Маруся и близнецы (СИ) - Хаан Ашира

Сама виновата, надо было следить за имуществом.

Так что она просто попросит их починить «мини», если они в силах это сделать. Если нет — вызовет такси от охраны поселка и все равно завтра вернется домой.

А в следующий раз будет точно выяснять, не приехали ли они на каникулы. Сейчас же просто получит удовольствие от жизни. Надо будет еще вечером в сауну сходить и ягод набрать домой — и вся деревенская программа, считай, выполнена.

Маруся наелась земляники от души и даже набрала половинку корзинки ягод, чтобы угостить близнецов, настолько она успокоилась.

Ну, конечно, не без удовольствия думая, как они ее ищут на знакомых полянках — и не находят! Потому что это местечко она никому не показывала, это был ее секрет.

Солнце припекало, от съеденных ягод слюна сделалась вязкой и захотелось пить, поэтому Маруся решила, что пора возвращаться.

Столкнуться с Макаром и Никитой по пути обратно не хотелось бы, но еще больше не хотелось вновь сражаться с комарами, поэтому назад она решила идти другой дорогой.

Прикинув примерное направление, Маруся двинулась по лесу в сторону деревни. Где-то по пути должна была встретиться грунтовка, останется только на нее свернуть — и дальше уже легко.

Чтобы не потеряться, она ориентировалась на просеку, идущую по правую руку от нее.

Беда была в том, что все тропинки в лесу выглядели как-то неуверенно — и то и дело заводили ее то в колючие кусты, то в завалы сухих ветвей, то в болотце — и там пропадали. Приходилось выбираться обратно по кочкам, искать просеку и снова топать в нужную сторону.

Устав скакать в босоножках по крапиве, Маруся наконец сдалась и пересмотрела маршрут — пойдет по просеке. Там должна быть колея от грузовиков, это лучше тропинок.

Колея действительно была.

Но, к сожалению, еще на просеке были слепни, осы, шершни и злое солнце которое радостно принялось напекать непокрытую голову.

К тому же колею оставили серьезные грузовики с колесами высотой чуть ли не с саму Марусю, поэтому дорога была совсем не для хрупких девушек. Продавленные канавки были полузатоплены, а подсохшая сверху грязь крошилась, когда на нее наступали.

Идти стало сложнее, и Маруся вся извелась и изругалась.

В какой-то момент она была готова даже сдаться и вернуться к земляничным полянам, чтобы встретиться с комарами и братьями, но не была уверена, что назад ближе, чем вперед.

Ноги были исцарапаны, слепень укусил прям между лопаток, нос уже начал чесаться и облезать. Болели и мышцы от бесконечных упражнений — прыгать вверх-вниз по колее оказалось нагрузкой покруче степ-тренировок.

Она уже чуть не плакала, но плакать было нельзя — воды и так было мало. Во рту пересохло и глаза казались затянуты мутной переной.

— Да чтоб вас! Не мог папа на нормальной женщине жениться! — бормотала она, штурмуя очередную глинистую горку. — Или вообще не разводиться? Или пусть Лана отдала бы своих спиногрызов в кадетскую школу. Или отправила в Мурманск какой-нибудь! Все они виноваты!

Горсть ягод вместо глотка воды только усугубила жажду.

Устав донельзя, Маруся присела на сухую кочку, покрытую травой, и с тоской посмотрела в небо. Там не виднелось ни одной тучки.

— Что за лето такое идеальное, а? Когда надо — ни капли дождя, — продолжала она ругаться на все подряд.

Выражаться нецензурно Маруся не любила, но не первый час шараханья по этому лесу довел ее до ручки, и она на ходу сочиняла изысканные матерные конструкции, демонстрируя их подлетающим шершням. Шершни пугались и удалялись.

Ныли мышцы, чесались укусы и царапки, пить хотелось совсем нестерпимо, и Маруся огляделась в какой-то наивной надежде… найти что? Яблоню с дикими яблоками? Родник? Забытую кем-то бутылку с водой?

Вместо этого столкнулась с немигающим взглядом змеи, свернувшейся совсем рядом на такой же солнечной песчаной кочке. Она с интересом смотрела на Марусю — ну и что ты будешь делать?

Ту сдуло с кочки мгновенно.

И еще метров двести она неслась, обуреваемая каким-то иррациональным смертным ужасом. Оскальзываясь, погружаясь по середину голени в глину — но тут же выдиралась и бежала дальше, словно эта змея могла ее догнать и ужалить.

Корзинка с земляникой осталась где-то там, рядом с солнечной кочкой, а Маруся споткнулась раз, другой, упала, оцарапав коленку о камень и… просто села в грязь, разом потеряв силы.

— Оказывается, я боюсь змей, — сообщила она безоблачному небу пересохшими губами. — Сюрприз!

Перед глазами все мутилось — кажется, она поймала еще и солнечный удар.

Слабость была такая, что Маруся не была уверена, что сможет подняться, когда приступ отчаяния пройдет. Придется сидеть тут до осени, пока не пойдут дожди.

— Нагулялась?

Она с трудом подняла голову, заслонив глаза козырьком из ладони. Против солнца видна была только высоченная темная фигура. Рядом появилась вторая такая же фигура. С ее корзинкой в руках.

Первая фигура наклонилась, и мускулистые загорелые руки подхватили Марусю под колени и подмышки. Она обвила руками крепкую шею, уткнувшись в нее и по каким-то одной ей известным признакам опознала Макара.

— Идем домой, — сказал он. — Дурочка.

Почему-то было даже не обидно.

16

Маруся долго-долго пила ледяную воду из родника. Набирала ее в горсть, окунала лицо и выливала на грудь, не в силах прекратить наслаждаться прохладой.

У близнецов, как оказалось, тоже были свои тайные местечки в лесу. Одно из них — поляна с вырытой под корнями старой ели землянкой, прикрытой ярким мхом. Там же бил небольшой родничок, вода в котором была вкуснее всего на свете, что пробовала Маруся за свою жизнь. Отрываться от него было страшновато — вдруг больше не дадут напиться?

Но надо было взять себя в руки.

— Сама пойду, — Маруся оттолкнула Макара, когда тот попытался поднять ее, чтобы отправиться наконец домой.

Он тяжело вздохнул и движением головы позвал ее за собой по узкой тропинке. Однако стоило ей пошатнуться, неловко запнувшись о корень, как идущий позади Никита, не слушая возражений, вновь подхватил ее на руки.

Если честно, ей понравилось.

Она обвила руками его шею и только виновато пробормотала:

— Давай я сама пойду. Тебе же тяжело.

— Вообще нет. Так даже быстрее, — хмыкнул он.

И вправду — добрались минут за десять быстрым шагом длинноногих двадцатилетних крепких парней. Сама Маруся ковыляла бы дольше.

Не слушая возражений, от калитки Никита сразу донес ее до бани и опустил на топчан в комнате отдыха. Макар тут же достал аптечку из шкафа.

Первым делом он размазал по ее плечам блаженно прохладный гель с алоэ. Осторожно погладил большими ладонями:

— Болит?

— Вроде, нет… — неуверенно отозвалась Маруся, прислушавшись к ощущениям.

На удивление у нее покраснел только нос, да чуть горела кожа на лице, зато плечи пахли солнцем и немного соснами. Словно она сроднилась с этим лесом, пока рассказывала ему все матерные слова, что знала.

— Вы как корзинку нашли? Там же змея была! — вспомнив о ней, Маруся передернулась, вновь ощутив холод под кожей.

— Как змею мы нашли, ее интересует, а как ее саму — нет, — хмыкнул Никита.

Он успел ополоснуться в летнем душе и вошел в баню в одних шортах — и босиком.

Протянул ей маленькую стопку, заполненную желтоватой жидкостью.

— Что это?

— Пей, — сказал он. — Настойка на ста травах от местной ведьмы. От желудка, от бесплодия, от нервов, от импотенции, от головной боли, от страха, от бронхита, от чесотки, от стресса и черт знает еще от чего.

— Фу, не буду.

— Принести вискаря? У Германа что-нибудь должен быть.

— Не лезь в папины вещи! — мгновенно ощетинилась Маруся.

Взяла стопку, повертела в руках, понюхала — и выпила одним глотком.

Запах лесных трав оказался не противным, как она боялась, а ласковым, успокаивающим. И сразу чуть отпустила нервная дрожь.