Альберт Шестернев - Павел Алешин

– В нем подкупала прежде всего удивительная доброта, бескорыстие и человеческая надежность, – вспоминал Владимир Федотов.

На первой тренировке ЦСКА после возвращения с чемпионата мира в Англии Шестернев появился с мешком. Ему, как и всем звездам турнира, крупнейшие фирмы – производители спортивных товаров «Адидас» и «Пума» подарили целый набор бутс. А у нас по тем временам фирменные бутсы были большой редкостью, за них можно было выручить хорошие деньги. Он же вывалил на пол содержимое мешка со словами: «Разбирайте, ребята, кому что подходит».

– Приезжаем в 1970 году в Германию, – рассказывал Марьян Плахетко. – Я, как и многие, мечтал тогда об адидасовском спортивном костюме, наскреб дома денег и решил в первый же день обзавестись им. Но Алик остановил меня: «Не спеши тратить деньги, наверное, они у тебя не лишние. Завтра я встречаюсь с моим хорошим знакомым Уве Зеелером (знаменитый центрфорвард сборной ФРГ 60-х годов, который уже многие годы является представителем фирмы „Адидас в Северной Германии. – П.А.), может быть, он что-нибудь для нас придумает. На всякий случай спроси у ребят все размеры“.

А через день после их встречи уже вся наша команда щеголяла, одетая в «Адидас» с ног до головы да еще и с сувенирами фирмы. Другой бы использовал такое личное знакомство для себя, но не таков был Альберт Шестернев.

– Больное колено не позволяло Алику вернуться в футбол, и, воспользовавшись, как тогда еще казалось, паузой в его карьере, мы поехали в Ленинград, сдать академические задолженности, а заодно и защитить диплом в Военном институте физкультуры имени Лесгафта. – вспоминает Марьян Плахетко еще один эпизод. Приход на экзамен на пару со столь уважаемым в спорте человеком решал и многие мои вопросы, да и готовиться вместе было легче и полезнее. Прожили мы тогда в институтском общежитии больше двух месяцев, и почти каждый вечер в нашей комнате проходили посиделки, многие курсанты приходили не только пообщаться со своим кумиром, но и подзакусить: оказалось, что Альберт прекрасно готовит, меня он к плите не подпускал. В один из таких вечеров у Шестернева пропали часы, подаренные ему после матча за сборную ФИФА в честь столетия бразильского футбола с дарственной гравировкой, которые были ему очень дороги. Видя, как расстроился Алик, я предложил: «Пойдем к руководству института, это все-таки военное заведение, они разберутся, найдут вора». Но он на мое предложение только покачал головой: «Нельзя, сколько у нас народу-то было? Часы спер один человек, а мы бросим тень на всех. Нет, никуда я не пойду». И не пошел.

После ухода в отставку с должности старшего тренера ЦСКА в 1985 году Шестерневу предложили возглавить армейскую футбольную школу. Ранее на эту должность намечался его друг и бывший одноклубник Владимир Поликарпов, для которого это назначение было единственным шансом получить следующее воинское звание. Узнав об этом, Шестернев отказался от должности, и Поликарпов пошел на повышение.

Не случайно все близкие друзья Альберта Шестернева были людьми с высокой человеческой репутацией – Лев Яшин, Игорь Численко, Виктор Дородных, Йонас Баужа, Борис Казаков, Галимзян Хусаинов, Геннадий Гусаров… Не забывал он и своих друзей детства, которые всегда были рядом с ним, особенно в праздничные дни. Они рассказывали, что Алик – добрая душа всегда готов был прийти на помощь любому, часто одалживал, например, деньги, но никогда долги не спрашивал, чем многие и пользовались.

ГЛАВА IX

Надлом

Хватит, Альберт, пора тебе заканчивать. Давай ко мне в помощники, предложил я Шестерневу в начале 1973 года, – рассказал возглавлявший тогда ЦСКА Валентин Николаев. – Конечно, его уход стал огромной, невосполнимой потерей для команды, но врачи утверждали, что ждать его возвращения бессмысленно. И я пригласил на его место Виктора Звягинцева из киевского СКА.

Вряд ли Валентин Александрович мог себе представить, какая драма развернулась в этот момент в душе с виду пышущего здоровьем 30-летнего мужчины, несмотря на долгие мытарства с коленом, считавшего, что все еще поправимо, и он обязательно вернется в строй. Подобные травмы у футболистов не редкость, но большинство даже при прежнем уровне отечественной медицины после них возвращались в строй. Шестернев, на свою беду, оказался в ряду исключений. И слова Николаева прозвучали для него, как смертный приговор. Оборвалась последняя ниточка надежды, связывавшая его с футбольным полем, и этот гигант, которому, казалось, не страшны любые жизненные катаклизмы, испытал настоящий шок.

– Он со своим пониманием, анализом и практикой игры был для меня наиболее подходящей кандидатурой с перспективой в будущем возглавить команду, считал Николаев. – Но в первые после того рокового разговора дни, недели, месяцы он находился в состоянии какой-то прострации, депрессии и, естественно, работать не мог. Тогда я взял в помощники Колю Маношина.

К тому моменту и семейная жизнь Шестернева дала глубокую трещину, размолвка с Татьяной достигла критической точки. Мечтавший о семейном тепле, уюте, ребячьем гомоне в доме, к которым привык с детства, он ждал поддержки от жены в трудные минуты, но не получил ее. И все же, несмотря на житейскую неустроенность, изо всех сил стремился сохранить семью, хватался за последнюю соломинку. В дни защиты им диплома в Ленинграде Татьяна Жук по телефону объявила, что разрыв неизбежен, она подает на развод.

«Гранит» в футболе, Шестернев в жизни оказался мягким, впечатлительным, легко ранимым человеком. Развод с женой выбил его из жизненной колеи. Он был из категории мужчин, которые никогда ни на что не жалуются. Но каково все время носить в себе такую боль? В подобных ситуациях самое верное средство от душевного надлома, по мнению русского человека, – компания, застолье. Тем более что многие жаждут общения со звездой, все время куда-то приглашают. Да и отказывать по доброте своей он не умел.

– Я знал, что Алик, еще будучи игроком, из-за семейных неурядиц стал потихоньку выпивать, бывало, беседовал с ним на эту тему, – рассказывает Николаев. Он никогда не оправдывался, хитрость не была свойственна ему, но на мои замечания отвечал односложно: «Разве я создаю вам какие-то проблемы?». «Нет, – говорил я, – пока не создаешь, но мало ли что?». Он, действительно, умел скрывать эту вдруг проявившуюся слабость, знал для нее время и место, на базе его не приходилось запирать перед матчем в комнате, как, например, Истомина. И меру знал. Хотя существует ли вообще мера для таких богатырей?

Случалось, когда домой было ехать совсем невмоготу, он ночевал у друзей, а утро начинал с предложения: «Давай, что ли, еще по соточке». Потом ехал на тренировку, работал, как обычно, с полной выкладкой, так что никто и не догадывался об утренней дозе. Сам же рассказывал, как однажды прилетел с командой на матч в Куйбышев против «Крыльев Советов» совершенно больным, разбитым. Тайком от тренеров в обед махнул стакашек, прилег на пару часов, а вечером просто летал по полю.

Нина

В конце концов нашелся человек, который вывел Шестернева из депрессии. Звали ее Нина, работала она барменом в гостинице «Интурист». Знакомы они были давно, поскольку наши популярные футболисты и хоккеисты нередко захаживали в это заведение. В самые тяжелые свои дни Шестернев вдруг ощутил так необходимое ему душевное тепло, исходившее от этой красивой женщины, незадолго до их встречи похоронившей мужа. Семейные драмы сблизили их, и в один прекрасный день в квартире Нины Михайловны раздался звонок: на пороге стоял Шестернев с сумкой… вымпелов. Это было все, что ему досталось после развода.

– Да мне ничего и не надо было, материально я была достаточно обеспечена, – вспоминает Нина Шестернева. – Алик оказался прекрасным, внимательным, заботливым мужем, удивительно для нашего времени порядочным человеком. И обладал фантастической памятью. Помнил не только праздничные даты всех родственников, друзей, но и мог по дням рассказать всю свою и ЦСКА футбольную биографию. Мой тогда 10-летний сын Андрей сразу же нашел в нем лучшего друга. Он доверял «Алексеичу», как почемуто начал звать Алика с первого дня знакомства, все свои детские проблемы, секреты и постоянно находил у него понимание. А мои родители просто влюбились в него. Когда умер брат, мама стала называть Алика сыном.

Официально они оформили брак в 1974 году. Шумного торжества решили не устраивать, да не вышло. Пошли расписываться в ЗАГС Фрунзенского района, а он оказался на ремонте. Им посоветовали ехать во Дворец бракосочетаний, что на Ленинградском проспекте. Стали ловить такси, как вдруг рядом резко затормозили «Жигули». «Далеко собрались?» поинтересовался вышедший из машины Андрей Миронов, Нина Михайловна была с ним хорошо знакома и вообще вхожа в известную актерскую семью Марии Владимировны Мироновой. Узнав о цели поездки, Миронов обрадовался: «Давненько я не гулял на свадьбах, в свидетели возьмете?». Пока разъезжали по Москве, компания росла, как снежный ком, включился в нее и другой популярный актер Савелий Крамаров. В общем, погуляли на славу.