Потоп (СИ) - Алексеев Александр

Царь был очень недоволен, как выполняются его указы, касающиеся церкви. Мне, опытному греку, было проще пойти на пост Патриарха, чем природным русским. Местные привыкли к церковному гонору, с которым они вмешивались в дела страны. «Мы люди божьи и Бог говорит нашими устами». Такое проходило при других царях. Но, государь Виктор, да и царица Феодосия — не такие. Они не бояться анафем и проклятий из уст недоброжелателей, а повелевают всех строптивых митрополитов отправлять простыми священниками в Сибирь на крещение туземцев. А ежели кто упорствовать станет — в железо и на дыбу. Дубыня Усладов и его люди в этом толк знают.

Я же, приняв патриаршество, стал помогать царю и царице. И на меня, и на моих приближённых тут же посыпались милости: дорогие подарки, земля для строительства Московской семинарии, торговые льготы. Правда, во время инвентаризации церковного имущества, учреждённая Монастырская коллегия забрала примерно половину золотых и серебряных вещей. Излишки, так сказать. В церквях и монастырях, где противились указам царя и царицы, половину земель перевели на казну. Были крестьяне крепостные монастырские, а стали государственные вольные(к ним относились теперь черносошные, крестьяне с новых земель и служилые однодворцы). Говорят, что перешедшие «в казну» очень довольны, несмотря на увеличение подати. Во первых, государство даёт в долг скотину(лошадей, коров, овец…) и семена, а взамен требует фиксированную не слишком большую часть урожая. Во вторых, барщина уменьшена или совсем заменена оброком. В третьих государственным крестьянам на Юге и в Сибири дают землю в аренду и дают отсрочку от уплаты подати на три года. Народ валом повалил из перенаселённых деревень с крохотными наделами. Царь даже пожилое за таких крестьян дворянам выплачивает.

Многим дворянам теперь приходится вертеться, чтобы уплатить выросшие подати. Те, кто не хочет служить в армии, теперь могут заплатить налог. Причём, немалый. Зато можешь спать всё время в постели и питаться весь год разносолами, а не чапать по грязи на очередное поле боя, питаясь сухарями и мясом «с запашком». Всё справедливо. Не хочешь сражаться — плати! Правда, у дворян была лазейка, чтобы поступить на гражданскую службу. Раньше это было довольно просто. Чем род знатнее, тем выше гражданская должность у представителя рода. Теперь не так. Регистратором и даже секретарём пока ещё можно устроиться без экзамена и выслуги лет. Дворянскому сыну нужно просто знать грамоту и счёт. Но, вот на должности асессора(заседателя) или советника так просто не устроится(только дети самых-самых бояр могут). Все назначения на чин свыше пехотного поручика, флотского лейтенанта или коллежского секретаря утверждаются царём или царицей лично.

Скоро в России церковное министерство Синод появится. Будет управлять церковным имуществом. Да, церкви затянули поясок. Но, как по мне, так даже лучше. А то, многие священники жирок нагуляли ничего не делаючи. Пусть теперь в приходах на подношениях зарабатывают. Тысячи людей церкви переводились на оклады согласно табели о рангах.

Согласно Царской Табели о рангах, звания священнослужителей делились на следующие классы(обращения):

2. патриарх(Ваше Святейшество)

4. митрополит(Высокопреосвященство)

6. архиепископ(Преосвященство)

8. архимандрит(Высокопреподобие)

10. игумен(Высокопреподобие)

12. протоиерей(Преподобие)

13. священник, иерей, поп(Преподобие)

Царь Виктор не только церковь прижал, но и Боярскую Думу, и дворян высокородных. Местничество в армии строго запрещалось. А на большие должности губернаторов и министров всё чаще назначали худородных офицеров номерных Бригад, либо чиновников Меховой компании, которых царь многие годы знал лично.

Я не лез в царские дела и по просьбе царя изменил правила Великого Поста (шесть недель до Страстной недели). Теперь запрещено в это время есть мясо и животный жир. Рыбу, яйца, масло и молоко употреблять можно, а то крестьяне к посевной превращаются в скелетов. Но в Страстную неделю можно есть только хлеб, овощи и фрукты. Ничего, одну неделю можно потерпеть. Бог терпел и нам велел.

Место действия: Безавлукская Запорожская Сечь.

Время действия: май 1615 года.

Мария Кмитец, жена генерала российской армии.

Бежать. Сегодня же вечером нужно бежать. Сечь со всех сторон окружена российским и османским войском. Вот только взять укрепления Сечи на острове Безавлук будет трудно. Повсюду непроходимые топи, казачьи засады и секреты. Да и продовольствия на острове на год с лишним хватит на их десятитысячное войско. Порох хранился в Пороховой башне, что стояла в центральном остроге, где и жил мой нынешний «хозяин» Михаил Дорошенко. Этот тридцатилетний полковник любил покрасоваться перед казаками. У него самый лучший конь, самая дорогая сабля, самая красивая наложница — я.

Говорят, что русскими отрядами, осадившими Сечь, командует мой муж Анджей. Простит ли он мне когда-нибудь мои грехи с Дорошенко? Думаю, простит. Я же не по доброй воле.

В камышах у реки я спрятала лодку-долблёнку, что купила вчера у свинаря Прокопа. Этот бывший русский стрелец ныне ходил за хозяйскими свиньями, а иногда и рыбачил для стола хозяина. Вот он то и согласился продать мне лодку за серебряный крест — единственную драгоценность, что у меня осталась.

— Эй, Машка, — кричит мне хозяйский повар Спиридон, — Отнеси-ка, ужин в пороховую башню Карпу. Живо!

Так-то я не подчиняюсь повару. Тем более, нести ужин больному на всю башку казаку… Но, мне нельзя вступать в перепалку. Как стемнеет, отчалю от берега и погребу в сторону русских. Дай Бог не подстрелят…

Вместе с туеском — ужином Карпа, я беру свой узелок, чтобы после Пороховой башни спуститься к реке и затихариться в камышах до темноты.

Выходя из дома, я услышала голос свинаря Прокопа, который докладывал хозяину:

— Машка задумала ноне бечь. А я не… Мы с понятием. Хозяин забидется может… Не к чему. А может её споймать? Чего? Найти и приволочь? Это я завсегда. Десять палок? Может больше? Ну, ладно, десять. Баба хлипкая — может дух испустить… Зараз пошукаю…

Всё пропало!

Бегу мимо Пороховой башни и натыкаюсь прямо на Карпа. Этот верзила давно мне прохода не даёт. Тискает где не попадя. Даже хозяина не боится. Видимо, у него с головой что-то.

Вот этот Карп хватает меня и с факелом в руке тащит в Башню, а потом вниз по лестнице в пороховой погреб. Пытаюсь вырваться — не выходит. Карп закрывает дверь на ключ и смотрит сальным взглядом.

— Я не буду, — едва успеваю сказать я, как получаю удар кулаком в нос.

Ударяюсь о стену и сползаю на каменный пол. Через минуту замолотили в дверь погреба и Прокоп заорал со смехом:

— Ну всё, Машка, тебе конец! Хозяин от тебя отказался. Получишь свои десять палок и пустим тебя по рукам. Я первый в очереди…

— Ты — второй, — прорычал ему в закрытую дверь Карп, воткнул факел в держалку над ведром мутной воды, и скинул замызганные шаровары…

Когда с Карпом всё было закончено, я приняла решение. Поднялась, пока насильник не очухался, взяла топор со стола и, подойдя к большой бочке с порохом, рубанула, что есть сил. Не вышло. Лишь с третьего раза удалось разбить дощечку крышки.

— Не дури, девка, — прохрипел поднимающийся с пола Карп.

— Прощай, Анджей, прощайте, дети! — прокричала я и воткнула факел в пороховую бочку.

Место действия: поле под Гродно.

Время действия: июнь 1615 года.

Михаил(Микаэль) Гофман, капрал Первой Суворовской бригады.