Афганская война глазами военного хирурга - Александр Карелин

Выход был назначен на 3часа 10 августа. Совещание закончилось.

Старший лейтенант занял место в кабине рядом с черноглазым весельчаком- водителем, с шикарными черными усами, как необходимый атрибут каждого выходца с Кавказа. По его же совету он повесил свой бронежилет на дверцу машины — так будет дополнительная защита в случае обстрела колонны (оказалось, что так делают практически все при движении в колонне в обычных автомобилях). В лучшем положении были едущие на БТР — все-таки броня, есть броня.

Колонна, как толстая гигантская змея, выползала из расположения части. Оставалось только довериться судьбе. Преодолев ухабы и ямы, машина вырвалась на бетонированную дорогу. Скорость возросла. Постепенно волнение улеглось. Невский даже начал «клевать носом» — сказывалась бессонная ночь (поспать удалось лишь в машине пару часов, уже с 23 часов стояли в готовности к выезду).

Проснулся от необычной тишины. Машина стояла. Наступил рассвет, солнце пока еще не показалось, но было видно все. Вернулся водитель, молча уселся рядом.

— Ну, что там, Рустам? Почему стоим?

— Вся колонна стоит при входе в Кандагар. Ждем разрешение на проезд через город. Скоро поедем, — он сладко зевнул и надвинул панаму на глаза, откинулся на спинку сидения.

Старший лейтенант выпрыгнул из машины, прошелся, размял ноги. Многие также прогуливались у своих машин, БТР и прочей техники. От Автоперевязочной вперед и назад по дороге стояла техника. Большая силища двинулась воевать… Внимание Александра привлекла ранее не виданная боевая техника — через две машины впереди стоял «танк», но стволов у него было четыре — спаренные крупнокалиберные пулеметы, устремленные в небо.

— А это что за зверь такой? — обратился он к стоящему поодаль старшему лейтенанту в полевой форме.

Тот охотно заговорил, видимо, соскучился по общению:

— А это, доктор, гроза всех «духов», страшная «Шайтан-Арба». Они ее так называют. А вообще-то это «Шилка». Используется для борьбы с самолетами, но поскольку у душманов их нема, то удачно стали применять и против наземных целей. Я ее просто обожаю! Отличная боевая техника! Правда, очень жарко внутри, когда она долго «работает» из всех четырех стволов. Говорят, до 50 градусов поднимается температура. Я сам, правда, не знаю. Передаю, что слышал. Ее даже фотографировать нельзя, секретное оружие считается. Все фотки на таможне отбирают, если найдут. — Он протянул руку, представившись, — Погута Иван, командир взвода из 1-й роты. А ты, док, из Медроты?

— Невский Александр, хирург из медицинской роты. Первый раз сегодня выехал, недавно по замене приехал. Что посоветуешь, поди, не первый раз на боевых?

— Это точно, второй год уже разменял. Сбился со счету, сколько раз выезжал. Ни царапины, ни болезни не было. Я заговоренный. Я тебе пожелаю выполнить три главных условия успешной службы здесь: не наступить на мину; не попасть снайперу на мушку; не подорваться на фугасе. Ну, а страшнее всего первый обстрел: все кругом гудит, ревет. Если бьют реактивными снарядами и слышишь, как они свистят, значит, будешь жить — это не твои — перелетят через голову. Осколки у эрэсов, чтобы знал, идут в ту же сторону, откуда прилетают снаряды. Это не мины. Все остальное ерунда. — Он достал сигареты. Закурили.

Подошли еще три офицера в камуфляже и бронежилетах, молодые, загорелые до черноты ребята. Кивнули головами друг другу в знак приветствия. Закурили тоже. Они, видимо, продолжили начатый разговор. Самый высокий, спортивного телосложения, в начищенных до блеска хромовых сапогах, перебросив автомат из руки в руку, заговорил:

— Я помню, как в Кандагаре, во время встречи с пленными «духами» среди прочих вопросов задал им такой: «Что бы сделали со мной, если бы захватили в плен?» Им перевели. «Вас бы не убили. Пленников продаем и на эти деньги покупаем оружие». Я спросил, за сколько бы меня продали? Они пошептались. «За три миллиона афгани», — сказал один из них. Я их спрашиваю, мол, а это много — три миллиона? «Стоимость трех десятков автоматов». Вот как меня оценивают. А вообще, прейскурант на человеческие души у них всегда в уме. За жизнь летчика — миллион афгани. Полковник стоит восемьсот тысяч, подполковник — на триста тысяч меньше. Капитан — двести, лейтенант — сто тысяч.

— Что ж, Серега, они тебя так оценили, ты же только капитан? Наверняка за генерала приняли, — ухмыльнулся один из подошедших, крепыш среднего роста.

— Это они мне польстить захотели. Чувствовали, собаки, что могу их всех на месте порешить, — капитан зло сплюнул. — Нагрянули тут афганские офицеры из безопасности, из ХАДа, увели гадов. — Ладно, на мой век еще хватит «духов».

— Сергей, а чего ты все в сапогах ходишь? Не надоело в Союзе носить? Жарко ведь! — вступил в разговор третий, сухощавый, усатый офицер.

— Ничего ты не понимаешь! Русский сапог ногу стягивает, тем самым человека дисциплинирует. Наши отцы и деды ведь не дураки были. В этих сапогах вон, какую страну построили, великую войну выиграли. А сейчас?! Бьют нас в хвост и гриву, потери большие, да еще теряем бойцов в разных несчастных случаях. А отчего эти случаи — дисциплины надлежащей нет!

— Да вся наша жизнь сейчас — один сплошной несчастный случай, — поддержал разговор крепыш. — А я смотрю, тебе нравится воевать.

— Как настоящий воин, я ненавижу войну. Но я буду исполнять приказ и буду убивать без радости, но и без угрызения совести. Это враги… Ладно, пошли по местам.

Офицеры бросили недокуренные сигареты, и пошли вдоль колонны. Невский весь разговор слушал, затаив дыхание. Не удержался, спросил старшего лейтенанта, кто они.

— Я всех не знаю, но в сапогах был командир второго батальона. Он всегда в них ходит. Его даже прозвали «гусаром». Правда, не за сапоги. Лихой вояка. «Духам» спуску не дает. Мстит за погибшего в Афгане друга. Его аж колотит, когда о душманах говорит. Заметил, наверное.

Невский кивнул. По цепочке донеслась команда: «По машинам!» Офицеры наскоро пожали друг другу руки, побежали к своим машинам.

Колонна двинулась дальше. Старший лейтенант попытался вспомнить все, что читал после прибытия в Афганистан о городе Кандагаре. На ум приходили какие-то обрывки информации.

Кандагар — город гранатов у песков нескольких пустынь. Бескрайние песчаные земли окружают город: Пустыня смерти (Дашти-Марго), Пустыня отчаяния (Дашти-Наумид), наконец, Страна песков (Регистан) — дыхание этих пустынь ощущается на улицах Кандагара. В древности город назывался Александрия-Арахозия. Он был основан македонцами по пути в Индию.

Город играл и теперь играет огромную роль во всем Афганистане. Говорят же: «Кто владеет Кандагаром, тот владеет Афганистаном». Поэтому и борьба в этом районе идет более ожесточенная и бескомпромиссная, чем в любой другой провинции. Этот город снова хотят сделать столицей, как в древности. Кандагар не контролировался кабульскими властями полностью, в городе было двоевластие.