Бывший. Игра на поражение (СИ) - Лина Коваль

произношу несусветную глупость, от которой сама улыбаюсь.

— На помойке? — морщится Разин.

— Угу, — киваю.

— У Воскресенского два высших образования, — бормочет он, перелистывая пластиковые страницы. — А у этого бездаря-деревенщины, Колесникова, работающего с Артёмкой в связке и величающего себя «Оператором», за плечами курсы в Останкинской школе телевидения…

На секунду задумываюсь, чуть наклоняюсь и ослепительно улыбаюсь:

— Полагаю, при принятии решения победила наша харизма, Шур.

Разин не сдерживается. Громко хохочет, привлекая внимание посетителей придорожного кафе, куда мы заехали по дороге на городскую свалку.

Моя карьера пошла не в ту гору, — уныло замечаю про себя. — Вместо уютной студии и личной гримёрки — тонны не переработанных отходов.

Батюшка надо мной просто издевается. Пытается прогнуть. Умом всё понимаю, но всё равно рефлексирую.

— Мы могли отказаться, — замечаю, когда Разин замолкает.

— Нужда и голод погонят в холод, Вер.

Усмехаюсь. Шурик любит пословицы и знает, кажется, все.

Но он прав. Если отказаться — оба останемся без работы.

Краем глаза замечаю знакомую фигуру. Сердце совершает немыслимый кульбит, а рука тянется к волосам на инстинктах.

Не знаю почему…

При Макрисе всегда хочется быть причёсанной и… в лучшем виде.

— Добрый день, — здоровается он с нами, и снимает пальто черного цвета.

Недовольно осматриваю идеально выглаженные брюки, пиджак и белую рубашку под ним.

— Добрый-добрый, — Шурик с интересом поглядывает то на меня, то на грека.

Адриан не пытаясь быть вежливым, усаживается рядом со мной на низкий диванчик и выхватывает из моих рук меню.

— Вы знакомы? — спрашивает Разин, нахмуриваясь.

— Ага, — вздыхаю и поглядываю в окно. — Мой… дядюшка.

Адриан громко усмехается, а широкие плечи резко дёргаются.

— Дядюшка? — оператор неверяще смотрит.

Во время нашего полугодового романа мы с Шуриком ещё не работали вместе, поэтому вряд ли он в курсе.

— Ага, дядюшка, — легко произношу. — Из Греции.

— Из Греции… — повторяет Разин, изучая Макриса, словно музейный экспонат.

Кошусь на Адриана.

Он на мою шалость больше никак не реагирует, задевает взглядом подол юбки и снова становится серьёзным. Если б знала, какую именно участь приберёг для меня генеральный продюсер на сегодня, обязательно бы напялила джинсы.

Увы.

— Ты выбрала? — спрашивает Адриан, кивая на папку в своих руках.

— Ага.

— Официант, — кричит он и поднимает два пальца.

— Овощной салат с говядиной, пожалуйста, — вежливо прошу. — И чай имбирный с лимоном и мёдом.

— Борщ с черным хлебом, — произносит Макрис, убирая меню.

Закатываю глаза от банальности его выбора. Разин заказывает бизнес-ланч — первое, второе и компот, и мы остаемся втроём.

— Я думал, вы постоянно едите греческий салат, — выдаёт Шурик недоверчиво.

— Я ел его на завтрак, — отвечает Адриан невозмутимо и, закинув руку мне за спину, усаживается поудобнее.

Под взглядом зеленых глаз чувствую себя немного скованно, но мой оператор мастерски решает проблему нежелания общаться с бывшим.

— А чем отличаются маслины от оливок?

Опускаю голову, стараясь скрыть улыбку.

— Кроме цвета, конечно, — добавляет Шурик.

Кажется, он готовит новые вопросы.

Макрис тяжело вздыхает. Так, словно встретил беспросветную глупость на своём пути.

— Погугли, — отвечает Разину грубовато.

Резко поворачиваюсь и сканирую идеальные черты лица. От его близости душно становится.

— Шурик очень любознательный, — тихо произношу в защиту коллеги. — И… добрый.

Не обижай его, пожалуйста, — прошу глазами.

Адриан кивает и снова переключается на парня.

— Вы работаете вместе? — спрашивает у него.

— Да. Я оператор.

— Ясно.

Немного отодвигается, позволяя официанту поставить перед ним тарелку борща. Я же пододвигаю к себе салат и с извращённым удовольствием кошусь на количество блюд перед Разиным.

— Вера, — вскрикивает он. — Когда закончится твоя диета?

— Это не диета, — возмущаюсь.

— Пока толстый сохнет, худой сдохнет, — выговаривает Шурик.

Адриан устремляет на меня вопросительный взгляд.

— Даже не вникай, — бормочу.

Коллега же не унимается.

— Это всё твой психиатр. Он абьюзер, я так и знал.

— Олег здесь ни при чём, — мотаю головой, подцепляя на вилку лист салата.

— Психиатр? — усмехается Макрис, а потом… хохочет.

Зло смотрю на него и под столом пихаю его ногу коленкой. Разин тоже подхватывает. У них с моим Олегом взаимная антипатия, видимых причин которой нет. Так бывает.

— Что тут смешного? Хватит ржать, — гневно смотрю то на одного, то на другого.

Бесят. Обычная профессия. Очень даже нужная. Олег лечил мою лучшую подругу, Янку. На неё напал таксист, пытался изнасиловать. В клинике неврозов, куда Яну определил её отец, мы с Олегом и встретились.

— Ты знаешь, что они часто сами с отклонениями? — произносит Шурик. — Я даже видел такого, на медосмотре для военного билета. Вот точь-в-точь твой через пару лет.

— Почему? — нахмуриваюсь.

— Он матерился, стряхивал пепел на меня и цитировал Карла Маркса. Такой же неадекватный.

— Александр, — гаркаю взбешенно.

Он сразу унимается. Знает, что за полным именем, выскользнувшим из моего рта, будет реальная взбучка. Как тогда, когда он случайно удалил запись интервью с директором цирка.

На Адриана не смотрю. Понимаю, что бесполезно.

Клюю носом в тарелку и пытаюсь доесть салат.

— Плохой мужичок, да огородишко, — философски произносит Разин. — Оставлю вас ненадолго, — говорит поднимаясь.

Сжимаю вилку посильнее и пытаюсь сделать вид, что присутствие Макриса меня не беспокоит.

Тело кричит об обратном.

Всё-таки чтобы отпустить человека недостаточно не писать ему и не звонить… Важно ещё не вспоминать. У меня не получалось.

— Ты поговорила со своим психом? — спрашивает Адриан, отодвигая практически нетронутую тарелку.

— Пока нет, — признаю́сь. — Он психиатр, — поправляю.

Крепкая рука с силой ухватывается за мой локоть.

— В смысле, нет? Мы же договаривались.

— Олег на сутках, в клинике. Вечером приедет ко мне, и мы с ним поговорим.

— Во сколько он явится?

Уставляюсь на невозмутимое лицо и швыряю в него невидимые молнии. Одну за одной.

— В девять.

— Отлично, — произносит он сухо. — В десять заберу.

— Ты… — нервно дышу. — Издеваешься?

Отпихиваю его руку и нервно поправляю подол. Адриан рычит под нос какую-то русско-греческую тираду в мой адрес.

— Это ты издьеваиешься, — в его глазах зарождается нехороший блеск. — Мы договарьивальись.

— Дай мне время, — ударяю по столу кулаком. — Хватит командовать мной. Я тебе не девочка. Ясно?

Взвизгиваю, когда широкая ладонь стискивает моё бедро.

Проклятье.

— Ты рьеально счьитаешь, что мнье всьё это надо? — его скулы превращаются в камень.

Макрис поднимается с места и кивает вернувшемуся из туалета Шурику.

— Если тебе не надо, зачем привязался? — выкрикиваю, с яростью жестикулируя.

Посетители тактично делают вид, что ничего не слышат.

— Воу, воу, воу, — округляет глаза Шурик. — Вера, зачем так с дядей разговариваешь?

— Заткнись, — поворачиваемся к нему и цедим с Адрианом в голос.

Снова смотрим друг на друга в упор.

Я готова разнести его в пух и прах.

За прошлое и настоящее.