Комиссар госбезопасности - Юрий Семенов

— Ах вот в чем дело, — догадался Михеев. — Шпалы в петлицах не позволяют изучать обязанности бойца, тонкости тактики взвода и роты, масштаб мелковат. Нам, значит, подавай посолиднее: полк, дивизию!

— Тут я оплошал, — честно признался Плесцов. — Преподаватель, видимо, так и решил, как вы сказали. А я не стал возражать.

— Передайте мои слова про то, что чекистам не помешает и первая часть устава, не всем приходилось командовать взводом и ротой.

— Хорошо, я поправлю положение.

— Запланируйте и мою лекцию «Оборонительные сооружения». Меня ведь после академии рекомендовали начальником инженерной службы дивизии, — уважительно к должности сообщил Михеев и задумчиво, словно для самого себя, заключил: — Я ничего не забыл.

Потом он неожиданно спросил Плесцова:

— Где должен находиться оперработник во время наступления, допустим, обслуживаемого им полка?

— Он должен, по возможности, способствовать успешному решению боевой задачи.

— А конкретнее?

— Его место и возле командира полка, в штабе, и в передовых подразделениях, и, конечно, там, где случилась заминка.

— Как же ему успеть и там и сям?

Плесцов не задумывался:

— Он должен везде поспевать, на то он и зовется оперативным работником.

— А в оборонительных порядках?

— Прежде там, где труднее всего, — с нажимом сказал Иван Михайлович, и глаза его сверкнули — вспомнился неравный бой у Хасана.

Но Михеева интересовал уже другой, щекотливый, как ему думалось, вопрос:

— Ну а при вынужденном отступлении?

Склонив голову, Плесцов с хитринкой в глазах усмехнулся:

— Мы этого не проходили. Да и нет у особистов такого устава, как Боевой устав пехоты. А вообще-то подобное руководство нужно бы. Боевой устав чекиста! А сокращенно — БУЧ, — поморщился Плесцов. — Не очень звучно выходит. Тогда вернее будет создать боевое руководство для чекиста. Вот там бы я и записал: «При прорыве обороны противником и вынужденном отходе оперработник обязан предотвратить панику, бегство, разброд. Он имеет право лишь на организованный отход в боевых порядках. В любом случае он должен показывать личный пример стойкости и мужества».

Михеев с интересом слушал подчиненного, безоговорочно приняв его толковую и своевременную мысль о создании продуманного боевого руководства для армейских чекистов. Это руководство должно разъяснить особистам их роль и задачи в бою, четко определить права и обязанности.

А Плесцов завершил разговор словами:

— Армейский чекист в критический момент боя должен уметь заменить выбывшего из строя командира, не говоря уже о политруке.

После Плесцова Михеев заглянул к старшему лейтенанту госбезопасности Петрову. Тот вскочил из-за стола, едва не уронив стул.

— Добрый вечер! Вы что так резво? Нервишки? — улыбнулся Михеев и повел носом: — А накурено-то…

— Неожиданно вы появились как-то, — потянулся открыть форточку низкорослый Петров, а Михеев покосился на розовую, с двумя тугими складками, мощную шею бывшего танкиста. А тот уточнил: — Нервишки пока в порядке.

— Ой ли? Какой-то вы взъерошенный… — укоризненно произнес Михеев, садясь к столу.

Он заметил усталую серость лица сотрудника и тайную грусть в глазах. Анатолий Николаевич слышал о неполадках в семье Петрова, даже взял себе на заметку при случае поговорить с ним, но подходящего момента все не возникало. Странно ему было видеть сумрачный и какой-то хворый вид этого обычно бойкого, задорного чекиста. При встрече с ним сотрудники иногда шутливо и вместе с тем уважительно обращались: «Ну как, порядок в танковых войсках?» В ответ раздавалось неизменное: «Броня крепка!» Но недавно Петров явно стал сдавать.

— Ну что там у вас с этим Файфилевичем? — спросил Михеев о разыскиваемом агенте абвера, у которого не было точно установленного отчества. Было известно, что Криницкий Ян Файфилевич или Фийфилевич, в возрасте около тридцати лет, уроженец Харькова, закончил разведшколу абвера и в феврале заброшен на Украину. Старший брат Яна Криницкого служит в Красной Армии, майор. Это все, что показал на него другой агент, однокурсник по разведшколе, заброшенный в Белоруссию и разоблаченный советской контрразведкой. Петров разыскал майора Криницкого Густава Файфилевича в Приволжском военном округе. Есть ли у него брат Ян — предстояло выяснить.

Петров достал маленькую с уголком фотографию, протянул Михееву:

— Вот он, Ян Файфилевич Криницкий. Живет в Днепропетровске. Установить не стоило хлопот. Его брат, майор, недавно приезжал на похороны матери.

— Частенько все завершенное кажется простым и быстрым… — заметил Михеев, возвращая фотографию. — Неприятная физиономия. Посылайте на опознание. Думаю, что тот, кого мы ищем. Редкое отчество, ни разу не слышал такого. Вы молодцом, товарищ Петров!

— Послал уже увеличенный снимок, — польщенный похвалой, сообщил старший лейтенант.

— Ну а почему в Приволжском округе наши бдительные коллеги не занялись розыском Криницкого? Его брат — майор у них служит, за ниточку-то им спервоначала следовало ухватиться.

— Не успели, сменился у них уполномоченный, — попытался выгородить коллег Петров.

— Слабо, наверно, работа поставлена, вот в чем секрет. Надо поинтересоваться, как в других особых отделах с этим обстоит, — больше для себя, чем для собеседника, сделал вывод Михеев, не отводя глаз от лица Петрова, и неожиданно для того участливо поинтересовался: — Что-нибудь случилось? У вас нездоровый вид.

Петров подтянулся, его мощная шея напряглась; он настороженно посмотрел в ожидающие глаза начальника управления, но уловил в них сочувствие и желание помочь.

— Не выспался сегодня… — начал было издалека, но, не умея скрытничать, ответил напрямую: — С женой у меня неладно. Сначала обижалась на то, что меня постоянно нет дома, говорила, у всех мужья как мужья, а ты спать только приходишь. Потом и вовсе другую методу избрала, — махнул он рукой.

— Какую же?

— Позже меня домой приходить стала. Разодетая, навеселе, довольная… То у подруги, говорит, засиделась, то в театре… Прошлой ночью пришла почти в два часа. Говорит, меня ходила встречать. Сама расфуфыренная, и винцом от нее попахивает.

— А что вообще-то она хочет?.. Сколько вы с ней живете?

— Седьмой год. Она, по-моему, сама не знает, чего хочет. Я ей все объяснил, когда поженились, Поначалу жалела — много работаю. Теперь словно взбеленилась… Стыдно признаться, вчера сам себе стирал, — разоткровенничался Петров, нервно поводя плечами. — Я потому ничего и не хочу скрывать, все равно открыться предстоит. Разведусь я с ней. Так и сказал ей нынче. До утра объяснялись.