Задолженность по аренде - Мэй Олдер

и сняла насадку для душа. Выгибая спину, я направляю мощную струю на свои отяжелевшие груди, затем ниже, на живот и ближе к тазу. Я вздыхаю, позволяя горячей воде облегчить боль. Моя рука спускается ниже, когда я опускаю ноги, чтобы вымыть промежность, и струя воды касается моего клитора.

Я задыхаюсь, когда мое естество напрягается, и, решив, что устрою своему мужу представление, в случае, если он смотрит, я ставлю ногу на выступающую скамеечку и намеренно двигаю запястьем взад-вперед, чтобы поиграть со своим клитором. В сочетании с чашкой чая, которую я планирую выпить, оргазм — это именно то, что нужно, чтобы снять спазмы и быстрее заснуть.

Закрыв глаза и представляя, что это мой муж играет со мной, я стону: — Ох, Блэйк, вот так.

Я поворачиваюсь, чтобы сесть на скамейку, подтягиваю колени и упираюсь ступнями в край, затем свободной рукой раздвигаю половые губки и направляю струю так, чтобы она билась прямо о мой клитор.

— Да, да, да, ты всегда знаешь, как доставить мне удовольствие.

Я вскрикиваю и роняю насадку для душа, когда раздается глухой стук о кафельный пол, а Блэйк зарывается лицом в мою киску и трется носом о клитор, в то время как его язык проникает глубоко внутрь меня. Крик прерывается стоном, когда мой муж притягивает мою попку ближе и засовывает скользкий палец в мою дырочку.

Должно быть, он смазал руку массажным маслом, которым любит натирать меня, когда ведет себя слишком грубо, что случается почти всегда. Он просто не может контролировать себя, когда дело доходит до того, чтобы трахнуть и наполнить меня своей спермой. Он объясняет это тем, что как только я оказываюсь в его руках, его низменные инстинкты заставляют его заявить на меня права, и он не может сдерживаться.

Я не против. На самом деле, я поощряю это, расхаживая по квартире в футболке без трусиков, притворяясь, что я самый неуклюжий человек в мире, чтобы иметь возможность наклоняться и показывать ему свою голую задницу всякий раз, когда что-то роняю. Он будет расхаживать по комнате, как дикий зверь, пока Ной не заснет, а затем грубо прижмет меня к краю дивана, столешницы или же кровати, прежде чем войти в меня.

Блэйк вводит второй палец в мою попку, и я хнычу, с трудом выговаривая слова, когда спрашиваю: — Когда ты вернулся домой? Встреча была отменена?

Он отстраняется, грубо трахая меня в задницу, добавляя третий палец, на его губах моя кровь. Он слизывает ее, издавая рычание, затем закрывает глаза и запрокидывает голову, словно наслаждается вкусом.

— Да, я отменил ее в тот момент, когда увидел, как ты вытаскиваешь тампон и дразнишь меня своей сочной киской. И, черт возьми, помчался домой, чтобы вымыть тебя своим языком, — говорит он с ухмылкой.

Я так и знала.

Знала, что он будет следить за мной словно ястреб, как только я скажу ему, что у меня начались месячные. Понятия не имею, почему он так одержим этим, ведь я знаю, что он желает, чтобы я вновь забеременела. Но я не буду жаловаться, по крайней мере, не тогда, когда он снова утыкается лицом в мою киску, чтобы съесть меня, словно страждущий в пустыне, и ускоряет темп, трахая мою задницу и доводя меня до умопомрачительного оргазма в течение нескольких коротких минут.

Как только я успокаиваюсь, Блэйк вытаскивает пальцы и проводит языком от одной дырочки до другой, как и обещал. Он поднимает меня, разворачивает нас так, чтобы оказаться на скамейке, а затем сажает меня к себе на колени и одним плавным движением наполняет мою киску своим членом.

— Черт, ты возбуждаешь меня так сильно, что хочется пить, милая мамочка, — говорит он, прежде чем обхватить мою правую грудь, усиливая давление, чтобы стимулировать выделение молока, и осушает ее, одновременно помогая мне подпрыгивать на его члене.

Когда он доводит меня до второго оргазма, то откидывает голову назад, прижимаясь к стене, и впивается кончиками пальцев в мои бедра, удерживая меня на несколько дюймов выше своих колен, чтобы он мог входить в меня жестко и быстро, пока не кончает с гортанным стоном.

Мы оба тяжело дышим, когда Блэйк обхватывает меня сзади за шею и притягивает к себе для поцелуя.

Я скорчила гримасу и подставила ему щеку.

Он хмурится.

— Ты не хочешь поцеловать своего мужчину после того, как он доставил тебе два — два! — оргазма?

— Я люблю тебя, грязный муженек, но нет. Никаких поцелуев, пока не почистишь зубы.

Я похлопываю его по плечу и осторожно слезаю с его члена, чтобы встать на дрожащие ноги и закончить мыться, так как он испачкал мою нижнюю половину.

Он не дает мне далеко уйти, обхватывая руками мою талию, которая все еще не оправилась после беременности.

— Пятьдесят долларов.

— Что?

— Пятьдесят долларов за поцелуй.

Может, мне и не нравится целовать его после того, как он целует меня в зад, но я получаю удовольствие от этой игры, хотя мне больше не нужны деньги. Теперь, когда мы женаты, все, что принадлежит ему, принадлежит и мне. Я встаю между его коленями и прижимаюсь к его груди, зависая в дюйме от его губ.

— Сто долларов.

Блэйк ухмыляется.

— Договорились.

Я даю ему то, что он хочет, и извиваюсь, когда чувствую, как его сперма стекает по моим бедрам. Еще один поцелуй в губы, и я пытаюсь отстраниться. Блэйк скользит руками по моей пояснице, пододвигаясь к самому краю скамьи и выпрямляясь. Он прижимает мой живот к себе все сильнее и сильнее, пока давление не становится слишком сильным, заставляя меня извиваться по совершенно новой причине.

Я кладу руки на его мускулистые плечи и вырываюсь из его объятий.

— Блэйк… Мне нужно…

— Я знаю, что тебе нужно, милая девочка. Двести долларов.

— Нет. Здесь я провожу черту.

— Пожалуйста, детка. Я знаю, что это нужно нам обоим, — напевает он, затем просовывает одну руку между нами и кладет ладонь мне на низ живота, усиливая давление.

Я съеживаюсь и скрещиваю ноги в лодыжках, сжимая бедра вместе. Я смирилась со многими вещами в Блэйке, а также его причудами, но то, чего он хочет, не входит в их число.

Я качаю головой и пытаюсь вырваться из его объятий.

— Триста.

— Нет, отпусти меня.

— Пятьсот пятьдесят долларов. Пожалуйста, детка. Будь хорошей девочкой и дай мне то, что я хочу.

Когда я скривила гримасу и прикусила губу, он сказал: — Семьсот долларов. Последнее предложение.

Я приподнимаю бровь, и он