100 великих некрополей - Надежда Ионина

В книге пророка Иеремии сказано: «И вся долина трупов и пепла, и все поле до потока Кедрона, до угла конских ворот, к востоку, будет святынею Господа; не разрушится и не распадется вовеки». Иерусалимский некрополь в книге пророка делится на две части: долину мертвых и кладбище до Кедронского потока. Северный некрополь древнего Иерусалима занимал территорию большую, чем все остальные кладбища, вместе взятые. В нем и размещаются гробницы царей иудейских, являющиеся самыми замечательными памятниками этого некрополя.

У подножия скалы высечена арка, через которую вступают сначала первый (квадратный) двор, окруженный высеченными в природной скале стенами. В него сходят по ступеням широкой каменной лестницы, а против нее в противоположной стене двора высечена камера, в которой жил приставленный к гробам служитель. В южной стене вестибула в нише горел большой светильник, а цистерна была наполнена холодной водой для омовения после прикосновения к трупу. По каббалистическим преданиям, здесь ангел смерти омывал меч, поразивший умершего.

Второй (восточный) двор, тоже высеченный в скале, по площади своей был намного больше первого. В одном месте пол его был выложен тщательно подобранными плитами, под которыми находился спуск из восьми ступеней, приводящий к входу в гробницы. Входившие сюда в древние времена сначала оказывались в чистой пещерной галерее с каменным сводом и скамьями для отдыха. За ней находились входные двери, закругленные сверху, высотой около полутора метров. Двери царских гробниц так плотно прилегали к косякам, что, по свидетельствам очевидцев, с трудом можно было отличить, где кончается стена и начинается собственно дверь. Причем они были такими низкими, что внутрь подземелья можно было только вползать.

Первая камера царских гробниц представляла собой высокий просторный зал квадратной формы, предназначавшийся для носильщиков гробов. В нишах этого зала, высеченных в южной, западной и восточной стенах, ставились для освещения лампы. Вдоль стен были высечены скамьи для родственников и друзей покойного, которые здесь оплакивали умерших. Через западную дверь из этого зала попадали в другую камеру — тоже квадратную со сторонами около трех метров. В ней тоже были высечены скамьи — на одном уровне с порогом двери. Стены этой камеры (кроме западной) имели по три погребальных отделения — одно в центре и два поменьше по сторонам от него. Среднее отделение имело три ложа для саркофагов, поднятые высоко над полом. Боковые отделения служили одиночными ложами для отдельных саркофагов. В глубине каждого такого отделения — отверстие, которое ведет в небольшую камеру, предназначавшуюся для хранения царских сокровищ. Когда саркофаги стояли на своих местах, отверстия в сокровищницу были совершенно незаметны.

В настоящее время все гробницы иерусалимского некрополя открыты и пусты. Исчезли не только находившиеся там сокровища, но и саркофаги с прахом, хотя расхищение усыпальниц у всех народов считается величайшим святотатством. Правда, исследователям случается напасть и на нетронутые гробницы, но это бывает очень редко.

В центральном отделении северной стороны этой второй камеры есть спуск в нижнюю камеру гробницы, где на западной стороне, под полукруглой аркой, было высечено ложе для саркофага. В этом отделении французский археолог Сольси нашел два куска от разбитого саркофага, которые теперь находятся в Лувре. Судя по этим кускам и свидетельствам очевидцев, саркофаг был так велик, что его не могли бы внести в проход, ведущий в камеру. Поэтому он был высечен в готовой гробнице из находившегося тут же материала.

В царских гробницах есть еще и другие камеры и помещения, но все же их отделения не так разветвлены, чтобы их можно было назвать лабиринтом Сопоставить их можно разве что с александрийскими катакомбами, которые называются «банями Клеопатры», с крымскими пещерными храмами или с монументами в скале Вади-Муса. Однако последние во многом уступают тому впечатлению, которое паломники выносят после посещения царских гробниц Иерусалимского некрополя.

По свидетельству Иосифа Флавия, царские гробницы должны были иметь остатки какого-то особенного памятника, возведенного царем Иродом для искупления своей вины, так как в свое время он святотатственно ограбил их Когда Ирод вместе с несколькими приближенными вторгся в гробницы и стал забирать сокровища, из стены вдруг вышло пламя и опалило двух его провожатых. Испуганный царь бежал и для укрощения гнева Божьего построил над вестибулом гробниц монумент из белого камня.

Чтобы найти остатки этого монумента, Сольси в 1863 году расчистил верхнюю площадь над гробницами, и над местом вестибула действительно нашел искусственную площадку, а на ней остатки камней. Но так как монумент царя Ирода располагался над самым углублением большого открытого двора, то можно было ожидать, что при последующем разрушении монумента часть его будет сброшена вниз — во двор гробниц. И действительно, здесь были найдены остатки с орнаментом совершенно другого рисунка и стиля, чем орнамент царских гробниц, и большие камни, отличающиеся от материала, из которого были сделаны усыпальницы.

Независимо от монумента, Сольси расчистил часть первого восточного двора и открыл лестницу с большими площадками, высеченными в скале. Далее были расчищены ворота, соединявшие восточный двор с западным, и во время этих работ было найдено большое количество древних монет: древнееврейские монеты в одну четверть сикля, монеты времен Колония — римского прокуратора при императоре Августе, монеты Понтия Пилата — прокуратора при императоре Тиберии, несколько монет асмонейского типа с двумя рогами изобилия, монеты крестоносцев, а также более поздние турецкие и египетские пиастры.

Еще более интересные находки ожидали Сольси внутри самих гробниц. Так, при расчистке первой камеры первой гробницы были обнаружены урны с пеплом сожженных трупов (по обычаю римских погребений), банки, банки-слезники, остатки римского оружия, статуэтки тройной Гекаты и многое другое. Чуть в стороне лежали около десятка скелетов, сваленных в общую кучу, а между скелетами тоже было найдено много монет, причем они лежали кучками, видимо, находились в поясах одежд усопших. Все монеты соответствовали эпохе, предшествовавшей осаде Иерусалима императором Титом. Самая поздняя из них была чеканена римлянами во время самой осады.

Дальнейшая расчистка погребальных камер дала не менее богатые результаты. В кучах земли и сора были найдены так называемые алавастры для миро, которые древние евреи употребляли задолго до того, как они стали известны в евангельской истории. Особенно интересными оказались один флакон-алавастр ассирийского происхождения, а также драгоценные серьги круглой и продолговатой формы и кольца. Были найдены обломки ящиков, сделанных из мягкого известняка, с четырьмя ножками и с орнаментом Соломоновой печати. По своим размерам ящики эти были малы для саркофагов, поэтому ученые предположили, что они служили сундуками для сокровищ.

В одной из камер Сольси нашел такой огромный саркофаг, что он едва помещался на своем ложе. Углы его даже были чуть спилены, чтобы он мог войти под арку. На крышке этого саркофага были вырезаны два диска, а между ними располагались строки еврейской надписи. Отделка саркофага не отличалась тонкостью, как будто его делали на скорую руку в чрезвычайных обстоятельствах. Но по вскрытии в нем нашли очертания человеческого праха с приподнятой головой и сложенными на чреслах руками. При первом прикосновении к черепу усопшего вся фигура рассыпалась как мираж, и в саркофаге осталась лежать только тонкая полоса пыли. Присутствовавшие при этом арабы заметили Сольси, что саркофаг принадлежал женщине, потому что крышка его была плоской, а гроб мужчины должен был иметь круглую крышку.

После открытия царских гробниц сразу же возник вопрос: представители какой из царствовавших в Иерусалиме династий в них погребены? На этот вопрос есть несколько ответов, но наиболее распространенная к концу XIX века версия, основывавшаяся на свидетельстве Иосифа Флавия, относила принадлежность гробниц царице Елене Адиавенской, супруге царя Монбаза, и ее сыну Иазату. Однако эта фамилия в истории Иерусалима случайна и правила короткое время. К тому же для этого семейства царские гробницы были слишком велики. Кроме них, царскую гробницу в иерусалимском некрополе могла иметь только Гранта — сестра Иазата. А между тем по древним обычаям, устройство гробницы должно было рассчитываться по числу членов семейства. Строить лишнюю усыпальницу для несуществующего члена семьи значило раздражать ангела смерти, у которого каждое место для гробницы записано за определенным лицом. Поэтому усыпальница без имени считалась преступным обнажением земных недр, за которое отвечал народ, пользующийся этой землей. Что же касается других членов этой семьи, то они не имеют отношения к Иерусалиму и погребены, вероятнее всего, в Риме.