Об этом не сообщалось… - Михаил Белоусов

Начиная эту операцию, мы не исключали возможности использовать Гракова и его квартиру для дальнейшей «игры» с абвером, но от этого варианта пришлось отказаться. С первых же слов, после обмена паролями, стало ясно, что Граков – ярый враг Советского государства. Он с нетерпением ожидает прихода в Воронеж немцев и очень сожалеет, что их разведка «неактивно работает в городе» и что Шелуденко за полгода войны лишь «первая ласточка оттуда».

Гракова арестовали. В ходе следствия он сообщил, что условие приема им у себя «людей» с паролем: «Привет вам от Франца Генриховича» – было оговорено ещё в 1935 г., когда он работал десятником на строительстве одной из шахт в Донбассе. Один из немецких специалистов, находившийся вместе с ним на строительстве шахты, зная Гракова как офицера царской армии и личность антисоветски настроенную, договорился с ним о «такой любезности». Возможность напакостить Советской стране и размер вознаграждения за услуги устраивали бывшего поручика. И вот с тех пор, почти семь лет, Граков ждал «гостей». Но их почему-то всё не было. Наконец появился Шелуденко – и сразу провал.

Арестованный Миневич вёл себя на следствии как все кадровые троцкисты. Он «раскаивался в содеянном» и просил не допустить применения к нему высшей меры наказания. Он всячески старался выслужиться. Щедро давал показания о своих земляках – предателях, устроившихся на службу к оккупантам, об агентах, проходивших с ним подготовку в Полтавской разведшколе, дал характеристики её преподавателям и вербовщикам. Он подробно рассказал об организационной структуре школы, методах подготовки агентуры и заброски её к нам. Его показания обстоятельно подтверждали уже имевшиеся у нас данные об этой школе.

Показания Миневича о Полтавской разведшколе были учтены особым отделом фронта, и мы лучше смогли организовать свою работу как в войсках, так и по ту сторону линии фронта.

Работникам органов государственной безопасности по роду своей службы большей частью приходится сталкиваться с теневыми сторонами нашей жизни. И поэтому чекистам особенно приятно и радостно наблюдать каждый случай морального воскресения, когда споткнувшийся однажды человек находит в себе нравственные силы подняться над обстоятельствами и сделать правильный жизненный выбор. Когда новый, полноправный гражданин возвращается обществу – твоя ли в этом заслуга или неизвестного тебе коллеги, – испытываешь наивысшую радость, считаешь это для себя лучшим подарком.

В особом отделе тепло поблагодарили Сашу Прядко за его неоценимую помощь, выдали ему оправдательный документ по случаю задержки в Воронеже, где конечно же охарактеризовали его поступок с наилучшей стороны. И уже потом, за ужином, со всеми подробностями, без утайки рассказал он нам о своём прошлом житье-бытье. После того как я узнал биографию этого паренька, он мне стал ещё ближе и дороже. В дальнейшем я уже не выпускал его из виду и, забегая вперед, могу сказать, что Александр Степанович Прядко прекрасно воевал, демобилизовался в звании старшины, имея двенадцать правительственных наград.

Я уже говорил о том, что, разрабатывая планы создания «пятой колонны», гитлеровская разведка не последнее место в кампании тотального шпионажа отводила уголовникам и другим деклассированным элементам. Но и здесь, в верном, казалось бы, деле, абвер не достигал желаемых результатов.

Показателен в этом отношении случай, который произошел во второй половине декабря 1941 г. на участке боевых действий у села Базалеевка. Хмурым холодным утром наше боевое охранение заметило на той стороне необычное оживление. Вскоре из морозного тумана показалась большая группа оборванных и изможденных людей. Впереди, размахивая белым флагом, шел мужчина, а сзади толпу подгоняли автоматчики. Эту странную процессию снимало на пленку несколько кинооператоров. Дойдя до зоны досягаемости ружейно-пулеметного огня, гитлеровцы остановились, а остальные продолжали медленно двигаться к переднему краю. Группу эту – в ней было около ста человек – пропустили на нашу сторону.

Все эти люди оказались узниками харьковской тюрьмы. Более половины из них были в очень тяжелом состоянии – обморожение, чесотка, туберкулез. В тюрьме они содержались в камерах смертников и со дня на день ожидали расстрела – гестаповцы обвиняли их в связи с партизанами. За день до перехода линии фронта на тюремном дворе их погрузили в машины, в которых оказались жены, дети и родители смертников. Машины двинулись к фронту, и поутру колонну погнали в сторону советской линии обороны. Все перипетии этой операции – от тюрьмы до наших окопов – немцы снимали на пленку. Видимо, ведомству Геббельса необходимо было документальное подтверждение гуманности «нового порядка».

В группе, перешедшей на нашу сторону, было три молодых парня. Когда младший лейтенант госбезопасности Семашко, который вёл опрос, поинтересовался их биографическими данными и тем, за что они попали в тюрьму, старший из парней решительно выступил вперед:

– Вы бы, гражданин начальник, больных вначале опросили, их к врачам отправлять нужно. А с нами у вас очень долгий разговор будет. Другого мы полета птицы – дойчагенты, или, если просто, по-нашему, – немецкие шпионы.

…Начало войны вся троица встретила в харьковской тюрьме, где отбывала наказание за неоднократные квартирные кражи. Немцы принесли им «освобождение». Несколько дней Степан Романько, Трофим Гура и Иван Мякушко – так звали друзей-домушников – слонялись по городу, приноравливаясь к «новому порядку». 3 ноября на Сумской улице они нос к носу столкнулись с немецким офицером и двумя солдатами, подъехавшими к большому серому дому на грузовой машине. В кузове стояли пианино и мебельный гарнитур красного дерева. Офицер остановил парней и, коверкая слова, приказал им помочь солдатам в переноске мебели.

В квартире их встретила молодая холеная блондинка, назвавшаяся Галиной. Все распоряжения она отдавала на украинском языке. А когда работа была окончена, поинтересовалась у «носильщиков», какой они национальности. Узнав, что все трое стопроцентные украинцы, очень обрадовалась и посоветовала офицеру, которого называла Максом, угостить её земляков за хорошую работу шнапсом.

Пойло это очень отдавало сивухой, но друзей в данный момент интересовало не это. Наличие в квартире большого количества добра задевало их «профессиональное» самолюбие. Один из воров, Гура, смекнул, что путь к этим богатствам может пролечь через сердце общительной любовницы герра обер-лейтенанта. После выпитого шнапса лицо Галины зарумянилось, болтала она без умолку.

Молодую «хозяйку» немец привез из Львова. По профессии она певица. И вот Макс достал ей пианино.

Чернобровый Гура понравился Галине, они потом встречались в отсутствие офицера, а однажды, когда тот уехал на несколько дней, она даже согласилась перенчевать у Гуры на квартире. В эту ночь его напарники и забрались в дом Макса, захватив оттуда несколько ниток жемчуга, золотых браслетов, колец и других драгоценностей.

Всё было сделано чисто. Вернувшись домой, Галина даже не заметила, что в квартире побывали посторонние. Пропажу обнаружила, когда сняла с себя золотой кулон и хотела положить его в шкатулку.

Гитлеровский офицер, возвратившись, стал допытываться: с кем она встречалась в эти дни в театре, на улице, дома? И Галина, ничего не подозревая, рассказала, что ещё до его отъезда в Полтаву она как-то встретила на Сумской тех трех парней, которые помогали вносить в квартиру пианино, они даже проводили её до дома. Офицер тут же заявил о краже в комендатуру и сказал, что подозревает трех «носильщиков», подробно описав их приметы.

С помощью местной «украинской полиции» Романько, Гура и Мякушко были арестованы. Драгоценностей у них не обнаружили, и на следствии они ни в чём не сознались. Всё же их не отпускали из тюрьмы и на одном из последних допросов объявили, что по законам военного времени они должны быть расстреляны, но такого наказания можно избежать, если дать согласие честно работать на вермахт великой Германии. Посоветовавшись, воры согласились.

Вскоре им сказали, что через линию фронта их переправят в районе Купянска с большой группой других заключенных, и предложили заучить легенду: до прихода немцев в Харьков служили в 216-й стрелковой дивизии, оборонявшей город, но она отходила так быстро, что они не успели уйти с ней из города и остались, а потом были заподозрены гитлеровским командованием в связях с партизанами и посажены в тюрьму.

По предположению гитлеровской разведки, их должны были оставить служить в частях, расположенных на купянском направлении. Здесь требовалось установить: какие и сколько дивизий находится на участке Волчанок – Купянск, какова их укомплектованность людьми и боевой техникой, кто командует этими дивизиями, в каких населенных пунктах расположены их штабы, какая работа ведется командованием в частях, готовятся ли к наступлению или обороне.