Олений завет - Анастасия Смышляева

блюдца маленькой «трактористки» раскрывались все шире и шире. И наконец она издала несколько «мяу» в стиле стаккато. Унылое лицо оленевода преобразилось, и он произнес, не отрывая взгляда от мордочки черно-рыжего окраса: «Все хорошо, милая, все хорошо».

– Ой, ты посмотри, любовь и голуби… – протянула Елена, глядя на эту картину.

Василий сел на скрипучий деревянный стул у обеденного стола и, прежде чем выпустить кошечку на пол, пару раз провел ладонью по шерстке. Та не спешила отходить и гипнотизировала его пристальным взором.

– Особо не налегай, нам еще навес латать. Рогатые его хорошо обчесали, скоро рухнет, – сказал оленевод Георгию.

– Да я лепешки не шибко уважаю. Мне б чего посерьезнее! Но это потом, – ответил тот. – Колька, пойдем! Поможешь.

– Ух! Не дают ребенку доесть! – заворчала Елена.

Дальнейшие героические потуги Коли на строительном поприще не увенчались успехом. Все добрые намерения вылетели из головы вместе с ударом молотка по пальцам где-то в трех с лишним метрах над землей («Ну а кто еще на крышу полезет?»). Оленям не было никакого дела до происходящего. Разве что совсем молоденькие вздрагивали от резких ударов инструментов. Туман уже давно рассеялся, и Коле открывалась удивительная панорама здешней природы. Теперь он не мог воткнуть наушники и закрыть глаза, упершись затылком в сиденье, или закрыться в комнате. Коля чувствовал себя как маленький щенок, которого взяли за холку и подняли высоко в воздух. На, смотри на акварельные россыпи на холсте таинственной земли.

Глава 5. Вопросы веры

Всю последующую неделю Коля практически не задавался вопросом о вариантах своего досуга в довольно скупом на развлечения поселении. Как ни странно, у него не было времени даже заикнуться о скуке или подумать о скором возвращении домой. Несколько отбитых молотком пальцев и замотанных пластырем ссадин – вот тебе дедовское лекарство от мыслей о бренности бытия.

У Коли совсем не оставалось сил поддаться соблазну ускользнуть от нескладной реальности, уткнувшись в пыльные книги. Дедушка словно пытался наверстать упущенные в свое время моменты общения с внуком, а тот предпочитал скорее развесить уши (Георгий порой мог рассказать историю похлеще Андерсена), нежели бегать с самодельной удочкой.

Коля прекрасно понимал, что нужен своему старику именно здесь и сейчас. Будь это ремонт сарайки или пустая болтовня об ухе. Однако на не приспособленных к тяжелому труду руках уже не осталось живого места. А распухшая от разговоров в духе тургеневских «Записок охотника» голова искала покоя и тишины.

Для Коли прогулки по окрестностям стали неотъемлемой частью всего этого житья-бытья, «форточкой» для проветривания мозга, несмотря на то что маршруты практически не отличались друг от друга.

В очередной раз Коля быстрым шагом (и куда он спешил?) прогуливался по уже хорошо изученным дорогам и тропинкам: тот же мост, та же остановка, то же здание Дома культуры (кстати, довольно интересное) – все то же самое. Немноголюдное пространство располагало к рефлексии.

Коля шел мимо подвыпившего мужичка, когда тот пристал к нему со словами:

– Уважаемый, не найдется тридцати рублей на буханку хлеба?

Оба понимали, для чего на самом деле нужны деньги. Хотя Коля обычно и не задумывался о возможной судьбе своих пожертвований, все же решил невозмутимо пройти мимо.

– Ну браток, дай сколько есть! – не унимался гражданин. – Не хочешь просто так, на, я тебе книгу продам! Хорошая книга, жизнеутверждающая!

Коля остановился, чтобы поглядеть, какие нынче литературные вкусы у любителей расслабиться. Лучше бы он шел дальше… Рука с выпирающими венами протянула ярко-красное издание в мягком переплете. На мятой, местами рваной обложке через пометки читалось: «Евангелие».

Коле стало и смешно, и грустно одновременно. Он уважал абсолютно любую книгу. Эта была потрепана временем и неизвестными пальцами.

– На вот. – Коля протянул попрошайке мелочь. – А книгу себе оставь. Жизнеутверждающая же.

– А еще есть? – спросил мужик.

– Нет.

«Жмотяра», – услышал Коля в ответ, когда отошел на несколько шагов. Обернувшись, он увидел, как незнакомец направлялся в противоположную сторону, кинув под осину ранее предлагаемый товар.

Эта ситуация подпортила Коле общее впечатление от прогулки. Он решил подобрать Евангелие и отнести деду: наверняка тот не одобрил бы подобного кощунства, да и сам Коля именно так расценил произошедшее.

– Откуда, говоришь, взял? – нахмурился Георгий, увидев у внука в руках красную книгу. – Эй, нам таких не надо тут. У Аннушки красивое есть. Достаточно. Отнеси в местный приход. Там точно должны взять. Только не выкидывай. От греха подальше.

– Может, ты все-таки отнесешь? – поморщившись, произнес Коля.

– А кто притащил? Ты и неси!

Георгий посмотрел на него с удивлением. Как-никак Евангелие на улице найти еще уметь надо.

Коля поплелся к местной церквушке. На крайний случай положит книгу где-нибудь на лавке, а там пусть сами разбираются, что с ней делать.

Сельский храм представлял собой невзрачный серый кирпичный домик. Если бы не крест сверху – издалека не отличить от обычной жилой избушки, да и та побогаче смотрится. Ни в какое сравнение не идет с мурманскими.

Коля открыл деревянную калитку и подошел ко входу. Закрыто. «Так, нести обратно эту книгу я не собираюсь», – подумал он, безрезультатно дергая ручку двери.

– Эй, молодой человек, чего творишь? – раздалось за оградой.

На растерянного Колю надвигалась фигура в черном балахоне.

В ней он распознал отца Геронтия. Ну да, кто же, кроме него, мог расхаживать в таком виде?

– Ты мне двери-то не ломай! Видишь, закрыто. К шести приходи, тогда служба и начнется, – нахмурив брови, проворчал священник.

– Я только книгу хотел отдать. На улице нашел. Подумал, нехорошо ей в траве валяться.

– Это ты хорошо придумал. Но почему бы тебе ее себе не оставить?

Коля решил не расстраивать отца Геронтия отсутствием какого-либо интереса к этому тексту и сказал:

– У меня уже дома такая есть.

– А ты кто таков будешь? Не видел тебя раньше.

– Я деда приехал проведать. Тут ненадолго. Так что? Возьмете? – желая поскорее улизнуть, произнес Коля.

Однако его собеседник не собирался так просто отпускать потенциального прихожанина. Так сказать, неокрепшую душу.

– А сам-то читал?

– Нет, не читал.

– А ты прочитай, там много умных вещей написано. Глядишь, понравится.

– Простите, я не любитель подобной литературы. Как художественное произведение очень трудно написано.

– Нет, брат, это не художественное произведение, это история.

– Ну, тут вопрос спорный. Книге, по общим данным, более тысячи лет. Много ли правды там осталось? И была ли она вообще? А историю пишут победители.

– Победитель в этой истории один – Христос. Этого ли не достаточно? По вере вашей да будет вам!

– Да я в общем-то и не против, – усмехнулся