Золотая коллекция классического детектива (сборник) - Гилберт Честертон

Суетливым и добродушным человеком был этот суссекский детектив. Уже через десять минут мы с его помощью разместились в своих номерах, а еще через десять сидели в вестибюле гостиницы и слушали торопливое изложение событий, описанных в предыдущей главе. Макдональд время от времени задавал какие-то вопросы, что-то уточнял, но Холмс слушал молча и неподвижно, на лице его застыло выражение удивления и восторга, как у какого-нибудь ботаника, неожиданно наткнувшегося на редкостное и ценное растение.

– Замечательно! – воскликнул он, когда рассказ был закончен. – В высшей степени замечательно! Один из самых интересных и необычных случаев в моей практике.

– Я знал, что вы так скажете, мистер Холмс, – просиял Уайт Мэйсон. – И у нас в Суссексе иногда происходит что-то интересное. Я рассказал, как обстояли дела до того времени, когда я принял дела от сержанта Уилсона, где-то между тремя и четырьмя часами утра. Да уж… Я так спешил, что чуть не загнал свою старушку кобылу. Правда, выяснилось, что спешить было вовсе не обязательно, потому что все равно никаких срочных мер предпринять я не мог. Сержант Уилсон уже собрал все улики. Я проверил их, добавил еще парочку.

– Какие именно? – тут же спросил Холмс.

– Ну, сперва я осмотрел молоток. Доктор Вуд помог мне. На нем никаких следов мы не нашли. Я надеялся, что, если мистер Дуглас защищался этим молотком, он, прежде чем уронил его на ковер, мог ранить нападавшего. Но на молотке никаких пятен не было.

– Нет, это ничего не доказывает, – заметил инспектор Макдональд. – Сколько раз людей убивали молотком, а на самих молотках никаких следов не оставалось.

– Верно. Это не доказывает, что молоток не был использован. Если бы на нем обнаружились пятна, это могло бы помочь нам. Но их там не оказалось. Потом я осмотрел ружье. Оно было заряжено крупной дробью, и, как заметил сержант Уилсон, спусковые крючки у него были связаны так, чтобы при нажатии на задний крючок выстрел производился одновременно из двух стволов. Тот, кто стрелял, явно не хотел промахнуться. Весь обрез в длину не больше двух футов, поэтому его легко можно спрятать под одеждой. Полного имени изготовителя на нем нет, только на ложе между стволами сохранилось начало надписи: «P E N». Остальная часть отрезана вместе со стволами.

– Большая «P» с вензелем над ней, а «E» и «N» поменьше? – спросил Холмс.

– Да.

– «Пенсильвания-смолл-армс-компани» – это известная американская марка, – сказал Холмс.

Уайт Мэйсон посмотрел на моего друга, как сельский врач смотрит на светило медицины, который с ходу может решить задачу, поставившую его в тупик.

– Это нам очень поможет, мистер Холмс. Конечно же, вы правы. Прекрасно! Прекрасно! Вы что, держите в памяти названия всех производителей оружия в мире?

Холмс нетерпеливым взмахом руки закрыл эту тему.

– Точно, это американское оружие, – продолжил Уайт Мэйсон. – Кажется, я где-то читал, что в некоторых районах Америки укороченные дробовики – распространенное оружие. Я об этом сразу подумал, еще до того, как заметил надпись между стволами. Это говорит о том, что человек, который проник в дом и убил его хозяина, – американец.

– Нет, по-моему, вы слишком спешите с выводами, – покачал головой Макдональд. – Я пока еще не услышал доказательств того, что в доме вообще был кто-то посторонний.

– А открытое окно? А кровь на подоконнике? А странная карточка? А следы ботинок в углу, наконец? К тому же еще этот обрез. Вам этого мало?

– Все это можно подделать. Мистер Дуглас был американцем или долгое время жил в Америке. Так же, как и мистер Баркер. Вовсе не обязательно искать какого-то американца.

– Но дворецкий Эймс…

– Что дворецкий? Ему вообще можно доверять?

– Он десять лет служил у сэра Чарльза Чандоса… Абсолютно надежный человек. С Дугласом он с того дня, как тот въехал в эту усадьбу пять лет назад.

– Стволы дробовика укорочены специально для того, чтобы его легче было прятать. Вообще-то его можно засунуть в любую коробку, и мы не можем с уверенностью сказать, что это оружие не хранилось в доме.

– Может быть, но Эймс утверждает, что раньше этого обреза не видел.

Макдональд упрямо покачал головой.

– Все равно, я не уверен, что в доме был кто-то посторонний. Вы только представьте, – по мере того, как шотландца захватывал разговор, его абердинский акцент становился все заметнее, – только представьте, как сложно человеку со стороны проникнуть в дом и скрываться там так долго! Это просто невообразимо! Это противоречит здравому смыслу! Мистер Холмс, рассудите вы!

– Для начала, мистер Мак, изложите свои соображения, – тоном строгого судьи произнес Холмс.

– Убийца (если, конечно, исходить из того, что это не самоубийство) не был грабителем. Эта манипуляция с кольцами и непонятная карточка указывают на то, что преступление совершено по личным мотивам. Предположим, в дом проникает некто, задумавший совершить убийство. Он знает, что покинуть дом будет непросто, потому что здание со всех сторон окружено водой. Какое он выбрал бы оружие? Здравый смысл подсказывает, что бесшумное, чтобы, сделав дело, незамеченным выбраться через окно, перейти ров и скрыться. Это можно понять. Но можно ли понять, чтобы он, идя на такое дело, выбрал самое громкое из всех существующих видов оружия, применение которого неминуемо приведет к тому, что все обитатели дома со всех ног бросятся на шум и что его, скорее всего, увидят, если он даже и успеет выпрыгнуть в окно? Можно ли посчитать такую версию правдоподобной, мистер Холмс?

– Что ж, звучит весьма убедительно, – задумчиво сказал Холмс. – Позвольте спросить, мистер Уайт Мэйсон, вы осмотрели противоположный берег рва, на котором должны были остаться следы выбравшегося из воды человека?

– Таких следов не было, мистер Холмс. Но этот берег представляет собой каменный уступ, поэтому неудивительно, что мы ничего там не нашли.

– Вообще ничего?

– Совершенно.

– Так-так! Мистер Уайт Мэйсон, вы не возражаете, если мы не будем терять времени и как можно скорее пойдем к дому? Возможно, нам удастся обнаружить еще какую-нибудь важную мелочь.

– Я и сам собирался это предложить, мистер Холмс, но решил, что лучше будет сначала изложить вам все факты. Надеюсь, если у вас появятся какие-нибудь соображения… – Уайт Мэйсон с сомнением посмотрел на сыщика-любителя.

– Я уже работал с мистером Холмсом раньше, – сказал инспектор Макдональд. – Он знает правила игры.

– По крайней мере, в той степени, в которой я ее себе представляю, – улыбнулся Холмс. – Моя задача – помочь свершению правосудия и работе полиции. Если моя связь с официальными властями когда-либо и прерывалась, то по их желанию, не по моему. Я вовсе не ищу славы за чужой счет. В то же время, мистер Уайт Мэйсон, я оставляю за собой право вести собственное расследование и предоставить результаты своей работы тогда, когда сам посчитаю нужным… В полном объеме и сразу, не поэтапно.

– Конечно же. Для нас честь работать рядом с вами, и мы со своей стороны готовы поделиться с вами всем, что станет известно нам, – искренне воскликнул Уайт Мэйсон. – Идемте, доктор Ватсон. Мы все надеемся, что вы и нас упомянете в одной из своих книг.

Мы двинулись по живописной деревенской улочке, по обеим сторонам которой росли аккуратно подстриженные вязы. В самом конце ее стояли два старинных, почерневших от времени замшелых каменных пилона, поддерживающих нечто бесформенное, что когда-то было грозным, стоящим на задних лапах львом с фамильного герба Капуса Берлстоунского. Далее нас ждала небольшая прогулка по извилистой дорожке, петляющей между такими дубами, которые теперь можно встретить только лишь в английской глубинке. Потом неожиданный поворот – и нашим взорам открылись невысокое вытянутое в ширину здание из грязного темно-коричневого кирпича, в стиле короля Якова Первого, и окружавший его с обеих сторон тисовый сад. Деревья были старые, но ухоженные. Направившись к дому, мы увидели и деревянный подъемный мост, и изумительной красоты широкий ров, вода в котором под холодным зимним солнцем казалась неподвижной и сверкала, как ртуть.

Три столетия простояло здесь это здание. Оно было свидетелем множества рождений и возвращений после долгой разлуки, здесь проводились сельские праздники и встречались участники лисьих охот. Как странно, что теперь эти освященные веками стены накрыла тень столь страшного преступления! И все же нужно признать, что эти странные островерхие крыши и причудливые нависшие фронтоны не могли не наводить на мысли о жутких тайнах и коварных интригах. Когда я смотрел на глубоко посаженные окна и широкий, серый, вздымающийся над водой фасад, меня посетила мысль, что место это как нельзя лучше подходит для той трагедии, которая привела нас сюда.

– Вон то окно, – указал Уайт Мэйсон. – Первое от моста справа. Оно до сих пор открыто так же, как ночью.