Саботажник - Клайв Касслер

Джетро Уотт бросил взгляд на нарядный бар, уставленный хрустальными графинами, и облизнул губы.

— У большого дела много врагов. Если парень утром поднимается не с той ноги, он винит железную дорогу. Гибнет его урожай — виновата опять железная дорога. Он теряет ферму — виновата железная дорога. Его профсоюз не добился прибавки ему жалованья, виновата железная дорога. Его разорила паника — он винит железную дорогу. Если его банк закрылся и он потерял свой вклад, он винит железную дорогу. Бывает, он так разозлится, что изливает свой гнев на вагоны экспрессов. Грабит поезда. Но гораздо хуже грабежей саботаж. Хуже, и предотвратить его труднее, ведь железная дорога — гигантская цель.

Именно из-за саботажа, чтобы защититься, железная дорога содержит целую армию полицейских. Огромную армию. Но, как и в любой армии, нам нужно так много солдат, что нельзя отбирать только лучших; иногда приходится принимать таких, кого другие, более неразборчивые, назвали бы отребьем…

Он сердито осмотрел собравшихся, и половина детективов подумала, что Уотт вот-вот достанет дубинку. Но вместо этого он закончил с холодной, насмешливой улыбкой:

— Мне сверху спустили сообщение, что наша армия обязана помогать вам, господа детективы. Мы в вашем распоряжении, и моим парням предложено повиноваться вашим приказам.

У нас с мистером Беллом уже состоялся долгий разговор с ведущими инженерами и администраторами компании. Мистер Белл знает все, что знаем мы. А именно: если этот так называемый Саботажник хочет помешать нам вести дорогу через Каскады, он может сделать это шестью различными способами.

Пустить под откос поезд, манипулируя стрелками, которые пропускают один состав за другим. Или манипулировать телеграфом, с помощью которого диспетчеры управляют движением поездов.

Уничтожить мост. Он уже взорвал туннель, может взорвать и мост.

Совершить диверсию в мастерских и литейных, обслуживающих строительство кратчайшего пути. Скорее всего, в Сакраменто. Или в Ред-Блаффе, где мы производим тросы для моста в Каскадах.

Устроить пожар в паровозном депо, когда в нем обслуживают много локомотивов.

Заминировать рельсы.

Всякий раз, когда ему это удается, гибнут невинные люди и он повергает наших рабочих в панику.

По просьбе мистера Белла мы разместили свою «армию» в местах наибольшего риска. Наши «солдаты» на месте и ждут ваших указаний, джентльмены. Мистер Белл покажет вам эти места, а я тем временем налью себе выпить.

Уотт без извинений пошел через гостиную прямо к бару. Исаак Белл сказал:

— Слушайте внимательно. Нас ждет работа, словно нарочно для нас созданная.

К полуночи в дальней гостиной мисс Энн серьезное совещание сменил смех молодых женщин. Детективы Ван Дорна разошлись, они выходили незаметно по одному, по двое, и в библиотеке мисс Энн, комнате без окон в глубине дома, остались только Исаак Белл и Арчи Эббот; здесь они продолжали изучать карты железной дороги.

Арчи Эббот, в ущерб достоверности своего обличья бродяги, налил в хрустальный бокал коньяк «Наполеон» двенадцатилетней выдержки и с видом знатока и гурмана оценивающе вдохнул запах.

— Замечание Вебера и Филдса о кражах на поездах с взрывчаткой очень уместно. Пропажа взрывчатки — это сигнал тревоги.

— Конечно, если он просто не покупает ее в каком-нибудь магазине.

Арчи поднял бокал, чтобы произнести тост.

— За уничтожение Саботажника! Пусть ветер дует ему в лицо, а горячее солнце ослепит!

Тщательно лелеемый выговор Арчи свидетельствовал, что он родом из Адской Кухни Нью-Йорка.[2] Впрочем, Арчи владел множеством говоров под стать разным обличьям. Он стал детективом только после того, как его аристократическая семья, обедневшая в результате Паники 93 года, запретила ему становиться актером. Впервые они встретились, когда Исаак Белл боксировал, защищая цвета Йеля, а неизбежный хор сторонников Принстона прославлял Арчибальда Эйнджела Эббота Четвертого.

— Все слабые места учтены?

— Похоже.

— А почему ты такой недовольный, Исаак?

— Как сказал Уотт, железная дорога велика.

— О да. — Арчи сделал глоток и снова склонился к карте. Его высокий лоб прорезали морщины. — Кто присматривает за Редцингом-сортировочным?

— Ближе всего Льюис и Минальго, — с неудовольствием ответил Белл.

— «…Первый был растяпа, олух, — сказал Арчи, цитируя свое любимое стихотворение о бейсболе «Кейси у биты», — Баба и болван — второй».[3]

Белл согласно кивнул и, думая о списке детективов, сказал:

— Пожалуй, перемещу их в Глендейл, а Реддинг поручу Хэтфилду.

— В Глендейл? Я бы перевел их в Мехико.

— Я тоже, будь у меня лишние люди. Но Глендейл достаточно далеко. Не думаю, что следует беспокоиться из-за Глендейла. Он в семистах милях от дороги через Каскады… — Он достал золотые часы. — На сегодня мы сделали все, что могли. В моем номере в отеле есть свободная комната. Если, конечно, я сумею провести тебя в таком костюме мимо их охранника.

Эббот мотнул головой.

— Спасибо, но, когда я проходил через кухню, повариха пообещала мне поздний ужин.

Белл, удивляясь старому другу, покачал головой.

— Только ты, Арчи, способен, оказавшись в борделе, провести ночь с кухаркой.

— Я просмотрел расписание поездов, — сказал в ответ Арчи. — Передавай мой привет мисс Марион. Ты успеешь сесть на ночной экспресс до Сан-Франциско.

— Я так и хотел сделать, — сказал Белл, быстро вышел в ночь и направился на вокзал.

Глава 5

В полночь под звездным небом человек в форме и фуражке железнодорожного офисного работника приводил в движение ручные и ножные рычаги управления трехколесной велодрезиной «Каламазу»[4] на перегоне между Бербанком и Глендейлом. На этом недавно завершенном отрезке дороги от Сан-Франциско до Лос-Анджелеса местность была ровная. Давя ногами на педали и нажимая на ручку руками, человек делал почти двадцать миль в час, необычную тишину нарушал только стук колес на стыке рельсов.

Дрезину использовали для наблюдения за отрядами рабочих, которые меняли изношенные или прогнившие шпалы, подсыпали гравий между поперечинами, поправляли рельсы, забивали выпавшие костыли и затягивали болты. Рама велодрезины, два основных колеса и укосина, соединявшая их с третьим, добавочным, были сделаны из прочного легкого ясеня, а колесные диски чугунные. Весь механизм весил меньше ста пятидесяти фунтов. Один человек вполне мог поставить ее на рельсы и развернуть в любую сторону или снять с путей перед идущим поездом. Саботажнику, отнюдь не калеке (за исключением случаев маскировки), нетрудно будет сбросить механизм с насыпи, когда надобность в нем отпадет.