Сезон охоты на Охотника - Алекс Берн

Журналист! Никифоров поморщился. Только этого им сейчас не хватало!

— И что за журналист?

— Специализируется на криминальной хронике, оттого и с ментами «вась-вась»! Шаров Андрей Андреевич, 1965 года рождения, москвич… да я это все в рапорте отразил. Поводил я его сегодня немного, посмотрел, где он живет и так далее… Продолжать мне наблюдение за ним или Сучкову его передадите?

Пусть поработает парень, решил Никифоров. Тем более, что у Сучкова сейчас каждый человек на счету, а Парнов уже в курсе дела. Надо выяснить, почему журналист прицепился к Кузнецову, чей заказ он выполняет. Никифоров не сомневался, что Шаров выполняет чей-то заказ. По его глубокому убеждению, в современной России все журналисты поголовно куплены и задаром даже задницу от стула не оторвут, — четвертая власть, опора демократии, мать их!

12 августа 1994 года, 19.30.

В кабинете Хладова шло совещание. Присутствовали Никифоров, Сучков и Григорьев. Хладов вначале выслушал Никифорова наедине, а потом уже пригласил Сучкова и Григорьева.

— Парня надо взять живым и, по возможности, здоровым! И как можно скорее! — поставил задачу Хладов. — И имейте в виду, что Кузнецов очень опасен и рыльце у него в пушку по-крупному, раз такая прорва народу за ним пасется! Какие будут соображения?

И Хладов посмотрел на Григорьева. Тот встал.

— Мои люди готовы. В любой момент. И не таких брали без шума и пыли. Возьмем его по дороге, тихо и интеллигентно!

И снова сел.

— Мы не знаем, что за люди у него на хвосте! — возразил Сучков. — А вдруг Кузнецовым РУОП интересуется? Тогда так просто они его не отдадут!

— Виктор Борисович прав! — согласился Никифоров. — Если это люди из РУОПа, то они могут вмешаться. Что же нам тогда, перестрелку с ними устроить, что ли?

— Тогда надо его дома брать! — предложил Григорьев. — Дождемся, пока он уйдет, и посадим там людей в засаде. А как вернется, тут его и возьмем! Вывезем на машине… ну, скажем… «скорой помощи», блокируем тех топтунов, что в поселке сидят. По дороге сменим машину, — и все дела!

— Примерно так, — согласился Хладов и повернулся к Никифорову. — Когда планируете провести операцию?

— В субботу и воскресенье Кузнецов выходной, в понедельник заступает на дежурство. Значит, во вторник, как только вернется!

— Долго! — недовольно бросил Хладов, стуча папиросой по коробке. — Тут обстановка каждый час меняется, все время узнаешь о парне что-то новое. А мы даже не знаем толком всех, кто им интересуется! За три дня многое может случиться.

Хладов обвел присутствующих взглядом и сухо закончил:

— Я жду предложений!

Григорьев откашлялся и начал выдвигать предложения:

— Можно попробовать выманить Кузнецова из дома, но если он тертый калач, — а по всему, именно так, — то он может что-нибудь заподозрить и тогда его действия трудно предсказуемы. Можно, конечно, использовать хорошо отработанные и проверенные в деле сценарии: скажем, пожар или…

— Нет, не годится! — прервал его Хладов. — Это привлечет внимание! Другие предложения есть?

Никифоров переглянулся с коллегами: они явно думали то же самое, что и он. Поэтому он счел необходимым озвучить общую мысль:

— Только разместив засаду в доме, мы можем рассчитывать как на внезапность, так и на невмешательство посторонних. Позволю себе напомнить, что необходимо выяснить, кто еще ведет наблюдение за Кузнецовым. Тут надо действовать аккуратно и осмотрительно. Поэтому надо выждать до вторника, чтобы действовать в максимально благоприятной ситуации. Если же Кузнецов или те, кто сидит у него на хвосте, попробуют перехватить инициативу, то… нам ничего не остается другого, как прибегнуть к радикальным средствам. Третьего не дано!

Хладов закурил папиросу и сел за стол. Потом сказал:

— Вторник — крайний срок! Представится возможность взять его раньше — берите! Будет подозрение, что Кузнецов хочет скрыться — берите немедленно! И ни в коем случае не допустите, чтобы вам кто-нибудь перебежал дорогу! Хотя, конечно, желательно все провести без шума. Вы, Виктор Петрович, несете полную ответственность за проведение операции! В выходные я буду либо здесь, либо дома. Вопросы?

Офицеры контрразведки поднялись. Какие вопросы? Еще одни выходные пропали — это ясно. Впрочем, это дело привычное, как и все остальное. Сейчас Сучков свяжется со своими людьми, пасущими Кузнецова, и доведет до них новые вводные. А Григорьев вызовет несколько человек и организует их круглосуточное дежурство в поселке Северный. А Никифоров поедет домой ужинать и ждать рапортов о готовности. А часа в три ночи сам поедет проверить готовность групп Сучкова и Григорьева. И если все окажется в порядке, Сучков с Григорьевым наконец отправятся отдыхать и начнется рутина ожидания. Все знакомо и пройдено не раз. В этом и таится опасность: нет никого более безалаберного, чем бывалый профессионал, уверенный в своих силах.

Никифоров, сидя за рулем своей машины и направляясь домой в Ясенево, еще раз прогонял ситуацию по усталым извилинам мозга. Вроде все правильно и разумно, но как же часто правильные и разумные действия на деле оказываются совсем не правильными и откровенно глупыми!

А ошибки быть не должно. Хладов редко прощает ошибки. А в этом деле — точно не простит! И во что еще влип Кузнецов, кроме контрабанды оружия? Если Котов работал в Таджикистане и Узбекистане по контрабанде наркотиков, то не зря же он интересуется Кузнецовым? И что за странные отношения у Кузнецова с Хладовым? Если Кузнецов много знает того, чего он не должен знать, то почему бы его просто не ликвидировать, — и все дела? И если в этом деле у Хладова есть личный интерес, то в чем он заключается? И что за люди стоят за Котовым? И почему Хладов их так боится? И вообще — насколько чист сам Хладов?

Последний вопрос с недавних пор очень волновал Никифорова: уж больно легко можно незаметно превратиться из заместителя Хладова в его соучастника. Сгорит Хладов — Никифорову не отвертеться! У Хладова есть высокие покровители, а кому нужен старый полковник? Хорошо, если на пенсию выставят, а то и… по нынешним-то временам!

О времена, о нравы!

15 августа 1994 года, в течение дня.

Старая истина гласит: понедельник — день тяжелый! Видимо, памятуя об этом, управляющая событиями невидимая рука Судьбы неторопливо переставляла фишки людских судеб на игральной доске Жизни. Все шло своим чередом: люди Сучкова вели наблюдение за небольшим двухэтажным домиком в поселке Северный, а люди Григорьева, переодетые в спецодежду «Мосгаза», сидели в двух фургонах по соседству и ожидали приказа. Хладов и Никифоров сидели в своих кабинетах, время от времени выслушивая короткие доклады и отдавая такие же распоряжения. Майор Котов вместе с коллегами из своего отдела сосредоточенно занимался физподготовкой в спортивном зале.

А тот, кто являлся причиной их беспокойства, третий день валялся на диване, читая один за другим романы Алистера Маклина. Около пяти часов дня он поднялся, сунул недочитанный роман «Дорога пыльной смерти» в спортивную сумку, пообедал, побрился, принял душ и отправился на работу, как и положено честному труженику, в поте лица зарабатывающему свой хлеб насущный. И замершее было колесо событий начало медленно раскручиваться: зазвенели телефоны; к Охотнику пристроились хвосты из периодически сменяющихся групп наблюдения, передававших объект друг другу, словно эстафетную палочку.

А около девяти вечера в квартире Андрея Шарова раздался звонок, которого он давно ждал. Андрей выслушал короткое сообщение и еле сдержал волнение, охватившее его.

Сообщение было простым: в одном из подмосковных городов обнаружен труп авторитета Акбара, он же Карамов Ренат Рашидович. На трупе имеется огнестрельное ранение.

Концы цепи, выстроенной Андреем, наконец сошлись! Можно было не сомневаться: именно в Карамова стрелял Кузнецов (загримированный под Архангельского) из окна пансионата «Ориган»; Карамова специально заманили в «Ориган», чтобы подставить другого авторитета — Бондаря. И некий полковник Никифоров из ФСК надавил на милицию, чтобы никто не интересовался Кузнецовым. Андрей достал из стола большой конверт желтой бумаги и написал на нем крупными буквами: «ФСК тайно расправляется с главарями преступного мира?»

16 августа 1994 года, 10.30.

Начальник Черноборского РОВД полковник Лавров сидел в кабинете главы районной администрации Черноборска Брянцева и пил чай из широкой чашки. Чашка была из сервиза, специально изготовленного к столетию со дня присвоения селу Черноборское статуса города. На чашке, доставшейся Лаврову, был изображен сам глава администрации, сидящий за рабочим столом в состоянии глубокой озабоченности падением жизненного уровня избирателей. Чаю Лаврову не хотелось, но мэр всегда угощал чаем, когда готовился к серьезному разговору. И вот Лавров сидел, отпивал мелкими глотками чай и ждал, когда Брянцев закончит держать паузу.