Ночь на причале - Нора Робертс

– Я знаю, что творилось со мной, когда я видел такие сны после того, как все кончилось. – «И сейчас иногда вижу, только незачем говорить парню, что прошлое не отпускает и возвращается иногда с убийственной ясностью». – Я знаю.

– Чушь собачья. – Слезы обжигали глаза Сета, от унижения горели все внутренности. – Со мной все в порядке. Я ведь избавился от нее, так? И никогда к ней не вернусь, что бы ни случилось.

– Да, ты не вернешься, – согласился Этан. – Что бы ни случилось.

– Мне плевать, что вы или любой другой думаете о том, что там было. И вы не одурачите меня. Нечего притворяться, будто вы знаете.

– Можешь ничего не рассказывать. И мне нет нужды притворяться.

Этан подобрал кепку, сбитую ударом Сета, помял ее в руках, затем водрузил на место. Легче ему не стало.

– Моя мать, моя биологическая мать, была проституткой. И наркоманкой. – Этан смотрел Сету прямо в глаза, его голос был лишен всяких эмоций. – Я был моложе, чем ты сейчас, когда она в первый раз продала меня мужчине, предпочитавшему маленьких мальчиков.

Дыхание Сета участилось, он непроизвольно сделал шаг назад. Нет! Этого не может быть! Этан Куин сильный и крепкий, как скала, и… нормальный.

– Вы лжете.

– Обычно люди лгут, чтобы похвастаться или найти выход из какой-нибудь дурацкой ситуации. Я не вижу смысла ни в том, ни в другом… тем более не стал бы лгать об этом.

Этан сдернул с головы кепку, показавшуюся вдруг слишком тесной, запустил пятерню в волосы и провел пару раз сверху вниз, как гребнем.

– Она продавала меня мужчинам, чтобы покупать себе героин. В первый раз я боролся. Дрался, сколько было сил. Это не помогло, но я все равно боролся. И во второй раз. И несколько раз после. Потом я уже не сопротивлялся, потому что становилось только хуже.

Этан не отводил взгляд. В резком свете свисавших с потолка ламп он видел, как потемнели недоверчивые глаза мальчика.

Сет только сейчас заметил, что затаил дыхание, и глубоко вздохнул.

– Как же вы выдержали?

– Я сдался. – Этан пожал плечами. – Я перестал быть, если ты понимаешь, о чем я. Мне не к кому было обратиться за помощью… Я не верил, что мне кто-то поможет. Она все время переезжала, чтобы сбить со следа социальных работников.

Сет почувствовал, что не может выдавить ни слова, губы стали совсем сухими, и он яростно потер их тыльной стороной ладони.

– "И никогда не знаешь, где проснешься утром.

– Да, не знаешь.

Все места похожи одно на другое и воняют одинаково.

– Но вы избавились от нее. Вы выбрались.

– Да, выбрался. Как-то ночью, когда очередной ее клиент разделался с нами обоими, начались… неприятности. – «Крики, проклятия, кровь, боль», – но этого он вслух не сказал. – Я не помню в точности, что происходило. Появились полицейские. Должно быть, я был в очень плохом состоянии, потому что меня отправили в больницу… и довольно быстро выяснили, что к чему. Не знаю, как могла бы сложиться дальнейшая моя судьба, но врачом, лечившим меня, оказалась Стелла Куин.

– Они взяли вас.

– Они взяли меня. – От этих простых слов словно разжался кулак, сжимавший его сердце. – Они не просто изменили мою жизнь, они спасли ее. Я еще долго видел кошмары и просыпался, задыхаясь, в холодном поту. Даже когда сознаешь, что это всего лишь сон, все равно не сразу приходишь в себя.

Сет кулаками смахнул слезы. Он больше не стыдился их.

– Я всегда спасался. Иногда они хватали меня своими лапами, но я выкручивался. Ни один из них никогда…

– Тебе повезло.

– Я все равно хотел убить их… и ее. Очень хотел.

– Я знаю.

– Я не хотел никому говорить, Я думаю, что Рэй знал, и Кэм, похоже, догадывается. Я не хотел, чтобы кто-нибудь думал, будто я… чтобы на меня смотрели и думали… – Сет не мог выразить словами жуткое чувство стыда, охватывавшее его при мысли, что кто-то понимает, что случалось или могло случиться с ним в тех темных вонючих комнатенках. – Почему вы все это рассказали мне?

– Ты должен понять, что от этого не перестаешь быть мужчиной.

Этан не стал больше ничего добавлять. Теперь Сет сам должен решать – верить или не верить.

Сет смотрел на Этана и видел мужчину, высокого, сильного, гордого. С большими мозолистыми руками и спокойным взглядом. И тяжесть, лежавшая на его душе, чуть-чуть ослабла, он даже улыбнулся:

– Кажется, я понимаю. У вас губы кровят. Этан вытер губы ладонью, улыбнулся в ответ и тут же скривился от боли.

– У тебя отличный удар правой. Быстрый. Я не успел увернуться. – Он протянул руку и взъерошил волосы Сета. Мальчик не отдернулся, улыбка его не дрогнула, и Этан понял, что не зря решился на этот мучительный разговор. – Давай приберемся здесь и поедем домой.

5

Грейс ожидало утро, полное привычных домашних дел. Когда бы она ни легла спать накануне, приходилось рано вставать, чтобы все успеть.

К четверти восьмого первая порция белья отправилась в стиральную машину, кофейник был поставлен на плиту, цветы на веранде и кухонном подоконнике политы, а Грейс все еще с трудом разлепляла веки и двигалась автоматически, часто зевая.

Когда кухонька наполнилась бодрящим ароматом свежезаваренного кофе, она вымыла стаканы и тарелки, оставленные Джулией, сидевшей вечером с Обри, закрыла и убрала в шкафчик пакет картофельных чипсов, смела с рабочего стола крошки.

Джулия Каттер не отличалась аккуратностью и любила поболтать по телефону, но она обожала Обри и была лучшей няней, какую Грейс могла бы найти.

Ровно в семь тридцать – Грейс успела выпить лишь полчашки кофе – проснулась Обри.

Дождь или солнце, будний день или выходной, внутренний будильник малышки звенел ровно в семь тридцать.

Грейс могла бы не спешить к дочке и допить кофе, но она каждый день с нетерпением ждала этого момента. Когда она входила в спальню, Обри всегда уже стояла в кроватке, раскрасневшаяся от сна, со спутанными кудряшками. Грейс ясно помнила самый первый раз, когда она вошла и увидела, что Обри стоит, покачиваясь на дрожащих ножках и сияя от удовольствия и изумления.

Теперь ножки Обри окрепли, и она радостно поднимала то одну, то другую, как будто маршируя на месте.

Увидев Грейс, девочка громко рассмеялась:

– Мама, мама, привет, моя мама.

– Привет, моя малышка. – Грейс наклонилась и вдохнула изумительный детский аромат. Как же ей повезло! На всей планете не найдется ребенка, более жизнерадостного, чем ее дочка. – Как поживает моя Обри?

– На ручки!

– Конечно. На горшочек?

– На горшочек, – согласилась Обри и захихикала.

Приучение к горшку продвигается успешно, решила Грейс, по дороге в ванную проверяя ночной подгузник Обри. Конечно, еще случаются промахи.

Сегодня подгузник был сухим, и Грейс радовалась успехам дочки, как могут радоваться только любящие и заботливые родители. Когда зубки были вычищены и волосики причесаны, наступила очередь завтрака.

Обри энергично затрясла головкой и закрыла ладошками миску, когда Грейс попыталась залить кукурузные хлопья молоком.

– Нет, мама, нет. Чашка.

– Хорошо, молоко в чашке. – Грейс наполнила чашку и поставила ее, на поднос высокого стульчика рядом с миской. – Ешь, малышка. У нас сегодня много дел.

– Какие?

– Нам надо закончить, стирку, потом мы обещали миссис Уэст вымыть ее окна. – Грейс прикинула, что это займет три часа. – Потом мы поедем в супермаркет.

Обри просияла от радости.

– Мисс Люси.

– Да, ты увидишь мисс Люси. – Обри обожала кассиршу Люси Уилсон, всегда приветливо встречавшую ее и угощавшую леденцами. – Потом мы завезем домой продукты и поедем к Куинам.

– Сет! – воскликнула Обри.

– Ну, я не знаю наверняка, будет ли он сегодня дома. – Грейс вытерла салфеткой молоко, стекавшее по подбородку дочки. – Может, он ловит крабов с Этаном или играет с друзьями.

– Сет, – упрямо повторила Обри и недовольно надула губки.

– Посмотрим.

– Этан.

– Может быть.

– Собачки.

– Глупыша ты обязательно увидишь. Грейс поцеловала Обри в макушку и налила себе вторую чашку кофе.

В восемь тридцать, вооруженная пачкой старых газет и бутылкой с аэрозольной смесью уксуса и нашатыря, Грейс занялась окнами миссис Уэст. Обри сидела на траве, листая книжку с картинками. Когда книжка надоела и Обри переключилась на кубики, Грейс закончила наводить блеск на наружные стекла фасада. Пока все шло так, как было намечено, и Грейс не выбилась бы из графика, если бы миссис Уэст не выплыла из коттеджа с охлажденным чаем в высоких стаканах для себя и Грейс и в пластмассовой чашке, расписанной утками, – для Обри.

И чаепитие заняло бы немного времени, но миссис Уэст явно хотелось поболтать.

– Грейс, просто не знаю, как благодарить тебя.

– Я счастлива помочь вам, миссис Уэст.

– Я уже не та, что прежде. Многое не могу делать из-за проклятого артрита, а я так люблю чистые окна. – Старушка улыбнулась, и морщины, покрывавшие ее лицо, стали еще глубже. – А у тебя они просто сияют. Моя внучка Лайла обещала помыть их, но, правду сказать, она такая легкомысленная. Не успеет начать одно, как тут же отвлекается на другое. Ума не приложу, что с ней случилось.