Жемчужинка для Мажора (СИ) - Мур Лия

А вот теперь на лицо Стаса ложится тень. Ему явно не нравится, как Соколовский с ним разговаривает. Краснов опирается предплечьями на свои ноги и выглядывает из-за мажора, который всячески пытается помешать нашему зрительному контакту.

— Арина? — И смотрит так. Пронзает невыносимо синим взглядом, в котором застыл немой вопрос.

Я понуро киваю. Мне стыдно перед Стасом. На языке так и вертится: «Он мой личный палач и с этим ничего не сделаешь». Особенно сегодня, когда нам нужно сдавать отработку Разумову. А я обещала Глебу вчера. Он спас меня. Нужно отдать долг.

— Слышал? Потеряйся, — довольно лыбится Соколовский.

Мне так сильно хочется стереть эту противную улыбочку от уха до уха, что аж руки чешутся. Вместо этого виновато смотрю на Стаса. Он поднимается со скамьи, явно испытывая желание уйти подальше от Глеба. Не потому, что тот ему сказал, а просто… Просто с Глебом тяжело находиться рядом, если ты не входишь в круг его лизоблюдов.

— Спасибо тебе ещё раз, — робко улыбаюсь парню, который за последний час стал мне кем-то вроде хорошего приятеля. — Увидимся? — Последняя фраза звучит вопросительно. Я не уверена, что после такого Краснов захочет со мной общаться.

— Конечно, — кивает Стас, а на его лице внезапно появляется довольная улыбка. Искренняя. Тёплая. И, самое главное, настоящая.

— У тебя со слухом проблемы? — Вклинивается Глеб. Его приклеенная ухмылочка слетает с лица в одно мгновение. — Я, кажется, по-русски изъясняюсь. Или хочешь, чтобы проблемы со зрением тоже появились?

— Кто ты такой, чтобы ей указывать? — Похоже, терпение у Стаса не безграничное. Его голос понижается на несколько тонов. — Если Арина хочет со мной увидеться, мы увидимся. И не тебе это решать.

— Повтори! — Вибрирующе рычит Соколовский, намереваясь подняться и сцепиться с Красновым.

Я пугаюсь того, что эти двое подерутся, и делаю то, что первым приходит в голову.

— Глеб! — Пихаю мажора в плечо, возмущаясь. — Прекрати! Давай хотя бы не сегодня? Пожалуйста! И без того тошно!

Фокус внимания брюнета резко смещается. Глеб окидывает меня злым прищуром. Сканирует своим янтарным взглядом, как мне кажется, невыносимо долго. Затем неприлично цокает языком и расслабленно откидывается на спинку скамьи. Так, что одна его рука оказывается за моей спиной.

— Уговорила. — Парень прикрывает глаза и касается пальцами моего затылка. Мураши испуганно пробегают по моей спине, пока я пытаюсь незаметно отстраниться. — Две драки подряд даже мои тренированные рёбра не выдержат. Да и второй фингал на лице будет не эстетично смотреться, согласен.

Стас окидывает нашу парочку скептичным взглядом и, прежде чем уйти, произносит хмурое:

— Нужна будет помощь, зови.

— Обязательно! — С энтузиазмом отвечаю я. — Ещё раз спасибо.

Стас уходит. Его долговязая фигура скрывается среди толпы парней, разыгрывающих мяч на баскетбольной площадке.

— Меня ты так не благодарила вчера. — Сухо ворчит Соколовский и возвращается в нормальное положение. — Что случилось на лекции у Разумова? — Резко переводит тему.

— Уже ничего, — не желая ничем делиться с ним, отвечаю более грубо, чем планировала.

— Я всё равно узнаю.

— Узнавай, — пожимаю плечами как можно безразличнее. — Пара скоро начнётся. Тебе пора на свою сторону спортзала. Встретимся в библиотеке. — Тараторю кратко. Поднимаюсь, чтобы уйти, но Глеб хватает меня за запястье и рывком возвращает на место.

— Куда собралась? Я тебя ещё не отпускал, большезадая.

Пока я пытаюсь прийти в себя после того, как услышала новое нелестное прозвище, Соколовский подсаживается ближе. Обхватывает меня за талию и прижимает к своему боку. Наши лица оказываются так близко, что дыхание перехватывает. Я попадаю в плен янтарных глаз, забывая, что хотела ответить.

— Арина, — низко, рокочуще произносит моё имя Глеб, а у меня внутри все внутренности скручиваются в узел.

Он очень редко называет меня по имени. Если вообще ни разу до этого момента. В основном все эти чёртовы прозвища вылетают из его рта. Поэтому сердце делает кульбит и на мгновение замирает.

Даже мелькает странная, словно чужеродная, мысль, попросить Соколовского повторить. Послушать, как буквы перекатываются на его языке, будоража кровь.

— Кто разрешал тебе хват… — Я пытаюсь возмутиться, но брюнет подносит вторую руку к моим губам и кладёт указательный палец мне на губы.

— Т-ш-ш, помолчи и слушай меня внимательно. — Лицо мажора — непроницаемая маска. Понять по нему что-то сложно. Зато в глазах плещется раскалённая лава. — Если я ещё раз увижу этого смертника возле тебя, ему несдобровать. Ты всё поняла, седовласая? Помнишь, что бывает с теми, кто зарится на то, что принадлежит мне?

Я помню… Хорошо помню.

Поэтому сглатываю и утвердительно киваю. Хоть Краснов и может за себя постоять, но кто знает Глеба? На что может пойти этот мажор и как далеко зайдёт в своём порыве, чтобы лишний раз напомнить мне, кто здесь главный?

— Вот и умничка. Хорошая девочка, — довольно щурится брюнет. Его взгляд на доли секунд задерживается на моих губах. Словно… Словно он хочет меня поцеловать. Но это бред! — А теперь застёгивай кофту по самое горло и беги заниматься спортом, а то ненароком упадёшь и раздавишь кого-нибудь своим весом.

Меня передёргивает. В глазах застывают жгучие слёзы обиды.

За что он так со мной? Что я ему сделала? Почему я?

Но мне приходится встать и сделать то, что он сказал. Лишние проблемы мне ни к чему. И, похоже что на дружбе с Красновым придётся поставить жирный крест… Я не хочу, чтобы Глеб навредил единственному человеку в этой толпе, который решил мне помочь.

***

Совместная подготовка к отработке оканчивается полным провалом. Время неумолимо близится к тому, что нужно топать к Разумову в кабинет и презентовать доклад, а мы с Соколовским никак не можем договориться.

Мне хочется волосы на голове рвать от того, насколько мы разные. Насколько у нас разные точки зрения на все, абсолютно все вещи.

— Это провал. Тотальный, — с губ слетает стон полный досады и отчаяния. — Давай попросим сдать отработку по отдельности? Как и готовились?

Я сижу за столом в библиотеке, запустив руки в волосы. Напротив сидит Глеб. И вид у него мало чем отличается от моего. Такой же отчаявшийся и преисполнившийся.

— Да он скорее влепит нам вторую отработку, чем разрешит каждому свой доклад рассказать! Он же предельно ясно сказал нам, чтобы мы вместе ему отработку сдавали. Один доклад на двоих. — Прекратив испепелять полку с книгами по вышмату, брюнет переводит раздражённый взгляд на меня. — И если бы не ты, твоё долбаное упрямство и бегство, мы бы были готовы, птичка! — Шипит он тихо, чтобы не привлечь внимание библиотекарши.

— Хочешь сказать, это я во всём виновата? — Ощериваюсь в ответ. — Если бы ты по-человечески ко мне относился, то всё было бы иначе.

— Если бы да кабы! — Огрызается Глеб и откидывается на спинку стула. Прикрывает лицо ладонью. — Поздняк метаться. Надо работать с тем, что имеем.

— Я за то, чтобы попробовать сдать в одиночку. Включить дурака и сделать вид, что неправильно его поняли. Всё-таки мы первокурсники. Вторая неделя учёбы. — Закусываю губу, чувствуя, как от отчаяния и страха, что всё прогорит, щемит в груди.

— Не зря перекрасилась, — язвительно фыркает Соколовский, глядя на меня из-под «козырька».

Ощущая неистовое желание придушить парня на месте, хватаю конспекты и доклад, кидаю их в сумку и направляюсь к выходу.

Перед смертью не надышишься. Будь, что будет.

Глеб нагоняет меня на лестнице. Я с суровой миной на лице топаю на третий этаж, где находится кабинет Разумова. В голове пульсирует мысль, что я, во что бы то ни стало, сдам сегодняшнюю отработку. С Соколовским или без него. Тянуть за собой тонущий балласт, который не может согласиться со мной даже в мелочи, — занятие для клинических идиотов. Но не для меня.

Кабинет, несмотря на то, что всего лишь вторая неделя учёбы, кишит студентами. Я застываю в дверях от удивления и осознания, что Виктор Сергеевич — один из тех принципиальных преподов, с которыми лучше не связываться. А в идеале — получить автомат, не пропуская ни единой лекции.