Через миллиард лет - Роберт Силверберг

Если Высшие родились на какой-то из планет в пределах этого чертова радиуса, значит, они давным-давно вымерли. Исчезли. Если бы они все еще жили, мы напоролись бы на них непременно.

Допустим, они прилетели из другой Галактики. Тогда вполне вероятно, что где-то там еще стоят их города, еще живет их цивилизация. Мне очень хочется верить в это. Раса, которая способна прожить несколько сотен миллионов лет, – а мы знаем, что столько они уж точно протянули, – и не взорваться к чертовой матери, вполне может оказаться бессмертной. Я говорю о биологическом виде, а не об индивидуумах. Так вот, если правильна теория доктора Шейна и Высшие – пришельцы из-за края Галактики, значит, возможно, они пребывают там в своем древнем великолепии и когда-нибудь мы встретимся с ними. Когда, где? В Магеллановом Облаке, в Туманности Андромеды, в спиральной галактике М104? Да где угодно.

Спешу добавить, что ни доктор Шейн, ни другие известные археологи (и ни один здравомыслящий человек) никогда не предполагали, что Высшие существуют до сих пор. Миллиард лет – слишком большой срок даже для цивилизации сверхсуществ. Это только я, аспирант сумасшедший, надеюсь повстречаться с ними. В ту ночь, когда мы вышли погулять с Яной, я изложил ей свое мнение и несказанно изумил ее.

– Цивилизация не может существовать миллиард лет. Ничто не может, Том.

– Ты судишь по земным стандартам. Мы – новички в этой Вселенной, но отсюда не следует…

– Но в мире нет ни одной расы, чей возраст хотя бы приблизительно соответствовал… – запротестовала она. – Шиламакиане – самый старый народ в Галактике, ведь так? Они перестали быть животными примерно пятьдесят миллионов лет назад. А прошлое нашего вида едва наберет полмиллиона лет.

Каламориане еще моложе и…

– У нас есть данные, доказывающие, что Высшие удерживались на высоком уровне цивилизации по меньшей мере двести пятьдесят миллионов лет. Значит, они чертовски устойчивы. Кроме того, это могло войти в привычку.

– А как насчет эволюционных изменений? За миллиард лет они должны были развиться или деградировать до неузнаваемости.

– Думаешь, они не способны управлять собственной генетикой? – спросил я. – Такая консервативная раса наверняка борется с мутациями. Да, они не могли не найти способов сохранить свою суть.

– А природные ресурсы их родной планеты? Они должны были давным-давно истощиться.

– Кто тебе сказал, что они живут сейчас на той планете, на которой эволюционировали? У Земли полно колоний. Чем Высшие хуже нас?

Яна вовсе не была убеждена. Признаюсь, и я не совсем уверен в этом.

Но мне все-таки порой кажется, что такая великая раса не может исчезнуть без следа. Последний из Высших, гибель многолетней цивилизации, паралич воли, усталость, культурное истощение… Я не хочу в это верить.

Наверное, потому, что смириться с уходом Высших, значит, согласиться с грядущей гибелью нашей цивилизации, исчезновением землян. Никто из нас так до конца и не может смириться с возможностью собственной смерти. А что же говорить о гибели расы, цивилизации? Если я верю в бессмертие человечества – а я не могу не думать так, биология не позволит, – почему же я должен считать, что Высшие, превосходящие нас во всем, не удостоены этого бессмертия? Нет. Я говорю себе, что они все еще держатся за жизнь, процветают в какой-нибудь в далекой галактике, даже если и не помнят, как однажды слетали в гости к соседям и никого не застали дома, потому что у соседей еще не появилась разумная жизнь. Наша.

Ну вот. Слышишь, Лори, с тобой говорит твой сумасшедший братишка. Он снова пичкает тебя тирадами, исполненными необоснованного романтизма. Как всегда. Помнишь, ты говорила мне, что у меня нет положенного настоящему ученому объективного взгляда на мир. Возможно, ты права.

Вдруг понял, что умудрился так и не рассказать тебе, чего же мы, собственно, добились.

Самое главное, что отличает раскопки, связанные с Высшими, от всех прочих археологических занятий, – возраст объектов. Они столь невероятно стары, что мы не можем применять обычную технику. Поэтому мы называем себя палеоархеологами. Понимаешь, в Египте или Мексике достаточно очистить площадки от земли и песка – и можно начинать вытаскивать, что понравится.

А нам такое удовольствие заказано. За миллиард лет земля и песок слеживаются в камень, и приходится выковыривать находки из твердой породы.

В какой-то степени и мы можем использовать стандартную процедуру.

Большую часть мертвого груза смывает вода, потом в ход идут экскаваторы, кирки и лопаты, а также бульдозеры, в нашем случае – Миррик. Когда площадка расчищена, наступает время вакуум-агрегатов. Любимое орудие Келли снимает за проход слой скалы толщиной в молекулу и рано или поздно вытаскивает на свет божий то, за чем мы гоняемся. Работа требует железных нервов и особого чутья: если вакуум-копальщик чересчур увлечется, он сжует несколько молекулярных слоев находки, прежде чем сможет остановиться. И, конечно, покалечит предмет.

Однако до сих пор Келли не давала никаких поводов для жалоб. Она таки врезалась в какой-то небольшой артефакт, но не по своей вине – там действительно невозможно было разобрать, где скала, а где вросший в нее «предмет непонятного назначения». В остальном же ее работа просто превосходна. Беру обратно все, что наговорил на первом кубе о неспособности андроидов работать вакуум-копальщиками при археологах.

Мы потратили большую часть недели на то, чтобы избавиться от мертвого груза, потом приступили к настоящей работе и через несколько дней наши усилия увенчались успехом: из камня начали появляться разные разности.

Похоже, мы напоролись на самый большой лагерь Высших в истории палеоархеологии – слой находок тянется на добрую сотню метров в глубь холма. Пока мы собрали приличную кучу стандартных хозяйственных мелочей, валяющихся на периферии лагеря. Тебе интересно? Перечислю.

Узелки с надписями. Это пластиковые трубки, видом и размерами напоминающие гаванскую сигару, обычно темно-зеленого, иногда голубого цвета. Вдоль одной стороны идет надпись – иероглифы Высших, от семидесяти пяти до ста различных символов. Через небольшие, хотя и непредсказуемые, промежутки времени надпись исчезает, а на ее месте появляется новая. Это может случиться, когда трубку передают другому лицу, когда ее поворачивают, когда у человека, держащего ее в руках, меняется настроение, когда начинает или, наоборот, перестает идти дождь. Бывает также, что надпись вовсе не исчезает и не изменяется, даже когда все вышеописанное происходит одновременно. Такие трубки сотнями валяются всюду, где только побывали Высшие. Ученые вскрыли несколько штук и не нашли никаких движущихся частей, вообще никаких деталей. Похоже, трубки сделаны из целого куска пластика. Принципы их работы нам понятны в такой же степени, как неандертальцу устройство видеомагнитофона. О расшифровке надписей я уже не говорю. Это выше наших сил.