Зверь в океане - Андрей Дашков

Мать рассказывала мне о таких дьявольских штучках древних, как мины. Столкновение с ними означало почти неминуемую гибель. Некоторые из них таились в глубине на привязи, образуя целые заграждения, а другие блуждали по воле океанских течений… Так вот, эти твари, исторгнутые из чрева Острова, было словно разумные мины – малоуправляемые и смертельно опасные. Однако канал для взаимодействия был открыт, и я нащупал его.

С громадным трудом мне удалось заставить тварей отвернуть и двигаться параллельным курсом. Потом я направил Лимбо в их сторону.

По мере сближения меня охватывал мистический страх, сменившийся постепенно трепетом благоговения. Я присутствовал при акте творения, вернее, мне был предъявлен непосредственный результат. Это было поистине сверхъестественно!

Твари оказались в пределах видимости. Внезапно я узнал своего молодого кита, попавшего в ловушку Плавучего Острова, – его размеры, контуры плавников, строго индивидуальную форму «седла», – только теперь он отбрасывал десятикратную тень. Десять особой, идентичных во всем, вплоть до мельчайших деталей. Даже их движения и излучения были синхронизированы.

Можно было подумать, что это какой-то фокус с отражениями, но я уже понимал, что отражения тут ни при чем. Если присмотреться, становилось заметно, что и движения этих новых созданий были не столь гладкими, как у прототипа, – при сохранении прежней амплитуды каждая фаза состояла из отдельных частых рывков, которые всегда следовали друг за другом в одинаковом ритме, будто «мышцы» были частями хорошо отрегулированного… (Я знал слово «регулировать», и я знал слово «механизм». Теперь я, кажется, догадывался, что они означали в прошлом.) И еще кожа…

Я решился подплыть совсем близко. Как передать ощущение от прикосновения к одному из этих «китов»? Его кожа была МЕРТВОЙ и не регенерировала, хотя через мельчайшие отверстия на поверхность выдавливалась какая-то смазка, снижавшая трение о воду. И даже смазка пахла чем-то чужим.

Но то, что таилось под оболочкой, было гораздо загадочнее, чем эффективный и быстрый способ точного воспроизведения внешнего вида моего потерянного кита.

Каждый член этой маленькой странной стаи обладал частицей его расщепленного разума. Но самого самца уже не существовало! Кто может понять это? Во всяком случае, не я. Не знаю, что сделали с ним во чреве чудовищного Острова, каким образом удалось скопировать его и воспроизвести в нескольких экземплярах, откуда, в конце концов, взялся нужный материал, – однако в результате появились муляжи, абсолютно схожие между собой. Внутри них был металл и что-то еще. Вещество, аналогов которого не существовало в природе. Магнитное поле Земли оказывало на него влияние и даже могло испортить «настройку». Возможно, Остров желал заполучить и пастуха, но воспроизвел пока только кита, посчитав его неким исполнительным органом…

Меня осенило. Грех было не воспользоваться ситуацией. И я начал рискованную партию, надеясь, что вдали от Острова все обернется в мою пользу. Я решил взять муляжей с собой, сделать их частью стаи. Я назвал их Группой – ведь они обладали слаженностью и внутренней целостностью. Они были как пальцы, растущие из одной нематериальной ладони, и потому лишь КАЗАЛИСЬ отделенными друг от друга.

Сперва они держались обособленно, хотя совсем скоро впервые приняли участие в охоте. Потом до меня дошло, что в каком-то смысле они учились у живых существ, и значит, я лил воду на чужую мельницу. Если муляжи и нуждались в пище, то перерабатывали ее совсем иначе. Внутри каждого из них был источник энергии – почти вечный по человеческим меркам. И я предположил, что Группа пригодится мне во время Противостояния. Это будет мое тайное оружие, может быть, последний шанс. Или в крайнем случае охрана – гораздо менее уязвимая, чем мои киты. Позже я узнал, что могут сделать стальные зубы муляжей, а глубина их погружения казалась мне просто нереальной.

Однако поддерживать с ними контакт было очень трудно. Особенно в первые дни. Контакт никогда не был полноценным – все равно что управлять протезом вместо настоящей руки. Со временем я научился формировать и посылать простые недвусмысленные команды. Чем проще был приказ, тем быстрее они реагировали на него и тем лучше был результат. До некоторых пор «лучше» означало более эффективную охоту…

Иногда мне становилось страшно. Мне казалось, что отмирает та часть моего нефизического существа, которая находится на периферии стаи, проникает и сливается с такими же «тенями» косаток и… муляжей. Безусловно, я не мог считать их просто идеальными куклами, созданными для какой-то жуткой неведомой игры и подаренными мне Островом для противоестественного развлечения.

Впрочем, игрой тут и не пахло. Я вел себя как последний кретин.

Я принял этот сомнительный дар и лишь намного позже понял, что дар предназначался не мне. Я должен был научить Группу всему тому, что умела стая, состоявшая из живых китов, а затем… Затем, возможно, начиналось самое страшное, потому что истинные цели Острова навсегда остались для меня тайной.

Слабость вынуждала меня быть коварным и порождала изощренность в методах. Мне не приходилось выбирать. Я сражался и добывал себе пищу, используя любые доступные средства. Но если раньше я извлекал пользу из сосуществования с косатками, то теперь я применил закон жизни к НЕЖИВЫМ созданиям. Возможно, это намерение и было порочным изначально. Такой порок являлся неизбежным следствием и неотъемлемой чертой КОНТРОЛИРУЮЩЕГО разума.

7

Месяцы спустя.

До Нового Вавилона осталось всего несколько десятков миль. Чем он ближе, тем хуже я сплю. Меня терзают неразрешимые вопросы. Призраки все чаще проникают в сновидения. Я вынужден разговаривать с ними. Наши «беседы» продолжаются наяву.

Чтобы избавиться от назойливого внутреннего диалога, я стараюсь уделять стае как можно больше внимания. Зачем лгать себе? Я готовлю их к Противостоянию и вероятной смерти. И все сильнее убеждаюсь в том, что не ошибся: муляжи – идеальные солдаты. Они лишены страха и не испытывают интереса к самкам. Обладают ли они вообще способностью к воспроизводству вне Плавучего Острова? Этого я не выяснил до сих пор и вряд ли выясню когда-нибудь.

Моя самка вполне освоилась в китовой стае. Она сплела себе корзину и теперь плавает на спине двенадцатилетней косатки, с которой установила тесный контакт. Возможно, свою роль сыграло и то, что они обе беременны. Роды еще не скоро – косатка носит плод шестнадцать месяцев. Даже не знаю, хорошо это или плохо – что-то подсказывает мне: во времена Противостояния выживут далеко не все.