Последняя загадка парфюмера - Евгения Грановская

– С удовольствием.

– Ну тогда айда в кофейню! Здесь недалеко.

3

Кофейня оказалась дешевой забегаловкой с грязными окнами и неистребимым запахом киевских котлет. Глеб и Лиза сидели за маленьким столиком, накрытым клетчатой клеенкой, и пили кофе. Вернее, кофе пил Глеб, а девушка сосала через трубочку земляничный коктейль из дешевого граненого стакана.

Красавицей в общепринятом смысле слова Лизу Фаворскую назвать было нельзя. Но она была чрезвычайно обаятельна. В ее лице было что-то незавершенное, казалось, в нем не хватает последней детали, штриха, словно Создатель в самый последний момент отложил кисть, предоставив девушке самой завершать работу. Но она с этим явно не торопилась. Бледная кожа, грустные глаза, голубоватые прожилки на висках, тонкие руки с необычно длинными пальцами. Облик ее настолько не сочетался с интерьером забегаловки, что Глеб не удержался и спросил:

– Вы всегда здесь обедаете?

Девушка оторвалась от соломинки, спокойно посмотрела на Корсака и ответила:

– Честно говоря, впервые. Давно хотела сюда зайти, но боялась одна.

– И что же вас сюда тянуло?

– Исследовательский интерес. Люблю бывать в странных местах.

Глеб понимающе кивнул.

– Представляю, как вы удивились, когда узнали про дядино завещание, – сказал он, отхлебнув кофе.

Лиза пожала острыми плечами:

– Не очень. А кому еще Виктор мог завещать свои миллионы? У него ведь нет детей. Со своей драгоценной женушкой он развелся несколько месяцев назад. Кстати, вы ее знаете?

– Немного.

– Она красивая. Настоящая femme fatal[3]. И наверняка стерва.

Глеб удивленно воззрился на девушку:

– Почему вы так думаете?

– Мама говорила, что Виктор вечно связывается со стервами. Впрочем, моя мама часто говорила глупости. – Лиза схватила губами ускользающую соломинку, но неожиданно выпустила ее и произнесла с мстительной насмешливостью в голосе: – Послушайте, а ведь эта femme fatal наверняка сейчас кусает себе локти. Угораздило же ее так рано развестись!

Девушка подождала, не ответит ли Глеб, и, поскольку он промолчал, заговорила снова:

– А у вас интересное лицо. Было бы прикольно написать ваш портрет. С голым торсом.

– Я видел ваши работы. Не думаю, чтобы мне это понравилось, – сказал Глеб.

Девушка прищурила зеленые глаза и засмеялась:

– Не бойтесь, парниша, я работаю в разных манерах. В том числе и в реалистической. Уж как-нибудь намалюю ваш великолепный волевой подбородок. Ну и то, что пониже, естественно.

Глеб изобразил улыбку. Потом стер ее с лица и спросил:

– Давно рисуете?

– Не очень. Несколько лет назад мы с мамой приехали на два дня в Москву и остановились у Виктора. Он к тому времени только начинал заниматься коллекционированием. Все два дня я таращилась на картины. А потом решила, что когда-нибудь научусь рисовать так же.

– И здорово в этом преуспели, – заметил Корсак.

Лиза поглядела на него исподлобья:

– Издеваетесь?

Глеб покачал головой:

– Нисколько. В вас виден талант.

– Разглядели-таки? Вы очень зоркий человек, гораздо зорче моих преподавателей. Не к столу будут помянуты.

Она вновь ухватила губами соломинку. А Глеб отхлебнул кофе и сказал:

– Не думал, что в наше время есть люди, которые вручную рисуют афиши.

– А я и сама не думала, пока объявление в газете не увидела. У нашего кинотеатра такая фишка. Типа все вживую. Ручная работа, и все такое.

Втянув очередную порцию коктейля, Лиза небрежно облизнула губы кончиком языка. Весьма эротично. Вообще, все, что делала эта девушка, выглядело здорово.

– Нравятся? – поинтересовалась Лиза, перехватив взгляд Корсака.

– Что? – не понял он.

– Мои губы. Разве вы не на них смотрели?

Корсак усмехнулся.

– У меня очень чувственные губы – все так говорят, – продолжила девушка таким тоном, словно говорила о чем-то само собой разумеющемся. – Мама говорила, что я бужу в мужчинах похоть. Она думала, что это оскорбление, но, по-моему, это здорово – будить в мужчинах похоть. Как вы считаете?

– Честно говоря, я над этим не думал.

– Зря. Это же природа – против нее не попрешь. Все мужчины – похотливые самцы. По-моему, чем похотливее, тем лучше.

– Почему?

Она пожала плечами:

– Люблю мужчин, которые не скрывают своих истинных намерений. Вот вы явно не такой. Вы себе на уме.

– Я вижу, вы очень уверены в собственной неотразимости, – сказал Глеб.

Девушка весело улыбнулась:

– Конечно. У меня множество поклонников. Среди них есть даже один известный банкир. И один француз – сотрудник визовой службы. С визой, которую он мне сделал, я могу кататься в Париж, когда захочу. Расскажите мне о Викторе, – неожиданно попросила Лиза.

Глеб поставил чашку на стол.

– Мы с ним вместе учились в университете, – сказал он.

– Ага. Значит, вы тоже изучали историю культуры? Вы, наверно, жутко умный. Ну как? Умный?

– Чудовищно, – ответил Глеб.

– Я так и знала. У вас взгляд умного человека, который всех вокруг считает дураками.

Глеб неопределенно пожал плечами и спросил, чтобы сменить тему разговора:

– Откуда вы приехали?

– Из Барнаула, – ответила девушка. – Полгода назад. Думала, что здесь легче найти работу. Ну там… сделать карьеру, и все такое.

– И как? Получается?

– Пока не очень. Но я уже знакома с несколькими галеристами. Двое из них сделали мне выгодные предложения, но я пока раздумываю.

– О чем?

– Ложиться с ними в постель или нет, – ответила Лиза, схватила губами соломинку и шумно втянула очередную порцию коктейля. На этот раз она не просто облизнула губы, а провела языком по губам медленно и плавно, с легкой усмешкой поглядывая на Корсака. – Я слышала, что многие женщины делают карьеру через постель, но мне кажется, что должны быть и другие способы. Вы, случайно, не знаете?

– Что? – не понял Корсак.

– Есть другие способы или нет?

– Должны быть.

– Вот и я так думаю, – кивнула Лиза. Затем внимательно посмотрела на журналиста и сказала: – А теперь колитесь – что вас ко мне привело? Ведь не о жизни потрепаться вы сюда пришли, правда?

– Правда, – кивнул Глеб. – Дело в том, что за пару часов до смерти вашего дяди я с ним беседовал. Дело было в ресторане «Ночная регата». Он попросил меня взять на хранение одну вещь. И эта вещь до сих пор у меня.

– Интересно, – проговорила Лиза. – А что за вещь?

– Картина фламандского художника ван Тильбоха. «Автопортрет со смертью».

Если девушка и удивилась, то ничем не выдала своего удивления. Лишь пожала плечами и сказала:

– Зачем ему это понадобилось? У него что, не было?

– Уверен, что была.