Лёд - Эд Макбейн

– Не поджидал ли ее там кто-нибудь, не пытался ли заговорить, прикоснуться...

– Вы имеете в виду охотников за автографами?

– Ну, любого, кто может стать слишком агрессивным.

– Нет.

– Или кого она отвергла...

– Нет.

– Ничего такого, что вы видели или о чем она позднее рассказывала вам?

– Ничего.

– Мистер Мур, – сказал Карелла, – мы просмотрели ежедневник мисс Андерсон и распечатали ее распорядок на все дни этого месяца. Мы только что получили ее телефонную или адресную записную книжку из Мидтаун-Ист и собираемся сверить ее с фамилиями в календаре. Но вы нам очень поможете, если определите...

– С удовольствием, – согласился Мур.

Карелла открыл верхний ящик стола и вынул несколько фотокопий машинописных страниц, на которые Мисколо перепечатал записи в календаре. Одну копию он дал Муру, другую – Мейеру.

Понедельник, 1 февраля. 10.00. Танцы. 12.00. Ленч, Херби. ...Дженелли.

16.00. Каплан. 18.00. Бакалея. 19.30. Театр.

– Каплан – ее психиатр, – сказал Мур. – Он ходила к нему каждый понедельник, четверг и пятницу в 16 часов.

– А какое имя носит психиатр?

– По-моему, Морис.

– Не знаете, где его приемная?

– Знаю, на улице Джефферсон. Я однажды встретил ее там.

– А кто этот Херби, с которым у нее был назначен ленч?

– Херб Готлиб, ее агент.

– А где его офис?

– Где-то в Мидтауне. Неподалеку от театра.

Вторник, 2 февраля. 10.00. Танцы. 14.00. Прослушивание. ...Театр «Звездный».

16.30. Позвонить Матушке М. 19.30. Театр.

– Это когда она должна быть в театре, – сказал Мур. – Занавес поднимают в восемь каждый вечер, а в два – дневные спектакли. Полчаса – это тринадцать тридцать для дневных и девятнадцать тридцать для вечерних спектаклей. Это означает, что труппа прибывает в театр за полчаса до поднятия занавеса.

– А что означает это прослушивание в два часа? – спросил Карелла. – Они занимаются прослушиванием для других ролей, когда уже работают в популярном шоу?

– Конечно, постоянно, – сказал Мур.

– Здесь запланировано два звонка в неделю Матушке М., – сказал Мейер. – Это ее мать в Сан-Франциско?

– Нет, – ответил Мур. – Это моя мать. В Майами.

– Она звонила вашей матери дважды в неделю?

– Каждую неделю. Салли не очень ладила со своей матерью. Она рано ушла из дома, отправилась в Лондон учиться балету. В дальнейшем их отношения с матерью так и не наладились.

– Так что ваша мама была своего рода... «заменителем», а?

– Ну, можно так выразиться.

– Матушка М. Это означает...

– Матушка Мур, именно так.

– И так она ее называла, да?

– Да. Мы, бывало, шутили по этому поводу. От этого обращения моя мама становилась похожа на попадью или монашенку, что ли... – Он помолчал. – Кто-нибудь связался с миссисАндерсон? Мне кажется, ее надо известить.

– Вы не знаете, как ее имя? – спросил Карелла.

– Знаю. Ее зовут Филлис. Ее телефон должен быть в записной книжке Салли. Вы сказали, что мистер Левин послал вам...

– Да, она у нас здесь вместе с другими личными вещами Салли, с которыми лабораторные анализы уже проведены.

– А что ищут в лаборатории?

– Кто знает, чтоони ищут? – воскликнул Карелла и улыбнулся. Он-то отлично знал, что ищут в лаборатории. Ищут малейший след, который укажет на убийцу или прольет свет на жертву. На убийцу, который по-прежнему был на свободе, и чем дольше он останется на свободе, тем труднее будет найти его. И на жертву – чем больше мы узнаем о ней, все об этом человеке, тем легче будет догадаться, почему кто-то вознамерился убить его.

– Но, конечно, – сказал Мур, – ничего из личных вещей Салли не может вам подсказать, зачем какой-то псих напал на нее.

И снова никто из детективов не стал раскрывать Муру, что тот же самый «псих» убил продавца кокаина Пако Лопеса за три дня до того, как убил Салли. Детективы промолчали, они внимательно разглядывали распечатку календаря-ежедневника. Мур тоже стал смотреть в свою копию ежедневника.

Среда, 3 февраля. 10.00. Танцы. 12.00. У Антуана. 13.30. Театр.

17.00. Херби, бар Сэнди. 19.30. Театр.

– По два спектакля в среду и субботу, – сказал Мур.

– Кто такой Антуан? – спросил Карелла.

– Ее парикмахер, – сказал Мур. – Он на Южной Арундель, в шести кварталах от ее дома.

– И снова Херби, – сказал Мейер.

– Да, она часто навещала его, – сказал Мур. – Ну, агент очень важен для карьеры актрисы.

Оставшиеся девять дней между средой 3 февраля и пятницей 12 февраля, последним полным днем перед убийством, были расписаны примерно по той же схеме. Уроки танцев с понедельника по пятницу в десять утра. Каплан трижды в неделю в 16.00. Звонки матери Мура в Майами дважды в неделю. Встречи с агентом Херби по меньшей мере дважды в неделю, иногда чаще. На той страничке, где было воскресенье, 7 февраля, было начертано словечко «Дел» без указания времени перед ним, а далее: «20.00. Вечеринка. У Лонни».

– Это одна из черненьких танцовщиц в шоу, – сказал Мур. – Лонни Купер. Салли хотела, чтобы мы пошли в гости к Лонни на эту вечеринку.

– А кто такой Дел? – спросил Карелла.

– Дел?

– Ну, вот здесь она написала, – сказал Карелла. – «Дел». Ни время, ни место не указано. Просто «Дел».

– "Дел"? А, ну как же! – воскликнул Мур. – Конечно.

– Кто он такой? Или кто такая?

– Никто, – улыбнулся Мур. – Это означает «деликатесы».

– Деликатесы? – переспросил Мейер.

– "Деликатесы от Коэна", – сказал Мур. – На углу Стем и Северной Роджерс. Салли заходила туда каждое воскресенье. Покупала лососину, печенье «бейгели», сырки.

– И планировала поход в этот магазинчик в календаре?

– Ну да. Она буквально все записывала в свой календарь.

– И ходила туда каждое воскресенье?

– Да.

– В какое время?

– Ну, бывало по-разному.

– Угу, – сказал Карелла и снова стал разглядывать листок бумаги.

В четверг, 11 февраля, Салли снова отправилась к своему парикмахеру и затем вечером на встречу с человеком по имени Сэмюэл Ланг в «Двадцатом веке Фоке». За день до смерти она носила кошку к ветеринару в тринадцать часов. Ее планы по календарю не предусматривали смерти: даже в таком городе, как наш, мало кто ждет, что ни с того, ни с сего в тебя вечером кто-то пальнет из пушки. Например, она тщательно вписала «танцы» в каждый февральский рабочий день в 10.00 и так же отметила все назначенные приемы у Каплана, ее звонки дважды в неделю матери Мура и время, когда она должна была появляться в театре. На понедельник, 15 февраля, она наметила, что кошку надо забрать в 15.00.

– Мистер Мур, – обратился к парню Карелла, – надеюсь, вы не будете против, если я задам вам несколько вопросов...

– Какие угодно, – сказал Мур.

– Более личного характера, – продолжил Карелла.

– Не стесняйтесь.

– Ну, как бы это сказать... Если бы в ее жизни был еще кто-нибудь... поклонник, вы бы знали об этом? Кто-нибудь кроме вас. Ну, такой человек, кто бы мог ревновать ее к вам? Кто-то, с кем она могла быть знакома до того, как встретила вас?

– Мне это неизвестно.

– Или другая женщина?

– Нет, конечно.

– Никого не было, кто бы мог ревновать?..

– Никого.

– А как насчет ее агента Херба Готлиба? Сколько ему лет?

– Почему вы спрашиваете?

– Просто интересно, – сказал Карелла.

– Интересно что?

– Ну, знаете, она встречалась с ним часто...

– Он был ее агентом: конечно,она встречалась с ним часто.

– Я отнюдь не хочу намекать...

– Но вы намекаете, -сказал Мур. – Вначале вы спрашиваете, не было ли другого человека, даже женщины, в жизни Салли, а затем вы нацеливаетесь на этого Херба Готлиба, которому по меньшей мерепятьдесят пять! Как вообщеможно поверить, что кто-то вроде Херба мог...

– Я пока что ни во что не поверил, – сказал Карелла. – Я просто изучаю возможные варианты.

И одним из возможных вариантов, как с некоторым запозданием пришло ему в голову, был сам Тимоти Мур как подозреваемый хотя бы в убийстве Салли Андерсон. Еще давным-давно Карелла узнал, что тридцать процентов всех убийств происходит внутри семей, а двадцать процентов проистекает из-за ссор между любовниками. По его собственному признанию, Тимоти Мур был любовником Салли Андерсон. И в общем, не имело значения, что он по своей воле пришел в комнату детективов – даже в две комнаты детективов, если точнее.

– На самом деле, – сказал Мур, – Херба интересуют только деньги. Салли могла бы танцевать для него голой, и ему было бы все равно. Но если бы она при этом подбрасывала в воздух золотые дублоны, он заинтересовался бы чеканкой.

Карелла решил использовать этот образ.

– Но она не стала бы делать это, верно? – спросил он.

– Делать что?

–Танцевать нагишом для Херба Готлиба. Или еще для кого-нибудь.