Письма, заявления, записки, телеграммы, доверенности - Владимир Маяковский

Целую тебя сильно-сильно, ужасно-ужасно.

Твой Щен.

Поцелуй Скоча и Оську, если у них нет глистов.

73

Л. Ю. БРИК

[Париж, 9 ноября 1924 г.]

Дорогой-дорогой, милый-милый,

любимый-любимый Лилек.

Я уже неделю в Париже, но не писал потому, что ничего о себе не знаю – в Канаду я не еду и меня не едут, в Париже пока что мне разрешили обосноваться две недели (хлопочу о дальнейшем), а ехать ли мне в Мексику – не знаю, так как это, кажется, бесполезно. Пробую опять снестись с Америкой для поездки в Нью-Йорк.

Как я живу это время – я сам не знаю. Основное мое чувство тревога, тревога до слез и полное отсутствие интереса ко всему здешнему. (Усталость?)

Ужасно хочется в Москву. Если б не было стыдно перед тобой и перед редакциями, сегодня же б выехал.

Я живу в Эльзиной гостинице (29, rue Carnpagne Premiere, Istria Hotel); не телеграфировал тебе адреса, т. к. Эльза говорит, что по старому ее адресу письма доходят великолепно. Дойдут и до меня – если напишешь. Ужасно тревожусь за тебя.

Как с книгами и с договорами?

Попроси Кольку сказать "Перцу", что не пишу ничего не из желания зажулить аванс, а потому что ужасно устал и сознательно даю себе недели 2-3 отдыха, а потом сразу запишу всюду.

На вокзале в Париже меня никто не встретил, т. к. телеграмма получилась только за 10 минут до приезда, и я самостоятельно искал Эльзу с моим знанием французского языка. Поселился все-таки в Эльзиной гостинице, потому что это самая дешевая и чистенькая гостиничка, а я экономлюсь и стараюсь по мере сил не таскаться.

С Эльзой и Андреем очень дружим, устроили ей от тебя и от меня шубку, обедаем и завтракаем всегда совместно.

Много бродим с Леже, заходил к Ларионову, но не застал. Больше, кроме театров, не был нигде. Сегодня идем обедать с Эльзой, Тамарой и Ходасевичами. Не с поэтом, конечно! Заходил раз Зданевич, но он влюблен и держится под каким-то дамским крылышком.

Я постепенно одеваюсь под андреевским руководством и даже натер мозоль от примерок. Но энтузиазма от этого дела не испытываю.

Первый же день приезда посвятили твоим покупкам, заказали тебе чемоданчик – замечательный – и купили шляпы, вышлем, как только свиной чемодан будет готов. Духи послал; если дойдет в целости, буду таковые высылать постепенно.

Подбираю Оське рекламный материал и плакаты. Если получу разрешение, поезжу немного по мелким французским городкам.

Ужасно плохо без языка!

Сегодня видел в Булонском лесу молодого скотика и чуть не прослезился.

Боюсь прослыть провинциалом, но до чего же мне не хочется ездить, а тянет обратно читать свои ферзы!

Скушно, скушно, скушно, скушно без тебя.

Без Оськи тоже неважно. Люблю вас ужасно!

От каждой Эльзиной похожей интонации впадаю в тоскливую сентиментальную лиричность.

Я давно не писал, должно быть, таких бесцветных писем, но, во-первых, я выдоен литературно вовсю, а во-вторых, нет никакой веселой жизнерадостной самоуверенности.

Напиши, солнышко.

Я стащил у Эльзы твое письмо (ты пишешь, что скучаешь и будешь скучать без меня) и запер себе в чемодан.

Я писать тебе буду, телеграфировать тоже (и ты!), надеюсь с днями стать веселее. Повеселеют и письма. Целую тебя, детик, целуй Оську, весь

ваш Вол.

Целуй Левку, Кольку, Ксаночку, Малочку и Левина. Все они в сто раз умнее всех Пикассов.

V. Мajakоvsку.

Paris (это не я Парис!)

9/XI-24 г.

74

Л. Ю. БРИК

{Париж, 27 ноября 1924 г.]

Жду американскую визу. Если не получу через месяц или полтора, вернусь Москву. Телеграфируй и пиши чаще. Целую, люблю.

Твой Щ е н.

75

Л. Ю. БРИК

[Париж, 6 декабря 1924 г.]

Дорогой Лиленок.

Я ужасно грущу по тебе.

Пиши, Лилек, больше или хотя бы чаще телеграфируй! Ужасно горевал по Скотику. Он был последнее, что мы делали с тобой вместе.

Что за ерунда с Лефом? Вышел ли хоть номер с первой частью? Не нужно ли, чтоб я что-нибудь сделал? Если No не вышел, у тебя должно быть совсем плохо с деньгами. Напиши подробно. Как дела с Ленгизом? Если денег нет, не шли пока Эльзе. Я как-нибудь устрою это сам. Куда удалось дать отрывки? Если для Лефа нужно, я немедленно вернусь в Москву и не поеду ни в какие Америки.

О себе писать почти нечего. Все время ничего не делал, теперь опять начинаю. К сожалению, опять тянет на стихи – лирик! Сижу в Париже, так как мне обещали в две недели дать ответ об американской визе. Хоть бы не дали – тогда в ту же секунду выеду в Москву, погашу авансы и года три не буду никуда рыпаться. Соскучился по тебе и по всех вас совершенно невыразимо. Это даже при моих незаурядных поэтических образах.

Здесь мне очень надоело – не могу без дела. Теперь с приездом наших хожу и отвожу советскую душу.

Пока не читал нигде. Кроме дома: вполголоса и одиночкам.

Если есть новые мои книги или отрывки где-нибудь напечатаны – пришли.

Бориса Анисимовича все еще нет.

Вещи твои лежат, но нет оказии, а почтой не выслать – довольно тяжелые. Конечно, весь твой список будет в точности выполнен. С дополнениями, которые ты писала Эльзе.

В театры уже не хожу, да и в трактиры тоже, надоело; сижу дома и гложу куриные ноги и гусью печень с салатами. Все это приносит моя хозяйка м-м Сонет. Удивительно эстетический город!

Получил ли Осик белье из Берлина? Шахматы и пояс я привезу ему отсюда. Какой номер его рубашек? Кажется, 39 воротничок? Скажи Осику, что я очень, очень по нем соскучился и также очень, очень его люблю. Целуй его. Попроси его что-нибудь причеркнуть к твоему письму, конечно, если ты мне напишешь.

Какие дуры звонят тебе о моих письмах? Заметь их имена и запиши. В это-то уж вранье, надеюсь, никто не верит?! Ты представляешь себе, чтоб я сидел и скрипел девочкам письма? Фантазия, Фауст какой-то!

Поцелуй от меня Кольку с Ксаном, Левку, Малочку и всех, кого хочешь.

Лилек, ответь мне на это письмо, пожалуйста, скорее и письмом и телеграммой. А то я буду себе заказывать воротнички No 41 – а раньше, когда я был спокойный и пухлый, я носил 43! И даже 44!!

Целую тебя, родное, милое и любимое Солнышко. Люблю тебя.

Твой (прости, что я тебе всучиваю такой устаревший товар)

Щен.

Париж. 6/XII-24 г.

Люби меня немножко, детик!

76

О. В. МАЯКОВСКОЙ

[Москва, 1924 г.]

Дорогая Оличка!

Прошу тебя очень – отпечатай отчет (аккуратно) в 4-х экземплярах и как-нибудь зашли или завези его ко мне сегодня же не позднее 7 ч. веч.

Целую.

Твой Вол.

77

В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ "ИЗВЕСТИЯ"

[Москва, 10 января 1925 г.]

Товарищ редактор!

В отрывке из поэмы "Ленин", напечатанном в октябрьском номере "Известий", я проглядел описку, сделанную машинисткою. Напечатано:

К векам коммуны

сияющий генерал.

Следует читать:

К векам коммуны

сияющий перевал.

Прошу поместить это письмо, во избежание повторения этой ошибки при перепечатании в провинциальных изданиях.

Вл. Маяковский.

78

УСТРОИТЕЛЯМ "СОВЕЩАНИЯ ЛЕВОГО ФРОНТА ИСКУССТВ"

[Москва, 17 января 1925 е.]

Заявление

устроителям так наз "совещания левого фронта искусств".

Внимательно прослушав и обдумав два бесцветных дня "совещания", должен заявить: никакого отношения ни к каким решениям и выводам из данного совещания не имею и иметь не хочу. Если б я мог хоть на минуту предполагать, что это крикливое совещание, собранное под серьезным лозунгом "объединение", будет подразумевать (в наиболее "деятельной" части) под обсуждением организационных вопросов – организацию сплетни и будет стараться подменить боевую теорию и практику Лефа чужаковской модернизованной надсоновщиной, разумеется, я б ни минуты не потратил на сидение в заседаниях.

Вл. Маяковский.

17/I-25 г.

79

Л. Ю. БРИК

[Москва, 25 мая 1925 г.]

К Кисе

1) Смотреть за Оськой по договору и пугать его ежедневно, чтоб сдавал все вовремя. Не верить ему.

2) Подобрать срочно карточку для полного собрания. Если нужно, увеличить мою карточку – я снимался на Тверской, не доходя Страстной площади, по правую руку от Столешникова, бывш. "Джон Буль".

3) Торопить сестру, Осю и всех с "Лефом".

4) Торопить со сказкой из "Прибой" (Софийка, Пассаж).

5) Получить по выходе сказки деньги по договору.