Гений Медицины - Игорь Алмазов

— Не подслушивай, — усмехнулся я. — Ты ещё маленький крыс. Вот станешь постарше — заведу тебе подружку.

— Ещё чего! — тут же возмутился Клочок. — Пока снова котом не стану — никаких подружек! Не хватало мне ещё с крысами якшаться.

Я вздохнул и отправился за своими анализами.

Так, самое главное — результат КТ моего пациента. Увеличение лимфоузлов, очаговая диссеминация, фиброз лёгочной ткани. Заключение — саркоидоз лёгких.

Лучший вариант, чем туберкулёз, но тоже очень тяжёлое заболевание.

Лечить его предстоит ударными дозами глюкокортикостероидов, а конкретно — преднизолона. Ну и пульмонологическим аспектом, разумеется. Его тоже часто прокачивали терапевты.

Я уселся в ординаторской, быстро заполнил историю болезни и отправился искать Зубова.

Наставника я нашёл возле поста Ольги Петровны.

— Вот история болезни, — протянул я ему документ. — У пациента саркоидоз лёгких, лечение назначил.

Он взял у меня историю болезни и принялся за чтение. Очень быстро его прервала появившаяся Ольга Петровна.

— Сделайте что-нибудь, Михаил Анатольевич, — гневно проговорила она. — Я так больше не могу работать, я уволюсь!

— В чём дело? — вздохнул он.

— Ваш интерн, — выдохнула она, — украл у меня наркотический препарат!

Глава 5

— Да вы тут все обалдели, что ли⁈ — не выдержал Зубов. — Всё, я сдаюсь, Ольга Петровна, забирайте себе интернов!

— Я вам уже сказала, что не буду иметь с ними ничего общего! — воскликнула медсестра.

Ситуация накалилась до предела, и мне срочно пришлось вмешаться.

— Ольга Петровна, что именно произошло? — спросил я. — Расскажите подробнее.

— Подробнее: я вышла из сестринской, ушла по делам, — более спокойно начала она. — Вернулась через полчаса. Сейф открыт, и внутри не хватает упаковки морфина!

Морфин — наркотический препарат, используемый в медицине как обезболивающее при сильном болевом синдроме. При злокачественных образованиях, при инфаркте миокарда.

В клиниках подобные препараты всегда хранятся в сейфах, а ампулы списываются в отдельный журнал. Учёт очень строгий и любую недостачу сразу же повесят на главную медсестру отделения. Поэтому я прекрасно понимал переживания Ольги Петровны.

— Ключи от сейфа где хранятся? — уточнил я.

— Один комплект у меня всегда с собой, другой в вашей ординаторской, — ответила медсестра. — Мои у меня, я специально сейчас перепроверила.

— Тогда идём в ординаторскую, — подытожил покрасневший от злости Зубов. — И пусть я только узнаю, что это сделал кто-то из моих птенцов — тот сразу выпорхнет из гнезда!

На шум из сестринской появился Шуклин, и я подумал, что он вполне мог быть свидетелем.

— Паша, ты не видел, кто подходил к сейфу? — спросил я у него.

— Меня самого тут в этот момент не было, я ходил по поручению Ольги Петровны, — пожал он плечами. — И я ничего не брал.

— Подозреваемые вы все! — выпалил Зубов. — В ординаторскую, живо!

По пути нам встретились Соколов и Болотов, а Тарасова нашлась уже в ординаторской. Михаил Анатольевич устремился к стене, где висели все ключи, и сразу же констатировал пропажу ключей от сейфа.

— Ну и кто это сделал⁈ — проревел он. — Может, хоть найдёте смелость признаться⁈

Все переглянулись между собой, но признаваться никто не спешил.

— Так, по-хорошему не хотим, значит, — Зубов нехорошо улыбнулся. — Все сели! Пока не выясним, кто взял Морфин — никто из вас отсюда не выйдет.

— Можно я работать пойду? — уточнила Ольга Петровна, которая пришла с нами. — Я всё-таки вне подозрений.

— Можно, — кивнул Зубов. — Я вам потом лично приведу этого похитителя для казни!

Главная медсестра удалилась, а наставник обвёл нас всех взглядом, не сулящим ничего хорошего.

— Я думаю, нам надо восстановить последовательность событий, — проговорил я. — Все из нас в разное время были здесь и пересекались между собой.

— Если это намёк на меня, потому что я тут убирался, то я ничего не брал! — тут же заявил Соколов. — Я убирался примерно до двух часов, а затем пошёл к вчерашнему пациенту. Михаил Анатольевич, я же вчера не закончил, помните?

— Я-я был здесь около часа, выпил кофе, — проговорил Болотов. — Роман м-меня видел. А всё остальное время — работал.

Ситуация становится всё запутаннее. Врать может любой, Болотов, например, легко мог вернуться, когда Соколов ушёл. Я пересекался с Тарасовой здесь примерно в три часа дня. Значит, как минимум час у него был.

А я, как назло, не могу точно определить, кто врёт своим кардиологическим аспектом. Все силы ушли на лечение Гордеева и на его диагностику. К тому же, пульс мало что сейчас бы мне сказал. Все волнуются, а значит, он у всех будет повышенным.

— Меня здесь не было весь день, я даже чай пил в сестринской, — заявил Шуклин. — Там дел невпроворот, так что вообще не отвлекался.

— Я заходила около трёх, пересекалась с Константином, — тихо сказала Лена. — И всё.

— И как же мне всё это помогло, птенцы мои недоношенные⁈ — заявил Зубов. — Ординаторская пустовала с двух до трёх, и в это время в ней мог побывать кто угодно!

Он был прав. А потому не только интерны в числе подозреваемых. Но логичнее всего начать с нас.

— Мне придётся осмотреть ваши сумки, — добавил Михаил Анатольевич. — Не хотелось этого делать, но вы не оставляете мне другого выхода!

Вот чёрт, там же Клочок!

Это, конечно, не пропавший Морфин, но его обнаружение не сулит мне ничего хорошего. Люди боятся того, чего не понимают. А говорящий крыс в элитной клинике — как раз такой случай.

Остаётся надеяться, что Клочок слышал весь этот разговор и успел перепрятаться.

— Вы не можете, это наше личное! — запротестовал Соколов. — Там мои личные вещи.

— Не морфин ли часом? — тут же прищурился Зубов.

— Да ну нет, не брал я, — замахал руками Соколов. — Раз надо — смотрите.

Остальные тоже послушно пошли за сумками. Я быстро обдумал всё и решил, что тоже позволю осмотреть свои вещи.

До конца я не был с этим согласен, однако такое решение показало бы мою невиновность. Отношения с Зубовым только начинают строиться, и отказ сейчас навлечёт ненужные подозрения.

Наставник начал как раз с рюкзака Соколова и первым делом извлёк