыть ему его будущее.

— Что же тебе открылось в судьбе Леонида после гадания по внутренностям жертвенного животного? — нетерпеливо спросил Симонид.

— Я узнал, что Леониду уготовано Судьбой стать спасителем Спарты и превзойти военной славой не только Клеомена, но и всех царей-агиадов и царей-эврипонтидов, правивших в Лакедемоне за все минувшие годы, — ответил Мегистий.

— Это что-то невероятное! — с сомнением в голосе произнес Симонид. — Клеомен за свою жизнь совершил столько победоносных походов, что Леониду потребуется лет десять непрерывных войн, чтобы хоть отчасти превзойти военной славой своего старшего брата. Я уже не говорю про тех спартанских царей, что правили в Лакедемоне до Клеомена. Леониду понадобится пять жизней, дабы затмить своими победами их славные деяния. Тут что-то не так, Мегистий. Не хочу тебя обидеть, но, боюсь, в этом прорицании ты явно что-то напутал.

— Ты уже не раз имел возможность убедиться, Симонид, что я никогда не ошибаюсь в своих прорицаниях, — спокойно промолвил Мегистий, отщипнув кусочек от ячменной лепешки. — Признаюсь, я сам был изумлен тем, что открылось мне по внутренностям жертвы. К тому же Леонид не столь честолюбив, в отличие от Клеомена. Леонид не похож на человека, смыслом жизни которого является война.