Гилморн - Tiamat

Это были слуги Норта — он узнал их еще до того, как дверь открылась, по шуму движений. В отсутствие Норта они часто заходили в комнату — зажигали свечи, накрывали на стол, передавали приказания хозяина, и Гилморн привык не обращать на них внимания. Молчаливые, вышколенные, неотличимые друг от друга, они появлялись и исчезали, как тени.

Он бросил свое занятие и сел в кресло, схватив первую попавшуюся книжку. Света не было, но он же был эльфом и мог читать даже в темноте, так что это не должно было вызвать подозрений.

Через распахнутую дверь свет из коридора упал на пол. Один остался стоять за дверями, второй вошел и обратился к Гилморну:

— Господин велел отвести тебя вниз. Пожалуйста, следуй за нами.

Положив книгу, эльф поднялся, чувствуя смутное беспокойство. Слуги не выглядели равнодушно-безразличными, как всегда. Как будто они были чем-то взволнованы, но пытались это скрыть.

— Что случилось? — спросил он. — Что там происходит?

— Не велено говорить.

Гилморн пожал плечами и пошел к двери. Проходя мимо второго слуги, он вздрогнул, ощутив его нервозность. Все шло не так, как обычно. Неужели положение настолько серьезное? Но тогда бы они чувствовали страх, а не эту странную неуверенность. Почему они нервничают, если выполняют приказание своего господина? Молниеносная догадка озарила Гилморна.

— Вы лжете! Я никуда с вами не… — успел выкрикнуть он, прежде чем сзади на него обрушилось что-то тяжелое, и все покрыл непроглядный мрак.

Когда он пришел в себя, его куда-то несли, перекинув через плечо. Гудящая голова болталась в нескольких футах от пола. Он смотрел на ступеньки. Его несли по лестнице вниз. Звуки боя становились ближе. Затылок ныл, крепко его приложили, похоже, рукояткой кинжала. Перед глазами все плыло. Он вяло попробовал вырваться, его встряхнули грубо:

— Не рыпайся!

Он решил поберечь силы и отложить сопротивление хотя бы до тех пор, как пройдет звон в ушах и головокружение, которые мешали даже соображать, не то что двигаться. Его притащили в какую-то комнатушку, сбросили на пол. Когда он сел, потирая рукой затылок, то заметил, что один из людей подпирает двери колченогим столом. Он поднял голову и взглянул второму в лицо. И сразу все понял. Взгляд человека был настолько красноречивым, что Гилморн оцепенел, чувствуя липкие пальцы страха, заползающие ему в душу. Намерения обоих слуг в отношении его были самыми подлыми.

Он попытался подняться, однако ноги еще плохо его слушались, и голова кружилась. Он снова сел, глядя на них снизу вверх, стараясь, чтобы страх не проявился на его лице и не спровоцировал их на решительные действия.

— Что вам нужно? — спросил он ледяным тоном. — Мой господин узнает об этом, и вы будете наказаны.

Одинаковые похабные ухмылки появились на их лицах.

— Не, ну ты глянь, он нам угрожает, — протянул один насмешливо. — Жаловаться будешь, детка?

— Я расскажу обо всем Норту, — с угрозой сказал Гилморн и снова попытался встать.

Его сбили с ног. Один прижал к полу его ноги, второй сжал его тонкие запястья. Гилморн дернулся, безуспешно пытаясь освободиться, с удивлением переводя глаза с одного слуги на другого, все еще не в силах поверить, что они пошли против воли Норта.

— Что вы собираетесь делать? — вырвалось у него.

Человек развел его ноги и подтащил его к себе. Второй в это время крепко держал его за руки.

— Собираемся хорошенько тебя оттрахать, подстилка! — и человек больно стиснул его рукой между ног.

Гилморн пытался не потерять самообладания перед лицом надвигающегося на него ужаса. Собрав все силы, он заставил себя лежать смирно. Только не сопротивляться, не дразнить их! Сейчас они еще в нерешительности, еще могут внять голосу рассудка…

— Не сходите с ума. Вы не должны этого делать. Вам нельзя ко мне прикасаться. Норт вас убьет. Если вы сейчас меня отпустите, я обещаю, что ничего ему не расскажу.

— Ты и так ничего ему не расскажешь, — человек наклонился ниже, продолжая тискать гениталии эльфа через тонкую ткань штанов. — Когда мы закончим с тобой, ты уже никому ничего не расскажешь.

Он заметно возбуждался, накручивал себя словами и прикосновениями, наслаждаясь одним предвкушением того, что они собирались сделать. Неужели уже слишком поздно, неужели их уже не остановишь?

— Вам не удастся это скрыть. Вас поставили меня охранять. Если вы меня убьете, труп все равно найдут, и что вы скажете Норту? Он спросит с вас так строго, что вы пожалеете о том, что сделали. И не один раз.

— Конечно. Если тебя найдут. Только вот колодцы здесь глубокие. А мы скажем, что ваши напали на башню, и ты дал деру, пока мы дрались.

Гилморн похолодел. Ведь тогда… Голос Норта снова зазвучал в его ушах: «Если ты будешь пытаться сбежать или покончить с собой, десять твоих сородичей умрут!» Эру милосердный, эти подонки натешатся с ним, убьют и сбросят труп в колодец, а Норта убедят, что он сбежал, и тогда он устроит резню! Эру, нет…

— Не делайте этого! — голос его стал умоляющим. Он не стал бы унижаться ради себя, но ради эльдар, ради несчастных мордорских пленников… — Пожалуйста, не убивайте меня! Обещаю, я все сделаю, что вы хотите, я не буду сопротивляться! Я ничего не расскажу Норту, я могу поклясться, только не убивайте!

Они обменялись быстрыми заговорщическими взглядами. Тот, который тискал Гилморна, изобразил на лице работу мысли и как бы с неохотой сказал:

— Ну, если ты будешь послушным, если действительно будешь делать все, тогда мы, может быть, тебя и пощадим…

Эльф понял, что тот лжет, и в нем всколыхнулось темное всепоглощающее отчаяние. Терять ему было уже нечего. Гилморн напряг мышцы и внезапно резко рванулся, выдрав руки из цепкой хватки одного человека и ударив по лицу второго. Боль в руке была невыносима, руки его были слишком нежны для кулачного боя, но сейчас другого выхода не было. Они ненадолго выпустили его, ошеломленные, и он попытался вскочить на ноги, но пальцы обвились вокруг его лодыжки и опрокинули его обратно на пол. Один навалился на него всем телом, придавив к полу, второй поймал его руки и снова сжал их. Первый принялся стаскивать с него штаны, бормоча сквозь зубы:

— Сволочь, дрянь эльфийская, подстилка, ты еще вздумал сопротивляться? Сейчас я тебя… Я тебе засажу так, что мало не покажется, я тебе вставлю по самые яйца, будешь визжать, как поросенок!

Гилморн яростно извивался и пинался, так что тот никак не мог раздеть его. Наконец он сумел так заехать человеку коленом под ребро, что тот отпрянул, вскрикнув:

— Ах ты сука! — и ударил Гилморна наотмашь по лицу.

Потом еще раз. И еще. Перед глазами эльфа как будто засверкал фейерверк, тело его мигом обмякло.

— Ну-ка подними его.

Гилморна подняли на ноги, заломив руки назад. Человек несколько раз ударил его в живот, так что эльф согнулся, раскрывая рот в беззвучном крике.

— Будешь еще рыпаться, сука?

Руки рванули на нем тунику, начали гладить и лапать обнажившуюся грудь, живот.

— Ну давай уже, не тяни, вставь ему!

— Погоди, когда еще будет случай потискать эльфа. Времени у нас навалом, успеем поразвлечься. Я хочу, чтобы он все до конца прочувствовал, как мы его будем пользовать.

Человек притянул к себе его голову и принялся терзать его рот своим. Не имея возможности отвернуть лицо и задыхаясь от отвращения, Гилморн укусил его за губу. Тот вскрикнул и отшатнулся, поднес руку ко рту, посмотрел на кровь, не веря своим глазам.

— Тварь! — снова удар в лицо. — Под хозяина ложишься, а под меня не хочешь, недотрога какая выискалась. Ну сейчас ты у меня получишь…

На эльфа посыпались удары. Глаза его заволоклись пеленой, мир вокруг закружился, и он сполз на пол, когда его выпустили. Он прижался щекой к холодным плитам пола и закрыл глаза.

Ужас леденил ему кровь. Он не испытывал такого ужаса и отвращения даже тогда, когда Норт брал его силой. Тогда были ярость, отчаяние, стыд, унижение — все это заставляло его кровь волноваться и тело гореть, пусть и не в огне желания. Теперь же он чувствовал противную холодную пустоту внутри при мысли, что эти руки сейчас сорвут с него одежду, похотливо влезут во все тайники его тела. Потом его будут насиловать по очереди… вряд ли это будет так же больно, как в первый раз с Нортом, потому что он уже не такой тугой и тесный, как тогда, уже не девственник — ему хотелось горько засмеяться от этой мысли. Зачем он сопротивляется? Можно подумать, раньше с ним этого не делали… Мог бы покориться, и все прошло бы быстрее, легче, без лишней боли… Но тело бунтовало, содрогаясь от омерзения. Он так привык, что его берут со страстью, с искренним желанием, что Норту не наплевать на его удовольствие, что он ласкает его умело и неутомимо… Для Норта он был желанной добычей, бесценным призом. А для этих он просто вещь, которой можно попользоваться и выбросить, удовлетворив минутную прихоть… Как противно, Эру милосердный! Он бы просил о том, чтобы все это поскорее закончилось, но когда они вдоволь развлекутся, они его убьют… А он не хотел умирать. Уже давно не хотел.