Карта и территория (La carte et le territoire) - Мишель Уэльбек

* Жан-Пьер Перно – французский телеведущий.

– Да, кто б спорил, аутинг Жан-Пьера Перно – это, правда, было что-то с чем-то …- неохотно признал Жорж. – Но, знаешь ли, Тони…- продолжал он с шипящими интонациями записного задиры, – в сущности, не общество отказывалось смириться с поварами-геями, а геи никак не могли смириться с тем, что они повара. Вот, например, про нас с тобой в «Тетю»* не написали ни слова, первым заговорил о ресторане «Ле Паризьен». В традиционных гейских кругах считалось, что стоять у плиты недостаточно гламурно. Для них это была просто стряпня, да, именно стряпня!

Джед вдруг интуитивно почувствовал, что явное раздражение Жоржа относится и к зарождающимся жировым складкам Энтони, что он и сам, видимо, начинает тосковать по своему темному докулинарному прошлом в коже и цепях, в общем, самое время было сменить тему. И Джед ловко свернул на аутинг Жан-Пьера Перно, сюжет очевидный и невероятный, он сам, рядовой телезритель, был, помнится, потрясен его фразой: «Да, вы правы, я люблю Давида», произнесенной в прямом эфире перед камерами канала Франс-2, и полагал, что эти слова останутся незабываемым моментом в истории телевидения 2010-х годов. По этому поводу быстро установился консенсус, и Энтони в очередной раз разлил по рюмкам арманьяк.

– Я себя позиционирую прежде всего как телезритель! – в страстном порыве воскликнул Джед, чем заслужил удивленный взгляд Ольги.

* «Тетю» – французский гей-журнал.

6

Месяц спустя Мэрилин вошла в кабинет Ольги с сумкой, нагруженной больше обычного. Трижды высморкавшись, она положила перед Джедом объемистую папку на резинках.

– Тут вся пресса… – уточнила она, не дождавшись его реакции.

Он посмотрел на папку ничего не выражающим взглядом, но не открыл ее.

– И как?- спросил он.

– Замечательно. Все отписались.

Но особого восторга в ее голосе слышно не было. Под личиной этой женщины с постоянно заложенным носом таилась настоящая воительница, специалистка по разведке боем: Мэрилин приходила в экстаз от запуска механизма и выхода в свет первой важной статьи. Но когда процесс уже шел сам собой, она вновь погружалась в тошнотворную апатию. Даже говорила все тише и тише, так что Джед едва расслышал: " Все, кроме Пепиты Бургиньон«.

– Ну и вот… – грустно заключила она, – мне было приятно работать с вами.

– Мы что, уже не увидимся?

– Если я вам понадоблюсь, то конечно. У вас есть мой мобильный.

И она распрощалась, уходя навстречу неизведанному, впрочем, создавалось впечатление, что она тут же ляжет в постель и заварит себе травяной чай. Уже на пороге она обернулась напоследок и добавила угасшим голосом:

– Думаю, это один из самых оглушительных успехов в моей жизни.

И правда, авторы статей, как убедился Джед, просмотрев вырезки, были единодушны в своих дифирамбах. В современном обществе случается – несмотря на настырность журналистов в деле выслеживания и обнаружения зарождающихся модных тенденций, если не сказать в деле их создания, – что некоторые из оных тенденций развиваются анархично, самостийно и процветают, не дожидаясь, пока на них наклеют ярлык. На самом деле это происходит все чаще и чаще, с тех пор как интернет пришел почти в каждый дом, способствуя краху бумажных изданий. Растущий успех кулинарных курсов на всей территории Франции; недавнее появление региональных конкурсов на лучшее инновационное произведение в области колбасных и сырных изделий; массовый и неумолимый рост популярности пешеходного туризма и, наконец, аутинг Жан-Пьера Перно – все работало на новоиспеченный общественный феномен: во Франции, впервые после Жан-Жака Руссо, деревня вошла в моду. Казалось, французское общество благодаря центральным газетам и журналам внезапно осознало это в течение нескольких недель после открытия выставки Джеда. Мишленовская карта, ничем не примечательный предмет утилитарного назначения, стала за это время важнейшим инструментом приобщения к тому, что «Либерасьон», не поперхнувшись, назвала «магией местного колорита».

Кабинет Патрика Форестье, в окнах которого виднелась Триумфальная арка, был гениально задуман – путем нехитрой перестановки мебели он превращался то в кинозал, то в конференц-холл, а то и в салон Для бранча, при площади всего-навсего семьдесят метров; еду разогревали в микроволновке, да и переночевать было где. Для приема Джеда Форестье выбрал опцию «деловой завтрак»: на журнальном столике посетителя ожидали фруктовые соки, выпечка и кофе.

Форестье встретил его, широко раскрыв объятия; он буквально сиял, и это еще слабо сказано.

– Я верил в вас… Я всегда верил в вас! – воскликнул он, что, если положиться на мнение Ольги, коротенько проинструктировавшей Джеда перед встречей, было, мягко говоря, преувеличением. – Теперь… нам надо «реализовать попытку»! – Он вдруг замахал руками, делая какие-то горизонтальные пассы, но Джед тут же догадался, что он изображает передачу мяча в регби. – Садитесь… – Они устроились на диванах вокруг столика; Джед налил себе кофе. – We are a team*, – непонятно зачем добавил Форестье. – Продажи наших карт выросли на семнадцать процентов за последний месяц, – уточнил он. – Мы могли бы, и на нашем месте так поступил бы каждый, слегка повысить цены; но мы выше этого.

* Мы команда! (англ.)

Он позволил Джеду в полной мере оценить полет коммерческой мысли, скрытый за таким решением, и продолжал:

– Но никто не ожидал, что найдутся покупатели даже на старые мишленовские карты, мы ведь отслеживаем интернет-аукционы. Надо же, еще несколько недель назад мы просто пускали старые карты под нож, – похоронным голосом сообщил он. – Разбазарили целое состояние, о реальной стоимости которого в компании даже не подозревали… пока не появились ваши потрясающие фотографии. – Он, похоже, погрузился в тяжкие раздумья о бездарно улетучившихся деньгах и, возможно, вообще о разрушении ценностей как таковых, но быстро пришел в себя: – Что касается ваших… – он запнулся в поисках подходящего слова, – что касается ваших произведений, то мы готовы нанести решающий удар! – Он резко выпрямился на диване, и Джед внезапно испугался, что он вскочит сейчас обеими ногами на столик и примется колотить себя кулаками в грудь на манер Тарзана; он моргнул, чтобы отогнать это наваждение. – Мы все детально обсудили с мадемуазель Шеремеевой, с которой вы, насколько я понимаю… – Форестье снова запнулся (выпускники Политехнической школы обходятся дешевле выпускников Национальной школы администрации, но зато чаще сбиваются в поисках слова); наконец он понял, что отклонился от темы. – Короче, мы решили, что и речи быть не может о прямой их реализации по нашим каналам. Мы ни в коем случае не хотим так или иначе сковывать вашу творческую независимость. Ведь обычно, – неуверенно продолжал он, – реализацией произведений искусства занимаются галереи…

– У меня нет своего галериста.

– Я так и понял. Поэтому я готов предложить вам следующую схему. Мы проплачиваем создание интернет-сайта, на котором вы размещаете свои работы и напрямую продаете их. Конечно, сайт вы зарегистрируете на свое имя. «Мишлен» там никак не засветится. Я думаю, вам лучше самому следить за изготовлением отпечатков. Зато мы возьмем на себя логистику и доставку.

– Я согласен.

– Отлично, отлично. Мы с вами, можно сказать, поработали по модели win-win*!. – восхитился он. – Я все изложил в проекте договора и, само собой, даю вам время на его изучение.

Джед вышел в длинный, очень светлый коридор, на противоположном конце которого виднелось огромное окно, выходившее прямо на арку Дефанс и зимнее небо такого роскошного синего цвета, что оно казалось почти искусственным; фтолациановая синяя – мелькнуло в голове у Джеда. Он ступал медленно, неуверенно, словно продираясь сквозь вату; он понимал, что вышел на новый виток своей жизни. Дверь в кабинет Ольги была открыта; Ольга улыбнулась ему.

– Ну вот. Все было как ты сказала, – объявил он.

*Стратегия ведения деловых переговоров, целью которой признается достижение результата, выгодного обеим сторонам; деловые отношения, в которых все участники оказываются в выигрыше.

7

Джед никогда ничего не изучал, кроме литературы и искусства, и ему не приходилось задумываться о ценообразовании, важнейшей загадке капитализма. Он остановил свой выбор на бумаге Hahnemuhle Canvas Fine Art, которая позволяла добиться великолепной насыщенности цвета и отлично держала изображение при длительном хранении. Но калибровка цвета при печати на такой бумаге оказывалась сложной и нестабильной, эпсоновский драйвер плохо с ней справлялся, и поэтому Джед ограничился двадцатью отпечатками каждой фотографии, обходившимися ему евро по тридцать штука. Он решил предлагать их на сайте за двести евро.

Когда он выложил в интернете первую фотографию – увеличенное изображение района Азбрука, весь тираж раскупили меньше чем за три часа. Судя по всему, цена была заниженной. После непродолжительных раздумий, несколько недель спустя, он остановился на двух тысячах евро за формат 40?60. Ну вот и готово: он узнал свою рыночную цену.