Солнце Солнц - Карл Шрёдер

Капитан Джон Сембри отдал честь адмиралу. Офицеры выстроились в шеренгу в воздушном пространстве позади него, пальцы их ног смотрели точно в одном направлении.

— Корабль готов, сэр, — доложил Сембри.

Чейсону хватило беглого взгляда, чтобы убедиться — все в полном порядке, экипаж вкалывает на совесть — или по крайней мере создает такое впечатление. Если все действительно готово, то большего и не требуется.

— Очень хорошо, капитан. Я буду на мостике. Продолжайте. — Он повернулся и быстро перебрался по канату под центрифугой в направлении носовой части.

На пути к мостику адмирал проверил свою каюту. Венеры там не было. Не было и ее багажа. Закипая от злости, он продолжил путь к цилиндрической кабине за передней батареей ракет. Штурман и рулевой встретили его вопросительным взглядом. Они еще не получили приказ, но уже готовились взять курс на Мавери. Он собирался удивить их.

Но, очевидно, все же не сейчас.

— Где она? — требовательно спросил он у младшего офицера. Тот вытянулся по стойке смирно, медленно поднимаясь вверх и в сторону от предписанного штатным расписанием поста.

— Сигнальщик передал, что она в пути, сэр!

— И когда это было?

— Пол… полчаса назад, сэр.

Адмирал отвернулся, чтобы офицер не увидел выражения его лица. Он искал, чем бы заняться — покритиковать швартовку, сложить карту, — когда штурман подал голос:

— Она здесь, сэр, — с некоторым облегчением сообщил он, подплывая к иллюминатору. Чейсон одним шагом преодолел разделявшие их пятнадцать футов, чтобы посмотреть в указанном направлении.

В двадцати ярдах от судна, подбоченясь, стояла в клетке погрузочной стрелы длинноволосая женщина с гордо вздернутым носом и густо подведенными бровями. На ней был до нелепости яркий комбинезон, излишне плотно облегавший ее во всех нужных (или, правильнее сказать, ненужных) местах. Беспокойные пальцы выдавали волнение, но лицо было напряженным и сосредоточенным. Подчиняясь ее указаниям, несколько матросов проталкивали через узкий выход клетки небольшую горку корзин и чемоданов.

Чейсон надеялся увидеть вовсе не Одри Махаллан, поскольку полагал, что этот пассажир уже находится на борту.

Забывшись, он неодобрительно нахмурился, как будто она могла увидеть его через залитый солнцем корпус.

— Этот… костюм… не годится, — пробурчал адмирал едва слышно.

— Две женщины на борту, сэр, — сдержанно заметил штурман. — Это…

— Вовсе не беспрецедентно, — мягко закончил Чейсон. — На кораблях Вирги, Барготт, существует давняя традиция в отношении женщин-офицеров. В том числе в просвещенном княжестве нашего почтенного Кормчего.

— Никак нет, сэр… то есть, так точно, сэр.

— Пригласите оружейного мастера в штурманскую рубку, когда она поднимется на борт. Я встречу ее там. — Обделив прочих своим вниманием, Чейсон покинул мостик.

Расположенная за мостиком штурманская рубка традиционно считалась святая святых командира корабля. Никому не позволено было вторгаться туда, кроме старших офицеров и самого Чейсона — никому, за исключением одной личности, каковую он и обнаружил, войдя в похожую на барабан каюту. Гридд, штурман Чейсона, был неправдоподобно стар и скрючен настолько, что не мог разогнуться даже в невесомости. Когда Чейсон вошел, он пытался вытащить крошечную рубиновую скрепку из гнездышка на изгибе двух тончайших волосков главной карты.

— А, адмирал, — протянул он, не оглянувшись, — интересную задачку вы мне на сей раз подбросили.

Вся раздражительность мгновенно испарилась, как бывало всегда в обществе Гридда.

— Вы сгорели бы от стыда, если бы ушли на покой, не оказав нам помощи в этом деле.

— Я уже прокладывал курс через зиму, — прохрипел Гридд и улыбнулся, заметив удивление на лице Чейсона. — Тридцать пять лет назад, — продолжал штурман. Он переключил внимание на большую стеклянную коробку с трехмерной решеткой из тончайших, почти невидимых белокурых прядей некой молодой особы, локоны которой отвечали предъявляемым Гриддом высоким стандартам. К этим прядям крепились десятки драгоценных камней: одиночный сапфир обозначал маленький город, пара сапфиров — большой город и так далее. Коробка казалась сверкающей галактикой: сапфиры, рубины, изумруды, топазы и черный янтарь, бледный кварц и перидот. В самом центре карты находился большой алмаз, который обозначал солнце Слипстрима. Сейчас Гридд как раз регулировал положение рубина согласно последней полученной посредством семафора информации.

— Ну же, не томите, — сказал Чейсон, скрестив руки и улыбаясь. — Что произошло тридцать пять лет назад?

Гридд фыркнул.

— Да ведь целая нация чуть не ушла в зиму! Чему вас только учат в этой академии? Я еще помню день, когда этот ящик был наполовину пуст! — Несмотря на горячность тона, движения его оставались абсолютно точными: пальцы уверенно захватили крошечный рубин между парой волосков и переместили его чуть-чуть влево. — Вот так. Думаю, в ближайшие пару дней вам этого хватит.

Чейсон склонился над штурманским столом, чтобы рассмотреть трехмерное изображение окружающего Раш на сто миль пространства.

— А наш курс?

— Не подгоняйте меня. — Гридд осторожно вытащил проводки и закрыл коробку. — Видите, будь это одна из новых гелиевых карт, то все бы уже сместилось! Нельзя допустить, чтобы они там разрешили переход на гелиевые карты. Это будет катастрофа, сэр.

— Знаю, Гридд, вы уже говорили мне об этом тысячу раз. — Штурман подплыл к стене и закрыл металлическим щитом иллюминатор. Теперь комната освещалась только светом газового фонаря. Чейсон выкрутил маленький фитиль, без чего лампа погасла бы через несколько секунд от недостатка кислорода, и протянул его Гридду. Штурман закрыл маленькую дверцу лампы, и теперь свет поступал только через крошечную пипетку. Он осторожно поставил этот миниатюрный светильник на прикрепленный к столу гибкий держатель и направил луч на карту.

Теперь была освещена лишь узкая дорожка из драгоценных камней, и в самом конце ее мерцал большой алмаз.

— Промежуточный пункт маршрута, Арджента, обозначен двойным рубином. — Два мерцающих красных огонька были единственным городом на освещенной дорожке. Луч обозначал курс, проложенный для экспедиционных сил, и, глядя на карту, Чейсон видел, что они пройдут в стороне от большинства населенных пунктов.

— Хорошо… — В дверь постучали, и он обернулся. — Войдите!

Поток хлынувшего солнечного света смыл иллюзию парения над миниатюрным миром. В дверном проеме возник гибкий силуэт Обри Махаллан.

— Пожалуй, все, и спасибо, Гридд, — сказал Чейсон. — Входите, оружейник.

Пока небольшая компания Венеры Фаннинг прокладывала путь в лабиринте доков, Хайден с возрастающим страхом присматривался к пункту их назначения. Над ним, под ним и вообще повсюду висели крейсеры Слипстрима с развевающимися флагами. Это были те самые корабли, которые вторглись и завоевали Эйри. Он поймал себя на том, что пытается найти на ближайшем крейсере что-то вроде шрама, отметины, хотя судно, в которое он врезался шесть лет назад, сгорело у него на глазах. Он бы не удивился, если бы оно возникло здесь целым и невредимым, злобным призраком. Действительно, группа раздутых цилиндров, затенявших проход, больше подошла бы кошмару, чем реальности. Вот куда бы его никогда не занесло по доброй воле.

— Я, конечно, буду скучать по нашим пятничным вечеринкам, — говорила Венера знакомым, пришедшим ее проводить. — Странно. Почему так тихо?

И действительно, толпа, налегшая на сетку безопасности вокруг морской базы, наблюдала за происходящим почти молча. Хайден точно знал причину, но в присутствии госпожи ему надлежало держать язык за зубами. Люди собрались наблюдать за отправлением флотилии. Они хотели зрелища, убедительного подтверждения решительных действий Кормчего в ответ на возмутительное нападение прошлой ночью на город. Зрители прибывали сюда весь день, образуя похожую на изогнутую полураковину стену, пеструю мозаику, в которой каждый человек был отдельной плиткой, и вся эта масса постепенно загораживала задний план вращающихся городов Раша. Заведенная, возмущенная толпа периодически взрывалась лозунгами и песнями, над ней беспрерывно передавались туда-сюда бутерброды, напитки и дети. Байки и свернутые крылья, корзины и плетеные сферы размером с человека, в которых продавцы торговали едой и сувенирами, создавали своего рода фон позади колышущейся живой массы.

Флот должен был отбыть час назад. Солнце уже закрывалось, свет его редел и приобретал красноватый оттенок. Доки в этом свете походили на выставку чередующихся фотографий, сделанных с разной выдержкой и цветовыми фильтрами — от сепии до красно-сливового и черно-белого. Солнце закрывалось, в воздухе веяло прохладой. Большинство оделись легко и теперь жаловались.